Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

Показ каждой своей картины Рандхир предварял кратким предисловием, но часто продолжал свои объяснения и после того, как она была уже снята со стены. Ему хотелось как можно полнее раскрыть причины, побудившие его написать то или иное полотно… Я прикрыл часы ладонью, чтобы глаза мои сами собой, ненароком, не устремились к ним… Игра с придумыванием названий для картин шла тем же порядком — один из присутствующих давал свое название, другой отклонял его и предлагал собственное, завязывался спор и т. д. По-прежнему игру эту возглавлял сам хозяин дома. Иногда он поднимал такой шум, что на минуту я забывал о нестерпимом своем желании взглянуть на часы и вновь начинал прислушиваться к разговору гостей.

Продемонстрировав все свои картины, Рандхир в ожидании их оценки присел на диван, всем своим видом выражая крайнее любопытство. То же нетерпение было написано на лице Субхаша. Однако все молчали, и тогда Рандхир решил сам вызвать своих судей на откровенный разговор:

— Нам очень бы хотелось услышать более обстоятельные суждения о наших картинах. Надеюсь, все понимают, насколько ценными они могут для нас оказаться.

— Я считаю, что все картины очень хороши, — решительно заявил политический секретарь. — Мы чрезвычайно признательны вам за возможность познакомиться с вашим творчеством.

— Но, видите ли, очень возможно, что некоторые полотна кому-то понравились больше, чем другие, и тогда…

— Я же сказал вам, мне понравились все картины без исключения. Прекрасные вещи! А более компетентно смогут их оценить только мистер Гулати и наш друг из «Нью геральд». Вы ведь знаете, что этот господин очень опытный художественный и театральный критик? Учтите, его мнение может оказаться для вас чрезвычайно полезным. Так что рекомендую вам продолжить ваше замечательное собеседование. А мне позвольте тем временем показать Харбансу свой дом, в кои-то веки зазвал я его к себе. Идем же, Харбанс! — Политический секретарь поднялся со своего стула. — Мы начнем с моего кабинета, там все самое интересное. Кстати, я получил кое-какие новые книги, тебе будет любопытно взглянуть на них. Идем, идем! Сидишь каким-то букой, даже смотреть неприятно.

Харбанс бросил беспомощный взгляд в мою сторону и тоже встал с места.

— Сейчас я вернусь, — сказал он мне без всякой видимой надобности и вышел из залы вместе с хозяином дома.

— Я хотел бы задать вопрос, — заговорил после их ухода мистер Гулати, — по поводу той абстрактной картины, которую мистер Мадхусудан назвал «Хиросимой», помните?..

— Нилима, ты ведь тоже у нас впервые, — сказала жена политического секретаря. — Давай поднимемся наверх, я хочу показать тебе свою террасу. Собственно, только из-за нее мне и понравился этот дом. Ну, что, идем?

— Да, да, конечно, — подхватила Нилима. — Я и так уж все смотрю да смотрю на каждую вещичку в вашем доме, и всюду виден ваш изысканный вкус.

— Вот и прекрасно! — обрадовалась хозяйка. — Что мы с тобой понимаем в этой живописи, правда же? Лично я ничего в ней не смыслю. — Она с улыбкой обратилась к остальным гостям: — Надеюсь, вы извините наше отсутствие?

— А почему бы и тебе не пойти с нами? — сказала мне Нилима, поднимаясь со стула. — Мы ведь ненадолго.

Мне тоже хотелось избежать участия в разговоре о живописи, и потому, мысленно поблагодарив Нилиму за это неожиданное приглашение, я тотчас же принял его.

— Извините нас, пожалуйста, мы очень скоро вернемся, — повторила хозяйка и увела нас из залы.

