Франсис Карко - Всего лишь женщина. Человек, которого выслеживают

— О, у меня… у меня… мои старики живы до сих пор. Только они не живут в Париже. Они знать не хотят Парижа…

Он поднял руку и снова опустил ее.

— Там, — повторил Лампьё, и на мгновение глаза его остановились на лицах, которые видел он один.

Это длилось недолго. Однако в глазах Лампьё блеснул необычный огонек. Леонтина подметила его — и оробела. Тотчас же, разрушив очарование, Лампьё рассмеялся злым смехом и сразу стал другим человеком.

— А? что?! — спросил он. — Я что-то говорил?

— Не знаю, что вы хотите сказать, — молвила Леонтина нерешительно. — Не вспомните ли вы сами?

— Возможно, — заметил Лампьё. — Я говорил о своих стариках. (Он нехорошо засмеялся.) Когда это со мною случается, — произнес он досадливым тоном, — я думаю не о них одних… Я думаю и о себе… и припоминаю, что это были крутые люди… Да!.. Это было давно… к счастью.

— Не думайте больше об этом, — молвила Леонтина.

— Да, — проговорил он, точно обращаясь к самому себе, — да… да…

— Старые воспоминания…

— Смешно! — Он поправился: — Скверные воспоминания…

— Как у всех, — сказала Леонтина.

И вдруг Лампьё понял, почему он хотел бросить Леонтину, понял — и пришел в уныние, так как увидел, что не сможет этого сделать… Слишком много воспоминаний связывало его с этой девушкой. Мог ли он порвать с ней, не опасаясь последствий разрыва? Потому-то он и пришел сюда и не решался уйти. Весь его мир ограничивался этой комнатой в гостинице, где жила Леонтина. Он это чувствовал. Больше того — был уверен в этом… И это его раздражало.

Однако теперь, оставаясь у Леонтины, Лампьё подвергал себя страшной опасности: что если он поддастся искушению и пойдет дальше по пути начатых полупризнаний? Это завело бы его слишком далеко, могло бы его погубить. К счастью, Лампьё вовремя спохватился. Он посмотрел на Леонтину, и ненависть, которую она ему внушала, вспыхнула вновь.

— Ну, — спросил он, — что же теперь ты думаешь делать?

— Но… ничего…

— Конечно, — сказал Лампьё, — делать больше нечего: твои шутки не удались…

— Какие штуки?

— О! я понимаю, — прошептал Лампьё, — я понимаю… Ты думаешь, я ничего не вижу?

Леонтина недоумевала.

Он продолжал:

— Послушай!.. Во-первых, зачем ты вернулась к себе в гостиницу? Не для того ли, чтобы я за тобой пошел?

— Нет.

— А карточка, там, на камине? Ты, пожалуй, скажешь, что не нарочно для меня ее поставила?.. Это, знаешь ли, ловкая штука — карточка умершего малыша… Иные попадаются на эту удочку.

— Замолчите! — взмолилась Леонтина. — Вы не имеете права говорить такие вещи… Это неправда! Вы сами пошли за мной, и я не могла вам в этом помешать…

— Надо думать!

— И доказательство… доказательство…

— О! — издевался Лампьё. — Брось свои доказательства!

Леонтина продолжала:

— Доказательство этому то, что я хотела убежать от вас.

— Что?!

— Уйти… да, — сказала она с усилием. — Куда — все равно… но уйти туда, где вас нет… Далеко… далеко… где я могла бы забыть о вас.

Лампьё вскочил.

— Ты! — вскричал он. — Ты хотела?.. — И, подойдя к Леонтине, сказал, побледнев: — Послушай, ты лжешь! Забыть нельзя, не рассказывай сказок… Нельзя этого забыть. Тебе пришла мысль уйти, чтобы я остался один, чтобы я беспокоился… чтобы искал тебя… Да!.. чтобы…

— Не мучьте меня!

