Франсиско Веладо - Кокосовое молоко

— Я?..

— Конечно, здесь же нет другого закона, кроме как закона вашей милости; и вот, если ваша милость поженит, так в Барре этот брак будут больше уважать, чем само море. А поженить — это легче, чем игрушку смастерить. Вся соль в том, чтобы вышло хорошо; а вот это вы как раз и можете, ваша милость, я знаю, что говорю.

Был момент, когда я не знал, что ответить. Но потом, вспомнив о своих принципах правления, я согласился. Разве это не было подтверждением моей власти? Так я учредил гражданский брак в Барре де Сантьяго, и с прекрасными результатами, уверяю тебя.

— Ну что ж, ньо Руфино, — я поженю этих молодых людей. Скажите мне их имена, чтобы составить брачное свидетельство. Я совершу брачную церемонию в тот день, который вы укажете.

Признаюсь, это первое бракосочетание волновало меня. Голос у меня дрожал, когда я произносил стоя:

— «Именем Республики Сальвадор вы торжественно соединены в брачном союзе и обязаны хранить верность…» и так далее.

Потом я сочетал браком многих, но никогда не чувствовал такого волнения, как в первый раз. Сейчас я уже привык и все делаю так же, как какой-нибудь алькальд-начетчик или невежественный поп.

Теперь здесь все уже поженились, и нет ни одного брачного союза, не освященного мною. Они счастливы. За все это время, с тех пор как я стал оформлять браки, мне пришлось лишь один раз вынести приговор о разводе. Как видишь, только о «моем острове» можно рассказать такое; больше примеров не найти.

Что касается домашнего очага, то не знаю, как рассказать тебе кое о чем, не краснея, хотя у меня никогда не было от тебя секретов. Ну, так вот, я тоже устроил свой домашний очаг. Морганатический брак, скажешь ты… Что ж, называй это, как хочешь. Но ты мужчина и поймешь меня.

Вот как это произошло.

В один прекрасный день я решил жениться. Не зная, как, к черту, оправдать эту женитьбу перед своими подданными, я созвал самых пожилых и самых богатых, чтобы узнать их мнение на этот счет. Они явились. И перед этим почтенным собранием я изложил приблизительно следующее:

— Господа, когда правитель вступает в брак, он никогда не следует велению сердца. Его государственные советники — вот, кто избирает женщину, наиболее достойную разделить с ним брачное ложе. А так как я тоже намерен жениться и как можно скорее, я созвал вас сегодня, чтобы вы свободно выбрали мне жену по вашему усмотрению. Я хочу вам признаться, однако, что есть три девушки, которые мне очень нравятся: Ромелия Пилие, Исаура Пинтин и Люс Кули. Так прошу вас, выберите из них ту, которая должна стать моей супругой.

Воцарилось всеобщее молчание. Все наклонили голову в знак одобрения. Я зажег сигару и несколько взволнованный вышел прогуляться по заливному лугу. Некоторое время старейшины тихо совещались. Казалось, все пришли к полному согласию. Позвали меня.

От имени всего собрания выступил ньо Руфино.

— Видите ли, ваша милость. Только нам нужно ваше разрешение для того, чтобы жениться, потому что это вы повелеваете, ваша милость. В ваших руках — верховная власть, и ясно, что здесь нет никого, кто может больше, чем ваша милость. А так как ваша милость может все, то и пусть женится на всех женщинах, которые нравятся вашей милости. Поэтому мы решили дать наше согласие на ваш брак с тремя девушками, и хотим, чтобы вы, ваша милость, имели честь сочетаться браком с Ромелией Пилие, с Исаурой Пинтин и с Люс Кули.

С тремя! Это решение меня испугало, потому что… не знаю… Возможно, что и многоженцами рождаются, а женатыми… становятся. Я оказался в затруднительном положении. Что делать? Согласиться на брак со всеми тремя? Нет, это невозможно. Подобное предложение вступало в противоречие с моими добрыми правилами. Отказаться? Тоже нельзя. Потому что индейцы могли расценить мой отказ как пренебрежение к ним. Кроме того, я проявил бы большую невежливость по отношению к остальным двум… О, это — никогда! Но что же делать? И я решил, подобно тому как это делают некоторые президенты, оставить на завтра то, что можно было сделать сегодня.

Я попросил отсрочку.

— Господа! Я очень благодарен за ваше мудрое решение. Но, так как моя женитьба дело большой важности, я должен обдумать его хорошенько в течение этой ночи. Завтра рано утром вы получите окончательный ответ и тогда сможете распорядиться, чтобы было выполнено мое решение.

(Продолжение следует.)

Так как я еще многое должен тебе рассказать и так как мой рассказ уже затянулся, то я в следующем своем письме объясню тебе, какие соображения побудили меня принять именно то решение, которое я принял по этому важному для меня делу, и как я решил его.

Нежно обнимаю тебя, Люсиано.

Росенда была одной из самых красивых девушек Калуко. Она знала по-испански. Ей не исполнилось и восемнадцати, когда она вышла замуж за пильщика ньо Педро Кальсадиа; он, разумеется, тоже говорил по-испански и был обладателем дома, орошаемого участка и четырех коров. Целое состояние, не так ли? К тому же, у него были две вещи, которые возбуждали зависть всего селения: кубышка, закопанная под кроватью — в том, что она есть, не сомневался никто, — и револьвер, висевший на ягодице, — его можно было видеть собственными глазами.

У ньо Кальсадиа было две любви: жена — для нее он покупал самые дорогие шали, туфли и платья, какие только были в лавках Исалько, — и пила-«англичаночка», сверкающая и навостренная, — ею он зарабатывал деньги, чтобы платить за все эти роскошества.

У ньо Кальсадиа было два достоинства: безошибочный вкус на лучшие ткани — китайскую шерсть, американский зефир, полотно, индийский шелк, батист, седалин, кружева и тому подобное (все это для жены) и редкое умение покупать ценную древесину — кедр, красное дерево, перечное, лавр, ромовое дерево, фунеровое, дынное, кортесовое, бальзамное и прочие породы (все это для пилы).

У ньо Кальсадиа было также два недостатка: подозрительность, довольно обидная для его жены — он стерег ее от всякого, кто хотя бы пару раз прошелся мимо двери его дома, — и нестерпимое желание пустить в ход свой револьвер по поводу, не стоившему и выеденного яйца.

Росенда, которая хорошо знала достоинства и недостатки ньо Кальсадиа, повиновалась ему во всем. Она надевала на себя все украшения, какие только ни покупал ей муж, хотя даже к окну не подходила. Она была примерной женой, хотя уж слишком красивой и честной.

— Скажи мне, Ченда, почему ты ни разу не надела обновы?

— Какой?

— Голубого платья на нижней юбке, что я принес.

— Это потому, что я хочу пойти в нем в воскресенье к обедне.

— Но ты ведь знаешь, не по нраву мне это. Не для того я трачу денежки, чтобы доставлять удовольствие деревенским мужланам, которые таращат на тебя глаза. С меня довольно, чтобы ты наряжалась для меня одного.