Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Пойдем, Анита.

Погоди, Долорес.
Тут хорошо.

Ужель тебе мила
Могильная краса? Тебе, счастливой!

Счастливой?…

Да, ты счастлива, Анита.
Ведь ты идешь по собственной охоте
За командора?

Кто б меня заставил?!

И нареченного ведь ты всем сердцем,
Наверно, любишь?

Разве дон Гонзаго
Того не стоит, милая Долорес?

Я этого не говорю. Но странно
Ты отвечаешь на мои вопросы.

Ты ставишь необычные вопросы.

Ну, что тут необычного, Анита?
Ведь мы с тобою верные подруги,
И ты могла бы мне сказать всю правду.

Сначала покажи пример, Долорес.
Ведь у меня нет тайны от тебя,
А у тебя их много.

Много тайн?

Ну что, признайся, разве ни одной?
Нет, дай я загляну в твои глаза.
(Заглядывает ей в глаза и смеется.)

Не мучь меня, Анита!

Даже слезы!
О господи, здесь подлинные страсти!

Довольно же! Прости!
(Берет в руки серебряный медальон, висящий на черном шнурке на груди у Долорес.)
А это что?
Что в этом медальоне? Тут, наверно,
Портрет твоих родителей покойных?
(Раскрывает медальон раньше, чем Долорес успевает схватить ее за руку.)
Кто он такой, прекрасный этот рыцарь?

Он… мой жених.

Жених? А я не знала,
Что ты невеста, милая Долорес.
Что ж никогда я вас не вижу вместе?

И не увидишь.

Почему? Он умер?

Нет, жив.

Он изменил тебе, Долорес?

Он мне ни в чем не изменял.

Довольно
С меня загадок. Скрытничай, коль хочешь.
Я не люблю вторгаться в душу силой.
(Хочет встать.)

Сядь, Анна, рядом. Разве ты не знаешь,
Как трудно сдвинуть каменную глыбу?
(Кладет руку на сердце.)
А у меня лежит на сердце камень,
Такой тяжелый… так давно… что, право,
Он вытеснил из сердца все стремленья
И все желанья, кроме одного.
Ты думаешь, я плачу по моим
Умершим близким? Нет, моя Анита,
То камень выдавил из сердца слезы…

Так ты давно невеста?

От рожденья.
Иль раньше? Наши матери — подруги,
Они еще тогда нас обручили,
Когда рожденья ждали моего.

Как это неразумно!

Нет, Анита.
То, верно, воля неба, чтобы я
Его своим по праву называла,
Хотя он и не мой.

Да кто же он?
Как странно мне, что я его не знаю.

Он — Дон-Жуан.

Какой? Ужели тот?…

Да, тот, тот самый. Кто еще другой
Из сотен тысяч всяческих Жуанов
Так просто может зваться «Дон-Жуан»,
Без титула и без других отличий?

Теперь я понимаю… Впрочем, как же?
Ведь много лет, как нет его в Севилье…
Ведь изгнан он?

Я видела его
В последний раз, как в Кадиксе мы были.
Скрывался Дон-Жуан тогда в пещерах,
Жил контрабандой… И порою плавал
С пиратами… Тогда одна цыганка
Покинула свой табор и бежала
С ним за море и где-то там исчезла.
А он вернулся в Кадикс и привез
Какую-то алжирскую пиратку.
Пиратка эта отравила брата
Из-за Жуана… А потом пошла
В монахини.

Все это точно сказка.

Однако это правда.

А за что
Его изгнали? Что-то я слыхала
Неясное…

Он, будучи пажом,
На поединок вызвал принца крови
Из-за инфанты.

А инфанта эта
Его любила?

Говорят. Но я
Не верю.

Почему?

Когда б любила,
То для него покинула б Мадрид
И королевский двор.

Легко ли это?!

Любви не надо легкого пути.
Ведь стала же толедская еврейка,
Дочь старого раввина, для Жуана
Отступницей.

А после?

Утопилась.

Он, право, странен, нареченный твой.
И вкус его, признаться, тоже странен…
Цыганка, басурманка и еврейка.

Ты забываешь про инфанту!

Ну,
С инфантою еще неясно дело!

Однако он в изгнание бежал
С благочестивой, гордой аббатисой.
Сам инквизитор — дед ее.

Да что ты?

И после аббатиса та держала
Таверну для контрабандистов.

Ах,
Он не без юмора, твой Дон-Жуан!..
А ты как будто этим всем гордишься,
Своих соперниц помнишь, как трофеи,
Что жениху достались на турнире.

Я горько им завидую, Анита.
Зачем я не цыганка, не могу
Отречься от свободы для Жуана?
Зачем я не еврейка? Я бы веру
Втоптала в прах, чтобы ему служить!
Корона — дар ничтожный! Я бы, Анна,
Родных бы для него не пожалела…

Долорес, бойся бога!

Ах, Анита,
Завидую я этой аббатисе,
Что отдала спасение души,
Что отреклась от рая для Жуана!
(Сжимает руки Анны.)
О, этой страшной зависти и боли
Тебе вовек, Анита, не понять.

А я бы не завидовала им,
Покинутым, несчастным… Ах, прости,
Забыла я, — он и тебя покинул!