— Ты меня мучаешь, — прохрипел Лампьё. — Ты! Ты только для того и пришла вчера вечером… Ты бросила веревочку… в подвал… потом позвала… и потом… ты нарочно упустила веревку, чтобы спуститься вниз. — Что же, станешь отрицать?..

Он наступал на Леонтину.

— Отвечай! — приказал он. — Не так оно было? Говори же!.. Я хочу знать!.. Хочу знать, кто толкнул тебя на это!.. Зачем ты вернулась?.. Чего ты от меня хочешь?

— Не подходите ближе! — предупредила Леонтина.

Лампьё сразу остановился.

Леонтина стояла перед ним, дрожа всем телом, опершись о спинку кровати, и глядела прямо ему в глаза, так пристально и напряженно, что он не выдержал ее взгляда.

— Уйдите, — сказала она. — Уходите прочь!.. Идите, идите… Вы видите сами, что вам надо уйти… что надо оставить меня одну… У меня больше сил нет. Вы стараетесь только мучить меня…

Она быстро закрыла лицо руками, и Лампьё замолчал. Его ненависть исчезла… Она сменилась оцепенением, Которое странным образом привело Лампьё к опасению, как бы Леонтина от него не убежала. Он все сделал для этого. За два-три часа до того он даже хотел бросить эту девушку и давал себе клятву больше с ней не встречаться. Но он решал, не спросясь ее. Он не представлял себе, что она могла питать то же самое желание, и это оскорбляло его мужскую гордость, было для него невыносимо тяжело…

Этого было достаточно, чтобы Лампьё, рассмотрев положение вещей в истинном свете, постарался найти из него выход. Ничего еще не было окончательно потеряно. Леонтина могла делать, что ей угодно. Раз Лампьё не ушел, преимущество было не на ее, а на его стороне. И действительно, Лампьё не уходил, а Леонтина не смела его выпроводить. Она отстранилась от него. Ждала. И Лампьё видел по ее бледности, что долго сопротивляться ему она не сможет.

— Ладно, — проворчал он, — раз ты не хочешь больше со мной знаться, я тебя оставлю.

Он надел фуражку и, направляясь к двери, сказал вполголоса:

— У нас обоих одна мысль: жить и дальше так, как я думал, невозможно.

Леонтина вздохнула.

— Ах, оставь эти штуки! — сказал Лампьё. — Не утруждай себя понапрасну. Попробовали — и не смогли… Таких, как мы, много.

— Зачем вы мне все это говорите? — спросила Леонтина.

Лампьё улыбнулся:

— Потому что…

И, показывая жестом на стены комнаты, посмотрел на нее таким странным взглядом, что она поверила его искренности — и дала себя поймать на этом.

— Одним словом, — заключил Лампьё, — каждый сам по себе. Не так ли?

В этот момент он действительно был искренен, так как чувствовал, что цеплялся за Леонтину не только потому, что она могла на него донести, но еще и потому, что испытывал своего рода наслаждение, вымещая на ней страдания, которые перенес. Никакого другого чувства в нем не было… Никакого сострадания. Лампьё это хорошо сознавал, и в этом была его сила…

Лампьё все еще не уходил, и у Леонтины не хватало духу его выгнать. Новые узы связывали их все теснее и теснее, притягивая друг к другу. Цепь сковала их. И может быть, в глубине души Леонтина ее благословляла, как будто эта цепь извлекла ее из бездны…

Странная жизнь началась для них после той сцены, которая чуть было не разлучила их… Леонтина жила у Лампьё. Вернее, она поджидала Лампьё, иногда до утра, в одной из контор рынка, куда он приходил за ней. Затем они уходили спать. По вечерам их можно было застать обедающими вместе на улице Сен-Дени. Затем Лампьё отправлялся на свою работу, а Леонтина проводила время до полуночи так же, как и всегда, после чего шла к Фуассу, куда приходил Лампьё и угощал ее вином.