Александр Дюма - Сальватор. Часть. 1,2

— Слушай-ка, Рождественская Роза, — обратился к ней Баболен. — Это господин из Монружа; он хочет с тобой поговорить.

— Со мной? — поднимая голову, переспросила Рождественская Роза.

— С тобой лично.

— Да, именно с вами, милая девочка, — вмешался незнакомец, подняв на лоб синие очки, чтобы получше рассмотреть девочку: похоже, очки только мешали ему.

Рождественская Роза встала. За три последних месяца она сильно выросла. Теперь это была не болезненная и чахлая девочка, которую мы видели на улице Трипре, а бледная худая девушка, еще слабенькая — что верно, то верно, — но худоба и бледность объяснялись тем, что она сильно вытянулась. Перенесенная в более благоприятные условия, девочка развилась; теперь она стала похожа на молодой кустик, тонкий и гибкий, еще готовый согнуться под любым ветром, но уже в цвету.

Она поздоровалась с господином из Монружа (в ее больших глазах читалось удивление) и спросила:

— Что вы хотели мне сказать, сударь?

— Дитя мое! — начал незнакомец как можно ласковее. — Меня послало лицо, которое очень вас любит.

— Фея Карита? — вскрикнула девочка.

— Нет, я не знаком с феей Каритой, — улыбаясь возразил незнакомец.

— Господин Петрус?

— И не господин Петрус.

— Тогда, должно быть, господин Сальватор, — продолжала Рождественская Роза.

— Совершенно точно! — подтвердил господин из Монружа. — Меня прислал господин Сальватор.

— Ах, мой добрый друг Сальватор! Что-то он меня совсем забыл: я не видела его уже недели две! — воскликнула девочка.

— Вот поэтому я и пришел. «Сударь мой! — сказал он мне. — Навестите Рождественскую Розу; передайте, что я здоров, и попросите ее ответить на вопросы, которые вы зададите от моего имени».

— Значит, господин Сальватор чувствует себя хорошо? — переспросила Рождественская Роза, словно не слыша последних его слов.

— Очень хорошо!

— Когда я его увижу?

— Завтра, или, может быть, послезавтра… Сейчас он очень занят, вот почему я пришел вместо него.

— Садитесь, сударь, — предложила Рождественская Роза, подвигая стул господину из Монружа.

Видя, что Рождественская Роза разговаривает с другом Сальватора, Баболен решил, что никакая опасность ей не угрожает; он сгорал от любопытства, мечтая узнать, что стало с Карамелькой, Бабиласом, другими собаками, вороной и Брокантой; пока господин из Монружа усаживался, нацеплял на нос очки и нюхал табак, мальчишка незаметно улизнул.

Незнакомец убедился, что дверь за Баболеном закрылась, и продолжал:

— Как я вам сказал, дитя мое, господин Сальватор поручил мне задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, сударь.

— Вы обещаете отвечать искренне?

— Раз вы пришли от господина Сальватора… — промолвила Рождественская Роза.

— Вы помните свое детство?

Рождественская Роза пристально посмотрела на незнакомца.

— Что вы имеете в виду, сударь?

— Помните ли вы, к примеру, своих родственников?

— Каких? — уточнила Рождественская Роза.

— Отца и мать.

— Отца немного помню, маму не помню вовсе.

— А дядю?

Рождественская Роза изменилась в лице.

— Какого дядю? — пролепетала она.

— Вашего дядю Жерара.

— Дядю Жерара?

— Да. Вы смогли бы его узнать при встрече?

Легкая дрожь пробежала по телу Рождественской Розы.

— Да, — сказала она, — разумеется… А вы о нем что-нибудь знаете?

— Знаю! — отвечал незнакомец.

— Так он жив?

— Жив.

— И?..

Девочка медлила. Было заметно, чего ей стоит подавить страх.

— А госпожу Жерар? — спросил господин из Монружа, снова подняв на лоб очки и вперив в нее пронзительный взгляд маленьких глазок, обладавших, казалось, гипнотической силой василиска.

Но при имени г-жи Жерар девочка вскрикнула, опрокинулась назад и, скользнув со стула, упала на пол: с ней случился нервный припадок.

— Черт! Черт! Черт! — выругался господин из Монружа, возвратив очки на нос. — Кто бы мог подумать, что у этой цыганочки нервы словно у принцессы?

Он попытался усадить ее на стул, но девочка выгибалась, будто на нее напал столбняк.

— Хм! — обронил незнакомец и стал озираться. — Дело принимает нежелательный оборот!

Его взгляд упал на кровать. Он поднял Рождественскую Розу на руки и отнес на постель.

— Маленькая мерзавка! — приходя в еще большее замешательство, бросил он. — Виданное ли дело? Остановиться на самом интересном месте!

Он вынул из кармана флакон и поднес ей к лицу. Однако, похоже, ему пришла в голову другая мысль. Он поспешил отнять руку с флаконом.

— А-а! — заметил он. — Кажется, ей лучше.

И действительно, девочка стала успокаиваться, конвульсии сменились обыкновенным обмороком.

Незнакомец дождался, пока Рождественская Роза перестала вздрагивать и затихла на кровати, словно неживая.

— Ну что ж, извлечем выгоду из обстоятельств! — сказал он.

И, оставив неподвижно лежавшую Рождественскую Розу на кровати, он подошел к двери и отворил ее.

— Туалетная комната второго выхода не имеет, — отметил он.

Потом открыл раму:

— А это окно?..

И, высунувшись, определил:

— Примерно двенадцать футов!

Наконец направился ко входной двери, вынул одной рукой ключ из замка, а другой — комочек воска из кармана и сделал слепок с ключа.

— Как повезло, что девочка упала в обморок! — проговорил он. — Не то пришлось бы делать на глаз, а это всегда ненадежно… зато теперь…

Он взглянул на слепок и сравнил его с ключом.

— …зато теперь будем действовать наверняка! — закончил он.

Он убрал слепок в карман, вставил ключ в замочную скважину и снова закрыл дверь со словами:

— Как тут не вспомнить славного господина де Вольтера: «Все к лучшему в этом лучшем из миров!» Впрочем…

Незнакомец почесал за ухом, как человек, находящийся во власти противоречивых чувств. Доброе чувство — что случается крайне редко! — взяло верх над дурным.

— Впрочем, не могу же я оставить девочку в таком состоянии! — решил он.

Тут в дверь постучали.

— Кто бы вы ни были, входите, черт вас побери! — пригласил незнакомец.

Дверь распахнулась — на пороге стоял Людовик.

— A-а, браво! — воскликнул господин из Монружа. — Вы пришли как нельзя более кстати, мой юный эскулап, и если когда-нибудь доктор отвечал на зов, можете гордиться, что это вы!

— Господин Жакаль! — поразился Людовик.

— К вашим услугам, дорогой господин Людовик, — отозвался полицейский, предлагая молодому доктору понюшку из табакерки.

Но Людовик оттолкнул руку г-на Жакаля и подошел к кровати.

— Сударь! Что вы сделали с девочкой? — спросил он, будто имел право задавать вопросы.

— Я, сударь? — мягко проговорил тот. — Решительно ничего! Похоже, у нее бывают спазмы.

— Конечно, сударь, но не без причины.