Кендейс Деннинг - Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

— Нет, не задумывалась, — сказала Сара.

— Я не хочу, чтобы ты всю жизнь чувствовала себя несчастной, как твоя бабушка, — сказала Айрин. — Я уверена, что она наслаждается своими страданиями.

— А хочешь знать, почему мне плохо?

— Нет, если для этого надо стоять на кухне и долго разговаривать, то не хочу, — сказала Айрин. Она взглянула на часы. — Бог ты мой! Мы тут прохлаждаемся на кухне, а за стеной веселье в разгаре.

Когда Саре было одиннадцать лет, она пыталась заставить себя не желать другим смерти. Несколько раз на дню она исповедывалась матери. От этих излияний ей становилось легче. Сначала Айрин прощала ее, но затем отдалилась от дочери.

— Когда появился Мэтью, — скачала Сара, — Лаура переменилась. Она отрастила ногти и стала носить туфли на шпильках.

— По-моему, ты ревнуешь, Сара. Мне за тебя стыдно, — сказала Айрин.

— Она не меня бросила, а от самой себя ушла, — сказала Сара.

— Я полагаю, что это естественно. Замужество — очень серьезное дело.

— Ну, если люди так меняются от замужества, то я лучше буду жить одна.

— Мне больно все это слышать, — сказала Айрин. — Я хочу, чтобы вы, девочки, были по-прежнему близки друг другу. У каждой из вас только одна сестра. — Она выглядела огорченной. — Мы с сестрами всегда мечтали отдыхать все вместе, вчетвером. Правда, так и не получалось.

— Еще не поздно, — сказала Сара, чувствуя жалость к матери. — Вы еще можете все вместе отравиться куда-нибудь отдохнуть.

— Где там… У каждой семья на руках, — сказала Айрин. Она потрогала пальцем веко. — Ладно, хватит. Заставь себя улыбнуться и пошли отсюда. У твоей сестры свадьба.

Саре захотелось, чтобы мать обняла ее, хотелось почувствовать себя прощенной. Мать ушла из кухни. Сара взглянула на обои, отклеившиеся от стены за плитой и на нее накатила злоба. Ей захотелось, не спрашивая разрешения матери, рвануть из этого городишки, чтобы испытать такие радости и муки, какие Айрин и не снились.

— Надеюсь, ты не сказала папе, куда мы собираемся? Или сказала? — шепотом спросила Лаура. У нее под рукой стояла чаша с пуншем.

— Конечно, не сказала, — ответила Сара, наливая себе пунш в бокал.

— Спасибо за прекрасную службу, святой отец, — сказала Лаура.

— А я думала, что в этой чаше имбирный эль, — сказала жена священника.

Сара взяла в руки фотокамеру и повернулась к ней.

— Скажите «сы-ы-ыр».

Вместо того чтобы улыбнуться, жена священника прикрыла рот рукой в перчатке. Сара так ее и сняла.

— Как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь с нами был Питер, — сказала Лаура и положила руку на плечо Сары.

— Да, это было бы славно, — сказала жена священника сочувственно.

Питер, младший брат Сары и Лауры, сбежал в Канаду.

— Мэтью тебя тоже любит, — сказала Лаура Саре. — Теперь ты ему как сестра. — Она улыбнулась жене священника и отошла от них.

— Никакая я Мэтью не сестра, — сказала Сара жене священника.

— Эй, двойняшка! — окликнула ее Джеральдина Хэкльберри. Она подошла с сигаретой в пальцах, зажав под мышкой большую плоскую сумку. Джеральдина была невеличка, но складная.

— А, миссис Хэк! — сказала Сара. Обниматься они не стали. Джеральдина была лучшей маминой подругой. Она ступала бесшумно, как кошка, на мягких толстых подошвах своих белых медсестринских туфель. На Айрин она нисколько не была похожа.

— Теперь твоя очередь замуж, двойняшка, — сказала Джеральдина. Она никогда не могла их различить и поэтому предпочитала не называть по именам.

— Я не тороплюсь, — сказала Сара.

— Была бы у тебя пленка чувствительностью в четыреста единиц, ты могла бы снимать в помещении без вспышки даже в такой день, как сегодня, — сказал дядя Моррис, сопя. Казалось, он стоя спит. Он расстегнул пару пуговок на рубашке, засунул под нее руку и почесал себе грудь. У него был длинный, тонкий стокмановский нос.

— Вы правы, — сказала Сара. Они уже говорили сегодня на эту тему.

— Приготовься, — сказал дядя Моррис. — Они идут.

— Они идут, — прошептала Джеральдина, привставая на цыпочки.

На верхней ступеньке лестницы появилась сияющая Лаура. Она умела заставить себя сиять в нужную минуту. Рядом стоял Мэтью с застывшей ухмылкой. Они стали спускаться по ступеням. В воздухе замелькал рис, и Сара подумала, что картина похожа на мозаичную. Она прислушалась — вот-вот раздастся взрыв смеха и аплодисменты.

Она увидела его сквозь витрину аптека Кинга. Рой Томас в своей ковбойской шляпе стоял перед полками, читая этикетку на флаконе лосьона после бритья. Саре не хотелось заходись в аптеку, но она вошла. Была суббота, вечерело.

— Приветик, Рой, — сказала она.

— Извини, я забыл, как тебя… — сказал он и быстро поставил флакон обратно на полку.

Она назвалась.

— Ага, ну, конечно, — сказал он и щелкнул пальцами.

— Я в тот день была сама не своя, — сказала она, глядя мимо него на полку.

— Здорово ты тогда шибанулась, — сказал он и сунул руку в карман джинсов.

— Ты только не подумай, будто я всегда такое позволяю после падения с лошади, — сказала она.

— Вовсе и не думаю, — сказал он и шагнул к ней, чтобы дать дорогу женщине, проходившей за его спиной вдоль полок.

Сара взяла флакон духов с полки, капнула на запястье и поднесла руку к носу. Женщина прошла обратно за спиной Роя.

— Не возражаешь, — сказал он, — если я угощу тебя пивом?

Она представила, как они трясутся по ухабистой грязной дороге в его грузовике. Он везет ее в какое-то место, куда ее вовсе и не тянет. Вокруг плоская равнина, но это не Иллинойс. Она зажала плечами.

— А почему бы и нет? — сказала она.

Когда они вошли в бар к Мэрвину, там играл музыкальный автомат. Одна парочка вяло танцевала. Сара почувствовала запах опилок и сигарного дыма. Они пересекли паркетный квадрат для танцев и сели за покрытый пластиком столик.

— Возьму, пожалуй, кувшин, — сказал Рой.

Она провожала его взглядом, когда он шел к стойке и обратно.

— Все нормально? — спросил он. Поставил кувшин на стол и сел.

Сара налила пива в стаканы.

— Видел своих лошадок на моем снимке? — спросила она. — В номере за прошлую субботу.

Себе на память она напечатала один портрет Роя.

— Я редко читаю газеты, — сказал он.

— Моя сестра в субботу вышла замуж, — сказала Сара. — А наш брат не смог приехать на свадьбу.

— Где он? — спросил Рой.

— Питер бросил колледж и уехал в Канаду в прошлом году. Он получил повестку в армию.

…Лаура и Питер качались на качелях. Сара смотрела на них с чердака сквозь кленовые листья. На чердак ее послали в наказание за то, что она раскапризничалась. От листьев пахло сыростью. А еще был день, когда ливень затопил сточные канавы. Детям разрешили играть под дождем. Дожди тогда считались чистыми. Они играли голышом, и она до сих пор помнила прикосновение к телу холодных дождевых струек.