Йордан Йовков - Старопланинские легенды

С позиций идут и другие раненые. Длинной и беспорядочной вереницей спускаются они сверху и теряются где-то далеко позади. Раненые тянутся поодиночке, по двое или целыми группами. Они молчаливы и словно оглушены; лица их опалены и прокопчены порохом, губы потрескались, глаза лихорадочно горят. Все просят пить. Потом идут своей дорогой дальше и под пулями и картечью двигаются неспешно, спокойней, чем в самом бою. Большинство из них наивно убеждены, что, будучи ранены, они уже пощажены смертью.

Прямо в расположение седьмой роты сейчас спускается раненый, который еще издали привлекает общее внимание. Это высокий, стройный парень с обнаженной головой, без винтовки, без ранца, без патронной сумки и даже без ремня. Он уже близко, и теперь ясно видна его расстегнутая на груди гимнастерка, вся залитая кровью. Крови столько, что на него тяжело и больно смотреть. Удивительно, как он не падает, откуда берутся у него силы. А он еще идет прямо, легко, свободно, будто ничего и не случилось, и на его открытом лице сияет улыбка. Он разом завоевывает симпатии всех. Варенов поднимается ему навстречу.

— Паренек! — спрашивает он его. — Куда тебя ранило? Тебе не больно?

— Не знаю, господин подпоручик, — без тени страдания в голосе отвечает раненый. — Болеть не болит, только вот много крови вытекло… И все льет да льет!..

— Поторапливайся, — говорит Варенов. — Поторапливайся. Ступай, пусть тебя перевяжут.

Раненый спускается вниз и, поравнявшись с солдатами, просит попить. Димитр подбегает, подает ему свою фляжку.

— Маленько… маленько глотни! Ты того, много не пей! — говорит Димитр.

Солдаты засыпают раненого всевозможными вопросами. Большинство спрашивает о том, о чем уже раньше спрашивали других и на что ответ уже известен. Делается это не для того, чтобы разузнать что-либо, — просто это наивный и добродушный способ выказать свое сочувствие. И никому не приходит в голову, что раненому трудно отвечать. Никола вскипает и обрушивается на товарищей.

— Будет вам! — говорит он. — Что пристали к парню? Иди, иди, паренек, не обращай на них внимания…

— Отставить разговоры! — кричит сверху Варенов. — Не задерживайте солдата!

Галдеж сразу стихает. Раненый улыбается и идет дальше. Но тут раздается запоздалый, одинокий и на редкость задушевный голос:

— Ну, а как турки-то, парень?

Раненый оборачивается. Видна его залитая кровью грудь. Он улыбается.

— Турки? Да там они… Ничего у этих басурманов все равно не выйдет, да вот — возись с ними!

Он спускается вниз, прямой, стройный, заразив всех своей бодростью. В моменты нервного напряжения всякий гипноз, откуда бы он ни исходил, властно овладевает душами. Раненый невольно совершил чудо. Солдаты испытали то чувство примирения со смертью, которое возникает от осознания общности твоей участи с участью множества людей. Все равно положение их непереносимо: стоять под градом пуль и снарядов, быть убитыми или ранеными, самим не вступая в бой! Они готовы идти вперед, только бы все это поскорей кончилось. Среди кустов и скал в расположении двенадцатой роты еще виднеется знамя, укрытое черным чехлом. Оно высится там сейчас упрямо и властно как трагический символ неумолимой судьбы.

Бой разгорается. С вершины спускается столько раненых, что кажется, будто целые воинские соединения отступают назад. Варенова вызывают к командиру батальона. Вскоре он возвращается, еще бледнее, чем раньше, но в выражении его лица теперь есть что-то решительное и строгое. Варенов собирает вокруг себя унтер-офицеров и, выдвинувшись с ними немного вперед, что-то говорит им, указывая рукой вверх. Унтер-офицеры возвращаются назад. С Вареновым остаются его ординарцы, Ананий и Стоил, которые не сводят с подпоручика глаз.

— Седьмая рота, встать! — командует Варенов. — По местам!

Проходит несколько минут — и вот они у самой вершины холма. Остается лишь перевалить через хребет, чтобы добраться до позиций, куда они посланы для подкрепления. Рота движется, развернутая в две длинные цепи. Солдаты, пригнувшись, с винтовками в руках крадутся, точно охотники к своей добыче. До хребта остается всего лишь несколько шагов.

Вдруг прямо перед ними сверкнули какие-то белые солнца, раздались оглушительные взрывы; солдат обдало землей; в воздухе что-то зашипело и стало непрестанно, яростно, будто тысячью бичей, хлестать по земле. За этим последовали новые удары, еще более сильные и страшные. Продвинуться вперед хоть на шаг немыслимо. Солдаты останавливаются, ломают ряды и, как разбившаяся о берег волна, быстро откатываются назад. «Ложись! Ложись!» — слышится громкий, взволнованный голос. Солдаты рассеиваются группами и залегают, кто ближе, кто дальше. Наверху, на самой вершине, остаются распростертыми ничком несколько солдат. И кажется, будто они тоже залегли…

Никола и Димитр укрылись за скалой. Никола устал, тяжело дышит, но он скорее взбешен, чем испуган. Хватившись Илии, он ищет его взглядом и вдруг замечает его неподалеку, на ничем не защищенном месте.

— Ты что там делаешь? — сердито шипит он на него. — Давай сюда! Скорей!

Илия ползком добирается к ним. Проходит несколько минут. Наверху с какой-то строгой и беспощадной методичностью бьет и разрывается шрапнель.

Но вот наступает затишье. Артиллерийский огонь перемещается куда-то в сторону. Тогда вдалеке, на другом краю, появляется Варенов. Он выходит вперед, оборачивается, и вот молнией блеснула высоко в воздухе его сабля. Он, наверно, говорит что-то, чего нельзя расслышать, и, пригнувшись, карабкается вверх по склону холма, держа саблю высоко над головой. Вслед за ним, тесно сбившись, следует большая группа солдат. Вот они уже на самой вершине. Над ними повисают новые клубы дыма, и слышатся новые взрывы. Сабля Варенова на мгновение сверкнула еще раз, вслед за ним мелькнули на самой вершине черные фигуры солдат и быстро исчезли по ту сторону хребта.

Никола все это видел. Вдруг, как бы опомнившись, он встает во весь рост и оглядывается назад. Глаза его горят каким-то странным, лихорадочным блеском.

— Взводный! Где взводный? — громко кричит он. — Эй, вы! Где взводный?

Внизу, за скалами, виднеются только головы залегших солдат. Никто не откликается.

— Взводный! Где взводный, черт побери! — сердито кричит Никола.

— Чего орешь? — отзывается кто-то снизу. — Убили взводного, не видал, что ли?

Никола рванулся вперед.

— Ребята! — восклицает он. — Ротный зовет нас! Он вона где! Айда к ротному!

Первыми вслед за ним поднимаются Димитр и Илия. Потом неизвестно откуда появляются больше двадцати человек и молча послушно идут за ними. Никола впереди. Вот они уже недалеко от вершины. Вокруг по-прежнему продолжает рваться шрапнель.