Роже Бюсси-Рабютен - Любовная история галлов

Получив письмо, Анжели тотчас ответила:

Почему бы я вдруг переменилась, сударь? Но, Боже, как же Вы нетерпеливы! Неужто Вам недостаточно сознавать свою силу, а нужно непременно восторжествовать над чужой слабостью?

От радости, испытанной при получении этой записки, Амедей чуть не потерял голову. Он раз сто поцеловал коротенькое послание и без конца его перечитывал. Между тем чувства влюбленных становились с каждым днем все более пылкими, и Анжели, уже подарившая свое сердце, продолжала защищать остальное лишь для того, чтобы придать ему большую цену. Но вот срок лечения водами истек; нужно было расставаться. Хотя оба возвращались в Париж, влюбленные справедливо рассудили, что не смогут видеться там так же свободно, как в Бурбон-л’Аршамбо 10 . В предвидении трудностей прощание было трогательно-грустным. Слезы Амедея явственнее слов уверили возлюбленную в силе его любви, а усилия, которые, по всей видимости, прилагала Анжели, чтобы не заплакать, заставили любящего позабыть все сомнения. Они расстались в глубокой печали, но вполне убежденные, что истинно любят друг друга и будут любить вечно.

В остаток осени влюбленные, поскольку за ними наблюдали, виделись редко, но переписывались очень часто. В начале зимы разгоревшаяся гражданская война вынудила Теодата довольно спешно покинуть Париж 11 и обосноваться в замке дю Пек 12 . Тогда же маршал, отец Жинотика, внезапно скончался, и принц Тиридат, в то время правая рука Великого Друида, добился для своего кузена Жинотика королевской грамоты на титул герцога и пэра 13 .

Со всех сторон стягивались войска. Город был обложен. Двор между тем не выглядел печальным; придворные, как и военные, были в восторге от плохого положения дел. Друид, который мог их всех погубить, скрывал обстановку частично от Королевы и целиком — от юного Теодата, которому если и говорили о войне, то упоминая лишь о пороках мятежников; но чаще всего его развлекали занятиями, приличествующими его возрасту. Среди людей, с которыми он любил играть, Анжели занимала одно из первых мест, вот почему Проспер сочинил песенный куплет как бы от имени ее супруга:

Между тем во всех играх с фантами Амедей отнюдь не терял времени даром: не было ни одной, в которой Анжели и он не выказали бы друг другу свою любовь. Но по мере того, как страсть их возрастала, с их осторожностью происходило противоположное. Когда играли в цыганочку, все замечали, что они всегда садятся друг напротив друга, так, чтобы можно было поделиться секретом; а при игре в жмурки, когда кто-то из них ходил с завязанными глазами, другой или другая нарочно поддавались, чтобы дать возможность вволю себя ощупать. Да что там говорить: в каждой игре любовь подсказывала им способ обменяться нежностями.

Жинотик, знавший нрав своей жены и потому наблюдавший за ней, заметил кое-какие признаки особенного взаимопонимания между нею и Амедеем. Движимый не столько любовью, сколько заботой о своей репутации, муж воспринял неприятную новость с крайним раздражением. Он побеседовал об этом с одним из своих друзей, и тот, сочувствуя беде, как ему и подобало, отправился к Анжели, чтобы с ней поговорить.

— Так как я обязался, — сказал он, — служить дому господина вашего супруга, считаю своим долгом дать совет, который будет вам полезен. Вы красивы, сударыня, а потому неизбежно пробуждаете любовь; при этом вы, имея, несомненно, честные намерения, не слишком обращаете внимание на свое поведение. Понятно, что большинство женщин, завидующих вам, и мужчин, ревнующих к славе господина вашего супруга, всегда готовы дурно истолковать любые ваши поступки. Господин ваш супруг и сам заметил, что ваше поведение, пусть скорее неосторожное, нежели предосудительное, все же вредит вам во мнении света; поэтому оно огорчает его. Вам известно, как он дорожит своей доброй славой и как должен опасаться всеобщих насмешек, которые нанесли бы ей урон. Советую вам серьезно подумать об этом и смиренно прошу быть осмотрительней: ведь если вы успокоите себя тем, что совесть ваша чиста, и пренебрежете своей репутацией, то господин ваш супруг может принять насильственные меры, которые не оставят вам возможности доказать невиновность.

— Ваши слова, сударь, — отозвалась Анжели, — меня не удивляют. Я уже давно привыкла к причудам господина герцога. На другой же день после женитьбы он воспылал такой неистовой ревностью к Васкови, помогавшему ему похитить меня, что не мог ее скрыть, а между тем я не давала ни малейших оснований для нее. И вот теперь он снова подозревает — не могу догадаться, кого. Скажу только одно: сомневаюсь, что он был бы спокоен, даже если б я жила в деревне и не видела никого, кроме слуг.

— Сударыня, — отвечал друг, — я не стану входить с вами в подробности и даже не знаю, имеет ли господин ваш супруг кого-то в виду, говоря, что недоволен вами. Но сказанного мною достаточно, чтобы вы задумались над своим поведением.

С этими словами гость откланялся, оставив даму в ужасной тревоге.

Анжели немедленно предупредила Амедея, и они договорились вести себя отныне с большей сдержанностью. Тем временем принц Тиридат, только и помышлявший, как бы заставить народ Парижа сдаться, изнурив его голодом, и освободить Сенат, назначивший цену за голову Друида, решил, что одним из способов достичь этой цели было бы взятие Бушмá, 15 , удерживаемого Шанлё с шестью- или семьюстами воинами. Принц собрал тысячу солдат, во главе которых пожелал встать Месье, дядя Короля 16 и наместник королевства на период регентства. Бушма был атакован в трех пунктах. Поскольку оборонительные сооружения на подъездных путях были довольно плохи, войскам Теодата оказалось нетрудно их преодолеть. Однако Жинотик, командовавший атаками под началом принца Тиридата и энергично теснивший врагов, был ранен выстрелом из мушкета в низ живота и следующей ночью умер. Принц очень сожалел об этой утрате; его горе было столь сильно, что не могло длиться долго. Из рассказанного выше ясно, а из последующего станет еще яснее, что Амедея эта смерть не слишком расстроила. Между тем Анжели плакала. Она рвала на себе волосы и изображала величайшее в мире отчаяние 17 . Ей удалось так хорошо всех обмануть, что появился даже следующий сонет: