Кендейс Деннинг - Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

— Спасибо тебе, — сказала она, пытаясь сесть. Она облизнула губы и почувствовала на языке какую-то дрянь.

— Я и не ожидал, что пожалует такая хорошенькая леди, — сказал он встревоженным тоном. — Думал, пришлют какую-нибудь старую грымзу.

Солнце грело ей щеку, шею. День клонился к вечеру.

— Принести тебе воды? — спросил он.

— Да, хорошо бы стакан воды, — сказала она.

Он склонился над ней. Губами она ощущала его дыхание.

— Давай-ка я лучше отнесу тебя в дом, — сказал он.

— Я плечо ушибла.

— Вставай, — сказал он, поднимая ее на руки. — Время от времени падать с лошади полезно — начинаешь понимать, что это не смертельно.

Она подумала, не слишком ли она для него тяжела. Он был высокий, но тощий.

— Я поначалу тоже то и дело гремел об землю.

Через кухню и темноватый коридорчик он пронес ее в маленькую спальню. Там стояла детская кроватка и детское креслице. Понимая, что это выглядит смешно, она позволила ему уложить себя на кроватку. Простыни пахли чистым бельем. Рука ее лежала на прохладной подушке, тонкая, белая рука, словно никогда не державшая ничего тяжелее капель воды или луча света. Рука ее матери выглядела так же. Саре нравились мамины руки. Она легла на живот и позволила Рою растереть ей спину. Он отвернул рубашку и заголил ей спину.

— Какая у тебя красивая спина, — сказал он. — Косточки такие симпатичные. — Он расстегнул лифчик и поцеловал ее в позвоночник в трех местах.

Она не знала, как унять его. Ее сморило и она перевернулась на спину. Он потрогал пальцами ее сосок. Его язык медленно скользил по ее нижней губе… нежно кружил вокруг ее соска…

— У меня к тебе несколько вопросов, — едва ворочая языком, выговорила она.

При свете угасающего дня губы его сползали ниже по ее животу. Он целовал ей бедра, она глубоко дышала. Он поднял на нее глаза, но не улыбнулся. Словно в автомобильном зеркальце заднего обзора она увидела пристально уставившиеся на нее мамины глаза.

— Ты торгуешь лошадьми? — спросила она. — Ты их объезжаешь, да?..

В полдень солнце, зависшее над церковью, стало припекать. Сара стояла и смотрела, как фургончик трогается с места.

— Догоняй! — крикнула Лаура.

Они с Мэтью сидели в кузове на алюминиевых складных стульях. Брат Мэтью — Брюс стоял позади них во взятом напрокат смокинге, держа одну руку на плече Мэтью, прямо как на семейном портрете. Сара бежала за фургоном. Прогудел гудок обувной фабрики. Кто-то засмеялся. Получилось обидно — невестина сестра-двойняшка не успела сесть и невеста умыкнула всех мужчин.

— Давай сюда! — крикнул Брюс, протягивая ей руку. Он втащил ее в кузов через задний борт.

— Стэнли нарочно это сделал, — сказала Сара.

Стэнли сидел за рулем. Она не сомневалась, что после той ночной истории в постели Мэрфи он считает ее дурочкой. Брюс обнял Сару одной рукой. Он был на два года моложе ее.

— Хорошо еще, что он тебе ногу не переехал, — сказал он.

Сара прижалась щекой к блестящему отвороту его смокинга. Она была с ним на танцах в тот вечер, когда какой-то шут гороховый, подавая машину задом, наехал ему на ногу. Брюс матерился истошным голосом и прыгал на одной ноге рядом с ее машиной. Она не знала, что делать, и потому повезла его домой к своим родителям. Отец стал надевать туфли, хотя она объяснила, что Брюс не хочет ехать в больницу.

— Номер машины хоть кто-нибудь запомнил? Нет, конечно, — Ллойд разозлился, дело происходило заполночь.

— Возьмите вон то кресло-каталку, но придерживайте его за спинку, — сказал Ллойду дежурный врач в палате неотложной помощи. — Эти старые деревянные кресла очень неустойчивы, чуть что — опрокидываются.

Ллойд придерживал кресло на колесах, пока Брюс усаживался. Брюс наклонился вперед, чтобы стянуть с себя носок, и тут Ллойд отпустил кресло. Сара сразу догадалась, что отец сделал это нарочно. Кресло повалилось на Брюса.

— Оплошал папаша. Виноват, — сказал Ллойд.

Фургон, накренившись, свернул за угол и, прибавив скорость, помчался по затененной стороне улицы. Перед домом теток машина затормозила. Все остались сидеть на своих местах. Мэтью прижался загорелой скулой к лауриной щеке, будто они позировали для снимка. Они рассмеялись и помахали тетушкам руками.

— Вы все очень симпатично выглядите! — крикнула Милдред, помахав им в ответ. Они с Маргарет сидели принаряженные на веранде в креслах-качалках.

— Мы вас любим! — крикнула Лаура.

Решетчатые стены веранды были увиты виноградом.

Казалось, решетка только и держится на длинных виноградных плетях. Две старые леди не поднялись со своих кресел-качалок. Все участники сцены замерли, только старушки слегка покачивались.

— Свадьба хорошо прошла? — спросила Милдред в то время, как Маргарет застегивала на себе кофту.

— Прекрасно, — ответила Лаура. — Кто-то даже написал: «Помогите!» у Мэтью на подметках.

— Все-таки надо было кого-то попросить, чтобы их подвезли на свадьбу, — сказала Лаура, когда фургон тронулся. — Почему мы этого не сделали?

— Если бы они хотели приехать, сами бы сообразили на чем добраться, — сказал Мэтью.

— Нет, это я виновата, — сказала Лаура с огорчением.

— Старикам лучше всего дома сидеть, — сказал Мэтью.

— Нам бы хоть выйти из машины и подняться на веранду, а не вопить с улицы, — сказала Лаура.

— Долго мы еще будем обсуждать этот вопрос? — спросил Мэтью с раздражением.

В хвост к ним пристроился старый красный «кадиллак» с двумя хвостовыми килями. Сара сфотографировала «кадиллак», когда из него замахали четыре руки. Руки принадлежали семейству Стокманов. Стокманы были их родней со стороны матери. «Кадиллак» следовал за ними через весь город и непрерывно сигналил, так что разговаривать было невозможно.

Отъехав семь миль от города, они свернули с магистрали на местную дорогу. Гравий забарабанил в днище машины. Запахло пылью. Вдалеке среди ровных полей одиноко стояла усадьба Стокманов, связанная с внешним миром электрическими и телефонными проводами. Фургон свернул во двор и остановился под зеленеющим дубом.

— Опять у вас телефон сломался? — спросила кого-то кузина.

Брюс выпрыгнул из кузова, взял Сару за талию и поставил на землю. День стоял теплый.

— Ух ты, какое платье на тебе шикарное, Лаура! — сказала кузина.

На Саре и Лауре были одинаковые льняные платья, с той только разницей, что Лаурино было цвета яичной скорлупы, а Сарино — салатного. Еще когда они были крохами, они требовали, чтобы их одевали и причесывали одинаково. Правда, Лаура носила очки.

— Смешно, что в наше время, когда человек может высадиться на Луне, к нему домой нельзя прозвониться по телефону, — сказал кто-то.

— В сельской местности телефоны не работают в среднем восемь-девять месяцев, — сказала Сара, чувствуя какую-то ужасную опустошенность.