Терраса наверху оказалась очень просторной, но главное ее достоинство заключалось в непритязательности убранства. Простые, свободно расставленные плетеные табуретки и стулья составляли приятный контраст роскошной мебели залы, из которой нас увела хозяйка. Там вы чувствовали себя каким-то маленьким и ничтожным, здесь это ощущение сразу проходило. Наслаждаясь покоем и свободой, я сел на один из стульев. Но куда более удивили меня мои собственные мысли, неожиданно высказанные вслух хозяйкой дома:

— Внизу меня будто что-то теснит и душит, порой я просто задыхаюсь там. Без конца люди, и со всеми приходится вести одни и те же разговоры. Я поражаюсь мужу, его способности все это выдерживать. В такой суете он еще как-то ухитряется делать свои дела. А я вот не могу, я сейчас же устаю… Одна для меня отрада во всем доме — эта терраса, и когда я здесь сижу, мне порой кажется, будто я дома. В самом деле, человек так привязан к родному дому!..

И она с радостной улыбкой принялась рассказывай нам о том, как устроено их жилище на родине, какой там хорошенький маленький садик, какие чудные цветы она посадила в нем…

— Жду не дождусь нашего возвращения домой, — говорила она. — Нам еще год здесь жить, а потом, наверное, мы уедем. Я все подумываю, не сбежать ли отсюда с детьми раньше мужа…

Нилима с видимым удовольствием разгуливала по террасе и все время хвалила расставленные на полу цветы в горшках.

— Тебе вправду нравится моя терраса? — спросила ее жена политического секретаря.

— Ну, конечно, тут просто чудесно, — ответила Нилима. — Вот бы сесть в какое-нибудь кресло и смотреть-смотреть на небо…

— Я так и подумала, что тебе надоели эти душные комнаты. Хоть недолго, но нужно побыть на свежем воздухе… Ну, теперь пойдем вниз?

— Не хочется уходить отсюда, — созналась Нилима. — Будь у меня дома такая терраса, я бы по полдня там просиживала…

— Я тоже подолгу здесь сижу, — откликнулась хозяйка. — Очень рада, что ты меня понимаешь, это единственное средство разогнать тоску, отдохнуть душой. Но, не пора ли нам возвратиться к гостям? Они могут обидеться на хозяев — оба вдруг ушли и бросили гостей одних! Сами понимаете, этикет требует, чтобы… — И она тихонько засмеялась — Ох уж этот этикет, чего только он не требует от нас!

Когда мы вернулись в залу, нас поразила какая-то неестественная тишина. Мистер и миссис Гулати сидели в своем уголке словно воды в рот набрав, и только художники тихим шепотом о чем-то переговаривались между собой. Хозяйка поспешила снова извиниться перед гостями за свое отсутствие.

— Я была совершенно уверена, — говорила она с улыбкой, — что тут завяжется жаркий спор об искусстве, а вы будто сговорились молчать. Ну, ничего, сейчас я приведу мужа! Он как раз из тех людей, которые способны так много говорить, что другим нет нужды и рта раскрывать. Да он и не даст это сделать! Вы согласны, мистер Гулати?

— О да, он вносит в общество большое оживление, — с готовностью подтвердил мистер Гулати. — Я редко встречал таких жизнерадостных и веселых людей.

— Вот я сейчас и приведу его к вам! — Жена политического секретаря вышла из залы и скоро вернулась вместе со своим мужем.

— Что же это, господа? — заговорил он, едва войдя в залу. — Стоило мне уйти, и такой интересный разговор об искусстве прервался! Вам не кажется, что вся ответственность за это лежит на нашем друге из «Нью геральд»? Он же крупный художественный критик! Я со спокойной душой оставил вас на его попечение… Но, как видно, эти художественные критики слишком много о себе мнят, они не могут позволить себе опуститься до того, чтобы попросту, без всяких фокусов, высказать перед обыкновенной публикой свое мнение! Да, да, не спорьте, пожалуйста!.. И жена моя тоже хороша — увела критика любоваться ее любимой террасой. Можно подумать, что эта терраса важней всего мирового искусства!.. Ну, ничего, теперь я сам здесь. Прежде всего позвольте выдать вам некоторую дозу музыки. Я всегда говорю, что только музыка способна вдохнуть в человека совершенно новое настроение. Музыка и вино! Они освобождают нас от всех наших внутренних цепей. Сейчас мы с вами примем по маленькой порции и того и другого. Начнем с первого!..