Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Нет, счастья, мой аньда, не знаешь и ты,
Владеющий миром просторным.
Под черною тяжестью вражьей пяты
Валяться в пыли — непокорным.
Почувствовал в тело вползающий нож,
На муку ответит улыбкой.
Пусть ты победителем в мире пройдешь,
Спины мне не сделаешь гибкой.
Я видеть не буду и этому рад
Твой рабский народ и безродный.
Убей же меня, мой возлюбленный брат,
Последний не мертвый свободный.

Он видеть не должен грядущего дня!

Но он победил, умирая.
Взамен соколов окружает меня
Воронья послушная стая.
Он смел издеваться и умер у ног
Властителя степи великой.
Он умер, мой аньда, и я одинок,
Бессмысленной черни владыка.
Но ныне ничто мне не страшно вокруг.
Я хан, и окончились беды.
Пусть вьется на туге девятый бунчук
Бесспорной, но горькой победы.

Когда мерещится чугунная ограда
И пробегающих трамваев огоньки,
И запах листьев из ночного сада,
И темный блеск встревоженной реки,
И теплое, осеннее ненастье
На мостовой, средь искристых камней,
Мне кажется, что нет иного счастья,
Чем помнить Город юности моей.
Мне кажется… Нет, я уверен в этом!
Что тщетны грани верст и грани лет,
Что улица, увенчанная светом,
Рождает мой давнишний силуэт,
Что тень моя видна на серых зданьях,
Мой след блестит на искристых камнях.
Как город жив в моих воспоминаньях,
Как тень моя жива в его тенях! [1]

Ну, мне пора домой; уж скоро десять.

Двенадцать, но спешить не надо нам.
Твое пальто на номер мой повесить
Я приказал. И номер не отдам.

Но мне пора домой!

Я это знаю.
Он ждет тебя, а лестница темна;
Ночь глубока, и серая стена
В лучах луны до неба вырастает.
Не светится закрытое окно,
А шаг его по плитам нервен, гулок,
Тревожит опустелый переулок.

Пойдем домой. Так поздно. Так темно.

Сиди, пока, как вечный жид, тоскуют
Трамваи, прорезающие мглу.
Смотри, как нежно тают поцелуи
У пары, притаившейся в углу.
Смотри, как блещут золотом бокалы,
А звуки скрипок в воздухе скользят.

Но мне пора домой, я пить устала.
Отдай пальто!

Сиди! Идти нельзя.
Смотри, нашли матросы проституток,
А скрипки, как собаки под луной.
Скулят. И пуст бокал.

Довольно шуток,
Чего ты хочешь?

Пить; так пей со мной.

Ты ревностью бессмысленной и гадкой
Меня заставить хочешь разлюбить.
Тогда его я буду не украдкой,
А явно видеть.

Завтра, может быть?
Ты завтра станешь дивная утрата,
Я захлебнусь среди бездонных дней.
Но я сегодня дерзкий узурпатор
Тебя, вина, и скрипок, и огней.
Куда идти нам: улицы в тумане.
Постель твоя пуста и холодна.
Ты будешь спать, как узница, одна.
Среди пустых, немых воспоминаний.
И только послезавтра некий бред
Тебя, и всю твою постель пронижет.
Убитому тогда ты скажешь: «Нет!»
Живущему: «Придвинься, милый, ближе».

Ты шутишь иль сошел с ума. Теперь
В двадцатом веке нет нигде дуэлей!
И я тебе не верю.

Верь, не верь,
Мы завтра едем в лес для этой цели.

Вы нас отыскали. Я рада.

Я Вашею радостью рад.
Ведь к Вам я, не надо иль надо,
Всегда попадал невпопад.

Итак, на Васильевский остров
Опять собираешься ты,
Смотреть, как железные ростры
Свои караулят мосты,
Следить за узором надгробий
Невы перепененных вод
И думать, что гнева и скорби
Не скоро настанет черед.

Бродить по пустым тротуарам,
К плечу прижимаясь плечом.
Под винным и лунным угаром
Не думать совсем ни о чем…
Взобраться по лестнице гулкой,
Застыть посреди темноты,
И знать, что в пустом переулке
Тоскуешь и бесишься ты.

Лишь ночь нам осталась до встречи.

Но ночь бесконечно длинна!
В мой лучший, в последний мой вечер
Хочу я стихов и вина.
Сегодня, товарищ мой старый,
Мне ссоры искать недосуг.
Так выпьем последнюю чару
За наших прекрасных подруг.

Мальчишки! Нелепейший случай!
Погибнуть глупее всего!

Она нам придумает лучше.

Что скажешь? Мы ждем.

Ничего.

И все-таки в тебя я не поверю.

Ты будешь прав, мой милый, как всегда,
Но я снесу подобную потерю
Без гнева, огорченья и труда.

Но мы в тебя не верим.

Отрицанья
Я не боюсь. Я нуль, я мгла, я тень,
И что ты продал мне? Свое дыханье
Да будущий проблематичный день.
Ты хочешь славы? Власти! Пьяной влаги?
Или, как Фауст, честного труда?
Тогда тебя устроить можно в лагерь.

Работа, власть и слава — ерунда.
Я отдал жизнь для новых поколений,
Я их к наукам вел как старший брат.
Никто моих не слушал наставлений!