Ивлин Во - И побольше флагов

Когда Фредди бывал дома, включали паровое отопление, в другое время в доме стоял холод – система был устроена так, что отапливался весь дом целиком, а включать его лишь в уголке, занимаемом Барбарой, было невозможно; включенное отопление шумело и булькало в трубах и пожирало несметное количество угля. «Счастье еще, что у нас дров много», – говорил Фредди. Принесенные из парка неотесанные чурки слабо и дымно горели в каминах. Барбара, чтобы согреться, частенько спасалась в оранжерее. «Тут необходимо поддерживать тепло, – говорил Фредди. – Ведь у нас много редких растений. Человек из Кью [21]утверждал, что таких во всем графстве не найдешь…» В конце концов Барбара перенесла в оранжерею свой письменный стол и стала коротать дни среди тропической зелени, в то время как снаружи леденела земля и деревья стояли белые на фоне свинцово-серого неба.

За два дня до Рождества полк Фредди перебросили в другой конец страны. Там у него оказались друзья, жившие поблизости в просторном доме, где он и стал проводить уикенды, в связи с чем отопление в усадьбе включать и вовсе перестали, и холод, казавшийся ранее лишь недостатком тепла, сделался полным и воцарился в доме окончательно. Вскоре после Рождества навалило снега, и вместе со снегопадом явился Бэзил.

Прибыл он, как всегда, неожиданно. Осененная пальмовыми листьями и папоротниками, Барбара подняла глаза от письма и увидела его в стеклянной двери. Она бросилась к брату с поцелуями и криками радости.

– Милый, как чудесно! Ты побудешь здесь?

– Да, мама сказала, что ты одна.

– Не знаю, где тебя разместить. Жизнь у нас пошла такая странная. Ты ведь никого с собой не привез, нет?

Одним из постоянных поводов к недовольству у Фредди была привычка Бэзила не только не предупреждать о своем приезде, но и притаскивать с собой незваных гостей.

– Нет, никого. Да и кого сейчас пригласишь… Я приехал, чтобы книгу писать.

– О Бэзил… Прости, но неужели дела так плохи?

Многое из того, что существовало между сестрой и братом, не нуждалось в словах. Вот уже который год, если невезение достигало предела, Бэзил принимался за писание какой-нибудь книги. Это означало как бы капитуляцию, а тот факт, что каждая из этих книг – два романа, путевые заметки, биография, труд по новейшей истории – не продвигалась далее десяти тысяч слов, служил доказательством удивительной жизнеспособности Бэзила и его умения восстанавливаться после полученного удара.

– Книга моя будет посвящена вопросам стратегии, – поведал Бэзил. – Я устал от попыток пропихнуть свои идеи в головы властей предержащих. Остается только одно: обратиться поверх их голов к мыслящей аудитории. Основная тема – это аннексия Либерии, но попутно я затрону и другие животрепещущие вопросы. Трудность заключается в необходимости выпустить книгу вовремя, иначе влияние ее будет сведено к нулю.

– Мама говорила, что ты поступаешь в Ударный гвардейский полк.

– Да. Не вышло. Говорят, им нужны люди помоложе. Типичный армейский парадокс – утверждать, что в настоящее время мы слишком стары, а вот через год-другой нас призовут. Я напишу об этом в книге. Разве не логичнее было бы отправить на бойню в первую очередь стариков, пока они еще шевелятся? Я собираюсь писать не только о стратегии, это будет очерк общей политики страны.

– Ну, я, так или иначе, рада тебя видеть. Мне было так одиноко.

– И мне.

– А куда все подевались?

– Ты имеешь в виду Анджелу. Отправилась домой.

– Домой?

– В дом, который мы называли «Седриковы руины». На самом деле это, конечно, ее дом. А Седрик опять в армии. Этому трудно поверить, но когда-то он был лихим младшим офицером. Таким образом, есть дом и есть этот бандит Лайн, и есть власти, которые превратили дом в лазарет. Анджеле пришлось вернуться, чтобы самой все проконтролировать. Дом уставлен койками и полон врачей и медсестер, ожидающих прибытия пострадавших от бомбардировок, а тем временем у жительницы окрестной деревни случился аппендицит, и ее пришлось везти за сорок миль на операцию, потому что она не являлась жертвой бомбардировки. По дороге женщина умерла. Анджела подняла шум и возглавила целую кампанию, которая, не удивлюсь, если не увенчается успехом. Она, кажется, решила, что для меня лучше всего быть убитым. Мама тоже так считает. Смешно. Раньше меня время от времени принимались преследовать, и всем было наплевать. Теперь же, когда я не по своей воле пребываю в безопасном бездействии, они, по-видимому, полагают это позорным.

– Как насчет новых девушек?

– Была одна. Некая Поппет Грин. Тебе бы она не понравилась. Тоска. Аластер служит рядовым в Бруквуде. Я навестил их там. Они с Соней снимают жуткую виллу возле полей для гольфа, и Аластер проводит там время, когда получает увольнительную. Он говорит, что самое неприятное для него – это увеселения. На них солдат отряжают дважды в неделю, и сержант неизменно выбирает Аластера, повторяя одну и ту же шутку: «Пошлем туда нашего гольфиста». Но в другое время никаких особых строгостей, и обстановка самая дружеская. Питер принят в часть, которую отправляют воевать в Арктике. Перед этим им всем дали отпуск, и они проводят его в Альпах, занимаясь зимними видами спорта. Амброуза Силка, думаю, ты не помнишь. Он создает новый журнал, чтобы не дать умереть культуре.

– Бедный Бэзил. Ну, надеюсь, тебе не придется работать над книгой слишком долго. – Многое из того, что существовало между сестрой и братом, не нуждалось в словах.

В тот же вечер Бэзил начал свою книгу, иными словами, он разложил ковер перед столбом дыма, шедшим от каминной решетки в восьмиугольной гостиной, и напечатал на машинке список возможных названий:

Слово к неразумным

Введение в разруху

Берлин или Челнем, выбор военачальников

Политика или военное руководство. Несколько вопросов штатского к профессиональным военным

Политика или профессионализм

Негромкое искусство побеждать

Утерянное искусство побеждать

Как выиграть войну за полгода. Простое пособие для честолюбивых военных

Каждое название ему нравилось и казалось подходящим, и, глядя на список, он в который раз за последние четыре месяца поражался тому, как может в такое время оставаться невостребованным человек его способностей.

Поневоле усомнишься в победе, думал он.

Барбара читала, сидя возле брата. Услышав тяжкий вздох, она коснулась ласковой сестринской рукой его волос. «Ужасный холод, – произнесла она. – Я думаю, может быть, стоит попробовать затемнить стекла оранжереи. Тогда мы смогли бы проводить там вечера».

Неожиданно раздался стук в дверь, и вошла закутанная женщина средних лет, в меховых рукавицах и с электрическим фонариком, послушно закамуфлированным оберточной бумагой. Нос женщины был красен, глаза слезились, она топала ногами, стряхивая снег с резиновых бот. Это была миссис Фремлин из Падубов. Выманить ее из дома в такое время и такую погоду могла только дурная весть.