Петер Илемницкий - Избранное

В углу Твардек заметил и небольшую книжную полку, сбитую из тонких досок; Совьяр повесил ее таким образом, чтобы она каждому бросалась в глаза. Корешки книг многоцветным спектром нарушали тоскливое однообразие тесной избы; задержавшись на них взглядом, Твардек начал исподволь раскрывать свои планы.

— Так, говорите, плохо живется… Даже картошки не хватает. Ну, я уж такой человек: всегда помогу, чем могу. И вам бы помог, Совьяр, если хотите… — Хитрый торгаш замолчал, выжидая, что ответит на это Совьяр.

— Нищему-то как не хотеть… Только… я ведь ни на что не годен… Даже ходить не могу, а уж работать и подавно. — Помолчав, Совьяр спросил напрямик: — А чем вы можете помочь?

Твардек пухлой рукой потирал брюки и молчал, словно школьник, которому боязно сознаться. На нем были темные вельветовые брюки, такой же пиджак, а на зеленом жилете висела тяжелая серебряная цепочка с кабаньими зубами. Наконец он все же решился:

— Я знаю, как бедствует наш люд. Ни на что не хватает… на налоги… даже на соль… А там, глядишь, свадьба. Потом пойдут дети — устраивай крестины. А тут еще праздники да разные случаи, когда людей надо угостить. Денег нет, водка у трактирщика дорогая, и в кредит он не нальет. Для них, для трактирщиков, тоже наступают худые времена. Сами знаете: придут мужики в трактир, сидеть — сидят, а пить — не пьют. И рады бы выпить… забыться немного… да водка дорога…

— Ну, если вы насчет водки… Я патента не получу, мне его не дадут, — Совьяр попробовал выяснить, куда клонит торговец.

Твардек, однако, энергично замотал головой, будто отгоняя муху, и продолжал:

— Вы меня не так поняли. Я о другом… не о патенте. Можно без патента да дешево. Главное — дешево. Неужто вы не слыхали, что вокруг по деревням начали пить денатурат?

— Ах, вот вы о чем! — хлопнул себя по лбу Совьяр. — Вы о денатурате! Слыхал я о нем. Страшная штука этот гамершлок [6] Гамершлок — искаженное название спирта (венг.) . …

— Дураки потому что, пьют его прямо так, — возразил Твардек.

— Пробуют и переваривать, сахар добавляют, — не сдавался Совьяр, — все равно воняет. Заговорит с тобой такой пьяница — отшатнешься, как от затрещины…

— Гм… переваривают, говорите, сахар добавляют. Этим ничего не добьешься. У него надо запах отбить, а для этого требуется пропустить через аппарат. А у кого из ваших есть аппарат? Дело это непростое, приятель. И аппарат дорогой… зато потом можно пить. И дешево — провалиться мне на этом месте, каждый может пить вволю!

Винцо Совьяр недоверчиво качает головой и, словно висельник между двумя соснами, беспомощно болтается между двумя правдами — не знает, к какой пристать. Когда-то он думал так: люди мыкают горе и заливают его алкоголем. Заливают дорогостоящей водкой, а горя становится еще больше, и, чем больше его будет, тем скорее люди скажут: катись все к чертовой матери!

А теперь вот пришел Твардек и говорит другое: нужно дать людям дешевую водку. Человек выпьет, ему и горе — не беда, и денег много не истратит. Не сядет на мель.

Совьяр еще долго искал бы выход из заколдованного круга двух правд, если б Твардек не завел снова:

— Ну… что скажете? Правда, это запрещено, и нужно соблюдать осторожность. Но вам тут бояться нечего. Изба под горой, соседи к вам почти не заглядывают, а если и зайдут, откуда они узнают! Заработать можно неплохо, не сомневайтесь. Ведь вам, думаю, тоскливо тут жить: вы, я вижу, газеты выписываете, книжки покупаете, курите, наверно. И на все нужны деньги. Коли их нет, человек готов чуть ли не… ладно, не будем уточнять. А так у вас будет легкий заработок и главное — надежный.

Думал, подлец, сыграть на слабой струнке. Вообразил, что Совьяр питает бог знает какую страсть к книгам, — сам-то Твардек не держал дома ни одной.

Но он по наивности заблуждался. Из имеющихся у него книг Совьяр не почерпнул никакой мудрости и особого пристрастия к ним не имел, но ему нравилось, что каждому гостю маленькая полочка говорила о хозяине как о человеке, для которого культура не является пятым колесом в телеге. Вот и сегодня слова Твардека ему польстили.

Торговец прав: тогда и на книжку легче раскошелиться, да и табак не придется мешать черт знает с какими листьями, можно будет курить настоящий…

Размечтавшись в предвкушении будущего достатка, он молчал. А Твардек снова:

— Ну… так как же?

Совьяр почесал затылок, но не спешил с ответом, хотя он был уже готов:

— Конечно, попробовать можно… Кому придет в голову, что Совьяр… Ходить-то особенно не придется?.. Сами привезете?..

Твардек просидел у него до самого вечера. Он долго посвящал Совьяра во все тонкости задуманного предприятия.

— Ну, теперь пускай играют свадьбы, — послышался его смех уже с улицы, из темноты.

Не успел Твардек скрыться из виду, как в избу вошла Верона с обеими дочками: после школы они зашли за матерью и вместе с ней поужинали у хозяина, где Верона батрачила. Жена явилась усталая и раздраженная.

Винцо только что зажег маленькую керосиновую лампу. И хотя ее пламя поднималось тусклым маленьким кошачьим язычком, Верона прищурилась, в первый момент даже прикрыла глаза ладонью и, остановившись перед Совьяром, напустилась на него:

— До каких пор коза будет пастись? Лодырь! Только и знаешь, что день-деньской дома сидеть да глупости всякие читать, а про козу и не вспомнишь!

Действительно, Винцо только сейчас спохватился, что коза все еще привязана к кустику за домом. Но, направляясь к двери, он не удержался, чтобы не огрызнуться:

— «Глупости читать»! Молчала бы лучше! Ты зато больно умная оттого, что ничего не читаешь. У фарара [7] Фарар — приходский священник. ума не наберешься…

Верона сердилась не зря: он мало того что забыл о козе, но и не растопил печь. А в этой дыре, под горой, да вдобавок у ручья, часто ложится густой туман. Промозглый холод вползает в сени, оттуда в комнату. Вот и сегодня. Недаром девочки дрожат на холодной лежанке…

Выпадали и такие дни: приходили к Совьяру парни, приходили мужики, которых беспросветная нужда повергала в отчаяние, приходили, как умирающие от жажды путники к источнику с живой водой.

— Господа сами не ведают, что творят. Сеют ветер, а пожнут бурю.

— А слыхали? У моей матери имущество опять назначили к описи. Это уж в пятый раз на моей памяти… — сообщает молодой Юро Карабка.

— А Магат, пиявка ненасытная, опять подал в суд на Кубалика, который в огороде на лесопилке работает. Якобы тот должен ему восемьсот крон. А Кубалик божится, что взял у него не больше ста пятидесяти…

— И Магат выиграет…

— Еще бы не выиграть! Господа за него. Он их и угостит, и подарочек на Новый год… Тут, брат, и жандарм посмотрит сквозь пальцы!