Кендейс Деннинг - Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

— Корабли с зерном попали в карантин, потому что обнаружился жучок, — сказала Айрин за дверью. — Фермеров это может здорово ударить по карману.

— Ну что бы мы без тебя делали, Ллойд! — сказала Маргарет с чувством. — Пришлось бы платить дератизатору [6] Специалист по уничтожению крыс и мышей. .

Сара нацелила луч электрического фонарика на руки отца. Ей хотелось быть для него необходимейшей ассистенткой.

— Всегда рад помочь, — отозвался Ллойд из-под раковины.

— Я услышала хлопок среди ночи, и после этого не могла больше заснуть. Все думала, что там произошло, — сказала Маргарет.

— Она попалась, все правильно, — сказал Ллойд.

— Ты думаешь, там завелась только одна? — спросила Сара, наблюдая за действиями отца.

— Боюсь вас огорчить, но где одна, там обычно еще три-четыре, — сказал Ллойд. Он вылез из-под раковины, держа мышеловку с дохлой мышью.

— Так я и думала, — сказала Сара.

— Ты хочешь выбросить ее вместе с мышеловкой? — спросила Маргарет.

— Это одноразовая мышеловка, но я могу ее перезарядить, если хотите, — сказал Ллойд.

— Пенни сбереженный — пенни заработанный, — сказала Маргарет.

— Она боялась спускаться в кухню по утрам, — сказала Милдред. — Мне приходилось входить первой, чтобы расчистить ей дорогу.

— Можно подумать, что на кухне играл целый оркестр ударных инструментов — такой грохот она поднимала, — сказала Маргарет. — Я тут же вспоминала Мирти.

Мирти вопила с верхней ступеньки лестницы в подвал, чтобы спугнуть мышь. Она утверждала, что мышь способна ее загрызть. Внукам не дозволялось играть в погребе после того, как Мирти обнаружила дохлую летучую мышь в баке для грязного белья.

— Выброси ее, Ллойд, — сказала Маргарет.

— Вот я и хочу, — сказал Ллойд.

— Раз уж ты приехал, не посмотришь ли заодно стиральную машину? Она отключается перед отжимом и белье выходит неотжатым.

Мирти со своей стороны огорошила их сообщением, что валики выжималки могут прихватить и расплющить им пальцы.

— Что за шум? — сказала Маргарет.

— Я тоже слышала, — сказала Сара.

— Если мышь прыгнет мне на ногу, я умру со страху, — сказала Милдред.

— Вот там они бегают, — прошептала Маргарет. — Перебегают от холодильника к плите.

Она влезла на старую церковную скамеечку, на которой теперь сидели дома у кухонного стола. Сара тоже влезла на скамейку.

— Сделай же что-нибудь, папа! — сказала она.

— Спокойно, граждане, — сказал Ллойд, — без паники.

— Один раз хомяк забрался в пружины моего матраса, когда у меня была свинка, и прогрыз дыру в простыне, — сказала Сара. — Я слышала, как он грызет, но никто бы мне не поверил.

Из листа фанеры Ллойд сделал стол для пинг-понга и установил его на козлы рядом с гаражом. Однажды Питер и Лаура искали мячик и по запаху обнаружили полуразложившийся трупик хомячка во фляге, купленной Ллойдом на распродаже армейских излишков.

— Все, фляга погибла, — сказал утром Ллойд, уходя на работу. Он тогда работал пилотом частного самолета.

— Прости меня, боже, — много раз потом молилась Сара в чулане. Она ведь пожелала хомячку смерти, и долго еще потом чувство вины ассоциировалось у нее со столом для пинг-понга.

— Они и по занавескам лазают, — сказала Милдред.

— Я в этом доме ночевать не буду, — сказала Маргарет.

— Что они, по-твоему, могут тебе сделать? — сказал Ллойд. Он отодвинул плиту и заглянул за нее.

— Мыши разносят бубонную чуму, — сказала Маргарет.

— Это блохи разносят чуму, — сказал Ллойд.

— Разве на мышах нет блох? — сказала Маргарет. — Если мышь укусит меня за ногу, я этого на переживу. — Она схватилась за сердце.

— Не будем фантазировать, — сказал Ллойд. Он задвинул плиту на место.

— При чем тут фантазии? — сказала Маргарет. — По-моему, такое вполне может случиться.

— Я не говорю, что это нереально, тетя Мартарет, — сказал он. — Я сказал, что мы одну поймали и одну видели. Итого только две.

— Ты сам сказал, что их, вероятно, больше, — сказала Маргарет.

— Я помню, что я сказал, — Ллойд достал из заднего кармана красный носовой платок и обтер лицо.

— Не знаю, что хуже, — сказала Маргарет, — бояться их днем или ночью.

— Хуже бояться мышей по ночам, — сказала Сара.

— Я бы попросил всех уйти в гостиную, — сказал Ллойд. Он сложил платок и сунул его обратно в карман.

— Что он там делает? — спросила Маргарет в гостиной.

— Судя по шуршанию, он раскрывает бумажный пакет, как это делают в бакалейном магазине, — сказала Милдред.

— А я ничего не слышу, — сказала Маргарет.

Мимо дома проехала машина. Через секунду она просигналила и кто-то крикнул на улице.

— Должно быть, Джим приехал домой обедать, — сказала Милдред.

— Неужто уже полдень? — спросила Маргарет. — Я не слыхала гудка обувной фабрики.

Сара прислушивалась к звукам из кухни. Отец приезжал к теткам по первому зову, будто искупая какую-то вину перед ними.

Они шли через двор фермы к дому. Рядом с гаражом высилась куча металлического мусора. Сара была знакома с Кевином Портером еще со школы. В детстве у него были слюнявые губы. Они с Кевином не дружили и дороги их разошлись.

— Не хочу, чтобы обо мне писали в этом фашистском листке. — Он закатал рукава своей синей рабочей рубашки.

— Ты — скульптор, — сказала она. — Люди хотят знать о тебе.

— Ничего они не хотят, — сказал он.

Через заднюю дверь они прошли в кухню. Поломанные сучья и листья валялись на полу вокруг дровяной плиты. Сара смотрела на свет, льющийся в окно над раковиной. Ей захотелось быть женой хозяина этого дома и консервировать фрукты в керамических банках.

Кевин накрошил в кофейную гущу яичную скорлупу.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она.

— Так меня мать научила, — сказал он.

Он переложил гущу в лоскут марли, завязал и опустил комок в кофейник.

— Я делаю это во имя любви к матери. Любить — самое милое дело на свете. Мир полон любви.

Она не поверила, но улыбнулась. Она смотрела, как он подбрасывает дрова в плиту. Движения его были плавными. Когда кофейник закипел, он разлил кофе по двум щербатым чашкам. Она отхлебнула.

— Изумительно. — Она вдыхала кофейный пар.

С чашками в руках они перешли в гостиную. Там было пусто, не считая большой металлической скульптуры посреди комнаты. Сара взглянула на скрученную в узел трубу. Она прикинула освещенность комнаты.

— Могу я сфотографировать эту вещь? — Она поставила чашку на пол.

— Я назвал эту скульптуру «Сестры», — сказал Кевин. — Интересно, знает ли каждая из них, что думает другая?

— Иногда знает, — сказала Сара.

Она стояла на коленях. Кевин присел на корточки рядом. Она сделала несколько кадров.