Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 33. Сальватор. Части 3,4

Но г-н Жакаль обыкновенно говорил с достойнейшим г-ном Жераром в таком насмешливом тоне и тот чувствовал себя настолько неловко, что минуты, проведенные им в обществе начальника уголовной полиции, он вспоминал обычно как самые мучительные в своей жизни.

Да и как он будет выглядеть? Обиженным школьником, который явился к учителю с доносом на своего товарища.

Ведь как бы г-н Жерар ни старался откреститься от чести быть в товарищах у Жибасье, он был вынужден признать, что это звание, словно Сизифов камень, настигало его повсюду, хотя он изо всех сил толкал его прочь.

И г-н Жерар решил вернуться в Ванвр.

Он виделся с г-ном Жакалем накануне и скоро (эти дни всегда наступают так скоро!) ему снова придется отправиться к начальнику полиции, у которого он был вынужден появляться дважды в неделю, о чем ему напомнил Жибасье.

Кроме того, у него в душе зародилась смутная тревога, что именно в Ванвре ему грозит какая-то беда.

Хотя причины, приведенные Жибасье, казались правдоподобными, трудно было допустить, что Жибасье когда-нибудь считал себя столь близким другом г-на Жерара, чтобы так глубоко обидеться на вполне естественную его забывчивость.

Значит, в глубине этой тайны крылось нечто необычное.

В положении г-на Жерара, да еще накануне того дня, когда невинный человек должен был поплатиться за преступление, совершенное самим филантропом, все неясное казалось ему опасным.

Вот почему он и хотел поскорее вернуться в Ванвр, и боялся этого.

Однако лошади, которые плелись из Ванвра до заставы Анфер час с четвертью, разумеется, выбились из сил и на обратную дорогу от заставы Анфер до Ванвра им понадобилось полтора часа.

Гроза все надвигалась, раскатов грома не мог заглушить даже грохот колес; в свете молний вдруг мертвенно вспыхивал погруженный во мрак пейзаж. Но, несмотря на это, кучер не погонял лошадей и они шли все тем же неспешным шагом.

Когда г-н Жерар вышел у своего дома и расплатился с кучером, часы пробили десять.

Господин Жерар терпеливо дождался, пока кучер не торопясь пересчитал деньги и шагом пустил лошадей в сторону Парижа.

Только тогда он повернулся в сторону дома.

Все тонуло в беспросветной тьме.

Хотя ставни остались незаперты, ни одно окно не светилось.

Ничего удивительного в этом не было: в столь поздний час гости, вероятно, разошлись, а слуги находились в буфетной.

Буфетная располагалась в службах, а ее окна выходили в сад.

Господин Жерар поднялся по лестнице, которая вела с улицы ко входной двери.

По мере того как он поднимался, в темноте ему стало казаться, что дверь отворена.

Он протянул руку и понял, что не ошибся.

Как же слуги могли столь неосмотрительно оставить незапертыми ставни и двери в такую ночь, когда небо было готово вот-вот обрушиться на землю?

Господин Жерар дал себе слово как следует их выбранить.

Он вошел в дом, запер за собой дверь и оказался в еще более непроницаемой темноте.

Ощупью он добрался до каморки привратника.

Дверь в нее тоже оказалась незаперта.

Господин Жерар позвал привратника. Никто не откликнулся.

Он прошел несколько шагов, нащупал ногой нижнюю ступеньку лестницы и, подняв голову, позвал камердинера.

Опять нет ответа!

— Видимо, все собрались в кухне! — вслух предположил г-н Жерар, будто, когда он высказывал предположение во всеуслышание, вероятность его становилась больше.

В эту минуту раздался оглушительный удар грома, сверкнула молния, и г-н Жерар увидел, что выходящая в сад дверь, как и парадный вход, распахнута настежь.

— О-о! — пробормотал он. — Что все это значит? Можно подумать, все разбежались.

Он ощупью прошел через всю переднюю, осветившуюся лишь на мгновение, когда полыхнула молния, и вдруг заметил в буфетной свет.

— А, так я и думал! — проговорил он. — Мои бездельники там!

Он с ворчанием двинулся в сторону кухни.

На пороге буфетной он замер: ужин для прислуги стоял на столе, но никого за столом не было.

— Происходит что-то непонятное! — сказал г-н Жерар.

Он взял свечу и прошел коридором из кухни в столовую.

Там никого не было.

Он обежал весь первый этаж.

И тут ни души!

Он прошел во второй этаж и опять никого не встретил. Поднялся в третий этаж — и там пусто.

Он снова позвал — ему ответило лишь мрачное эхо!

Проходя мимо зеркала, г-н Жерар в ужасе отпрянул, испугавшись самого себя, так он был бледен.

Он медленно пошел вниз, цепляясь за перила. Ноги у него подкашивались на каждой ступеньке. Наконец он снова очутился в передней, вышел на крыльцо, поднял свечу и окинул взглядом лужайку.

Но в эту самую минуту налетел порыв ветра и свеча погасла.

Господин Жерар опять оказался в темноте.

Безотчетный, но неодолимый ужас, как бы сознающий свое право на существование, охватил его. Ему вдруг захотелось подняться к себе в комнату и запереться там от всех. Но вот он пронзительно вскрикнул и остановился: ноги его будто приросли к плитам крыльца.

Небо раскрылось, давая дорогу молнии, и при ее свете г-н Жерар увидел опрокинутый стол и скатерть, похожую на развевающийся саван.

Кто мог опрокинуть стол на траву?

Может быть, г-ну Жерару только показалось, ведь молния вспыхнула и сейчас же погасла?

Он медленно спустился по ступеням крыльца, вытирая на ходу лоб, и подошел к столу, едва различимому и казавшемуся в потемках бесформенной массой.

В ту минуту, как он протянул руку, чтобы ощупать то, что не мог увидеть глазами, ему показалось, что почва уходит у него из-под ног.

Он отскочил назад.

Снова небо осветилось, и г-н Жерар увидел перед собой яму, похожую на могилу.

Из его груди вырвался нечеловеческий, леденящий кровь крик ужаса.

— Нет, нет! — пробормотал г-н Жерар. — Это невозможно, это все мне снится!

Только новая вспышка молнии могла вывести его из заблуждения, но небо оставалось по-прежнему черным, и г-н Жерар упал на колени.

Ему почудилось, что его колени утонули в рыхлой, свежевскопанной земле.

Он пощупал вокруг себя рукой.

Глаза его не обманули: рядом с этой землей зияла яма.

Зубы у него застучали от страха.

— Я погиб! — вскричал он. — Пока меня не было, кто-то обнаружил могилу и разрыл ее!..

Он протянул вниз руку, но дна не достал.

— Кто-то унес тело! — взвыл г-н Жерар.

И тут же прижал руку к губам, словно для того чтобы удержать готовые вырваться слова.

Сквозь сжимавшие рот пальцы голос его прозвучал мрачным рыданием.

Потом он вскочил на ноги и прошептал:

— Что же делать, Господи? Что делать?

Он никак не мог взять себя в руки и продолжал бормотать вслух:

— Бежать! Бежать! Бежать!

Обезумевший, задыхающийся, он, обливаясь потом, бросился бежать, не разбирая дороги.