Каролина Светлая - В горах Ештеда

Вдруг ветви деревьев перед ним раздвинулись и из глубины леса с быстротой молнии выбежала девушка, словно бы закутанная в золотой плащ. Не было на ней никакого плаща, это ее длинные волосы светились в темноте, будто чистое золото.

Девушка продолжала бежать, и прадедушка слышал, как тяжело она дышит, видел, как от усталости подгибаются у нее ноги и как от страха слезы текут по щекам; вдруг она увидела пень, вскрикнула и схватилась за него изо всех сил. Она сделала это вовремя, ибо в тот же миг выскочила из леса стая черных, отвратительных псов, с огненными пастями и сверкающими глазами, и промчалась мимо нее, как злобно ревущий ветер. Но псы ее не увидели благодаря тому, что лесная фея держалась за пень, возле которого стоял тот, кто вырубил на нем три креста.

«Ты спас мне жизнь, — сказала лесная фея, обращаясь к моему прадедушке, когда пронеслись мимо злые псы и утихла буря. — Без тебя я была бы уже растерзана. Проси все, что хочешь, и я выполню любое твое желание».

«Я хотел бы, чтобы ты стала моей женой», — ответил прадедушка не раздумывая, потому что ни одна девушка не казалась ему такой прекрасной, как эта, с длинными золотистыми волосами.

Лесная фея глубоко вздохнула, вспомнила о своих сестрах, с которыми вместо играла в лесу, о том, как сплетали они красивые венки из папоротников и голубых колокольчиков и утоляли жажду чистейшей росой с цветов — приходившие в лес рано утром дровосеки совершенно точно узнавали, где водили свои хороводы лесные феи; в этих местах потом не оставалось и капли влаги. И вот теперь она должна была навсегда разлучиться с любимыми сестрами, заботиться о муже и нянчить детей, как самая обычная женщина! Но она была связана словом, и у нее не осталось другого выхода.

«Я исполню твое желание, — с грустью сказала лесная фея. — Но сначала подумай хорошенько, прежде чем возьмешь меня в жены; ты должен знать, что я не такая, как все остальные женщины, и вполне может случиться, что мои привычки тебе не понравятся. Но если ты хоть один раз оскорбишь меня, то в ту же минуту я тебя покину и унесу с собой самое дорогое, что у тебя будет! Такой уж у нас закон!»

Прадедушка поклялся, что будет любить и почитать ее, а утром вся деревня Светлая удивлялась, какую жену-красавицу он из леса привел.

Однако красота была ее единственным свойством, которому люди завидовали; лесная фея совсем не умела вести хозяйство, она не знала, как обращаться с той или другой вещью, и все валилось у нее из рук. Соседки осыпали ее насмешками, а мужчины стыдили прадедушку — дескать, взял себе в жены барыню, которая скоро пустит его добро на ветер.

Прадедушку это очень огорчало, но он старался не сердиться на жену и потихоньку внушал ей, чтобы она была более внимательной, а чего она не умела делать, то ночью делал сам, лишь бы уберечь ее от насмешек. И, несмотря на это, любил ее еще сильнее.

Возвращался он однажды откуда-то домой, а было это в праздник святого Иоанна Крестителя; хлеба, посеянные на взгорье, уже начали колоситься. И вот, едва подошел он к околице, как вся деревня высыпала ему навстречу.

«Ну и шустрая же у тебя хозяйка, — с издевкой кричали ему соседи, — мы только посеять успели, а она уже урожай снимает. Чем сильнее мы ругали ее, тем упорнее она трудилась, советуя и нам поторопиться убрать рожь в амбары. Ты как раз подоспел к концу жатвы».

Прадедушка не знал, правда это или шутка, но когда подошел к своей усадьбе, то увидел, что хлеба и в самом деле сжаты, а на крыльце стоит его жена и протягивает ему сына, который незадолго до того у них родился. И тут угасла в его сердце любовь. «Убирайся с глаз моих ты, проклятая лесная баба!» — крикнул он вместо того, чтобы ласково поздороваться. Лесная фея опечалилась, побледнела, сделалась вдруг прозрачной, а потом и совсем растаяла в тумане вместе с ребенком.

В ту же ночь разразилась буря, и страшный град побил все вокруг, не оставив целой ни одной травинки. Люди плакали и рвали на себе волосы от горя, не зная, как проживут они теперь зиму.

Прадедушка же мой, когда открыл утром свой амбар, чтобы выбросить оттуда зеленые, недозревшие колосья, сложенные туда его женой, замер на месте, словно пораженный громом. Колосья лежали созревшие и отливали золотом, а когда он начал их молотить, то зерна было в сто раз больше, чем обычно, и он мог поделиться хлебом со всей деревней.

Только теперь поняли все, как добра была к ним лесная фея, и оплакивали ее горькими слезами. Больше всех горевал мой прадедушка, но скорбь его была напрасной: лесная фея обратно не вернулась. Память о том, что она жила в нашей деревне Светлой, сохранилась в горах, и никогда с той поры наши посевы не были побиты градом. А на том месте, где она стояла со своим ребенком в последний раз и откуда исчезла навсегда, выросла эта липа, под которой мы с вами сейчас сидим.

Граф посмотрел на липу, но и то только потому, что Карла на нее показала, и снова перевел взор на девушку.

— Почему ты выбрала именно это предание? — спросил священник. — Ведь ты знаешь много других, лучше и интереснее.

— Другие просто не пришли мне на память в этот момент, — ответила девушка, задумчиво глядя на молодого человека.

Но графу сказка очень понравилась.

— Твой прадедушка сам виноват, — промолвил он грустно, — что прекрасная его жена исчезла вместе с самым для него дорогим существом, ведь она его предупреждала; почему же он оказался таким неблагодарным!

При этом он сказал Карле еще много лестных и приятных слов об ее умении рассказывать; утверждал, что, слушая ее, словно читаешь интересную книгу, и выразил надежду, что до своего отъезда услышит от нее еще много разных историй.

— Да ты ведь просто сама поэзия, девушка, — сказал он.

В этот раз Карла нисколько не рассердилась, что он сравнил ее с поэзией. По выражению его лица она поняла, что поэзия — это что-то возвышенное и очаровательное, и она слушала его с таким чувством, как слушала темными ночами соловья, который пел в цветущем шиповнике, внизу, у подножия гор.

Священник и его ученик давно ушли, а лесная фея долго еще сидела под липой. Но сегодня ветви старого дерева напрасно шептали свои прекрасные легенды — Карла их не слышала; сегодня в сердце Карлы звучали совсем иные слова, которых до сих пор старая липа ей еще не говорила. С этого знаменательного дня новые мысли овладели Карлой.

На другой день граф вместе со своим учителем снова был под липой. Он затрепетал, когда увидел Карлу, а она подумала, что сейчас умрет. Сердце ее было ранено.

В этот раз Карла рассказала о двух возлюбленных. Сто раз без всякого волнения рассказывала она эту сказку, а нынче вдруг неожиданно заплакала, дойдя до того места, когда осиротевшая возлюбленная так долго плакала над могилой милого, что из угасшего сердца, словно в утешение ей, выросли три прекрасных куста розмарина.