Александр Дюма - Сальватор. Часть. 1,2

Намочив платок в кувшине с водой, Людовик промокнул лоб и виски девочки.

— Что вы ей сказали? Что вы с ней сделали?

— Сделал? Ничего… Сказал? Ничего особенного, — лаконично отвечал г-н Жакаль.

— И все-таки?..

— Дорогой господин Людовик! Вы же знаете, что нищие, колдуны, некроманты, фокусники, цыгане и гадалки состоят в моем ведении…

— Да.

— Переехав вместе со своими собаками и вороной, Броканта забыла сообщить, в каком квартале ей угодно было избрать новое место жительства, и пришлось направить по ее следу моих людей. Они установили, что старуха живет на улице Ульм, и подали мне рапорт. И так как я знаю, что Броканта — добрая знакомая господина Сальватора, которого я люблю от всего сердца, то я не приказал ее арестовать и препроводить в полицейский участок Сен-Мартен — что было моим правом и даже долгом, — а поспешил зайти к ней сам. Но она, кажется, только что выскочила через окошко вместе с собаками и вороной. Найдя дом пустым и дверь незапертой, я отправился на поиски, заметил лестницу, поднялся и постучал в какую-то дверь. Как несколько минут назад я вам сказал: «Войдите!», точно так же пригласили и меня, с той лишь разницей, что я застал маленькую Рождественскую Розу не без памяти, а сидевшей за столом: она раскрашивала гравюры. Матери ее не было, и я подумал: не расспросить ли мне пока девчонку! И вот когда она стала вспоминать о своих детских годах, о родителях, о некой госпоже Жерар, приходившейся ей уж не знаю кем, девчонка упала без чувств… Я поднял ее на руки, перенес на кровать, осторожно уложил в постель, как вы видите, дорогой господин Людовик, а тут счастливый случай привел и вас!

Все это казалось таким простым и естественным, что Людовик ни на мгновение не усомнился в том, что именно так все и произошло.

— Ну что ж, сударь, — сказал он. — Если у вас еще остались сомнения относительно Броканты, мы с господином Сальватором готовы за нее поручиться. Впредь обращайтесь, пожалуйста, к нам.

Господин Жакаль поклонился.

— С такими поручителями, господин Людовик… — начал было он, но прервал себя: — Мне кажется, девочка шевельнулась.

— Да, в самом деле, — подтвердил Людовик, продолжая промокать Рождественской Розе лоб, — мне тоже кажется, что она вот-вот откроет глаза.

— В таком случае, — проговорил г-н Жакаль, — я удаляюсь! Возможно, мое присутствие будет ей неприятно… Передайте девочке, господин Людовик, мои извинения за то, что я послужил невольной причиной подобного несчастья.

Еще раз предложив Людовику табаку, от которого молодой доктор снова отказался, г-н Жакаль вышел из комнаты, всем своим видом стараясь показать, как он огорчен, причинив такое беспокойство в доме, принадлежащем приятельнице Людовика и Сальватора.

В то время как г-н Жакаль торопливо спускался по лестнице с антресолей, занимаемых Рождественской Розой, постоянные жильцы Броканты еще не вернулись в свою комнату, зато там появился необычный обитатель.

Вернемся немного назад.

Среди всеобщего смятения, причиной которого послужило бегство Бабиласа, хозяин Карамельки — знакомый нам пока только по резкому голосу, повергшему Бабиласа в трепет, — увидел, как его собачка свернула за угол, как за ней бросился Бабилас, как потом выскочила из окошка Броканта, как за Брокантой полетела Фарес, как другие собаки последовали за вороной, а пять минут спустя шествие уже замыкал Баболен. То ли хозяин Карамельки сам подготовил (возможно, нам еще предстоит узнать, какую цель он преследовал) свидание двух влюбленных, то ли он нимало не интересовался помолвкой своей воспитанницы, но он вошел к Броканте через дверь сразу после того, как Баболен вылез через окно.

В квартире не было ни души, что ничуть не удивило посетителя.

Засунув руки в широкие карманы редингота, он с равнодушным видом прошелся по комнате Броканты. Однако это равнодушие, из-за которого он напоминал англичанина, посещающего музей, словно ветром сдуло, когда он увидел очаровательный эскиз Петруса; на нем были изображены три колдуньи из «Макбета», совершавшие дьявольский обряд вокруг своего котла.

Он торопливо подошел к картине, снял ее со стены, стал рассматривать сначала с удовольствием, потом с любовью; он тщательно обтер пыль обшлагом рукава и снова стал всматриваться в мельчайшие детали, причем на его лице можно было прочитать восхищение, подобное тому, с каким влюбленный изучает портрет своей невесты; наконец пришелец спрятал эскиз в широкий карман, вероятно, чтобы дома насладиться шедевром в свое удовольствие.

Господин Жакаль вошел в комнату Броканты как раз в тот момент, когда картина исчезла в кармане незнакомца.

— Жибасье! — воскликнул г-н Жакаль, стараясь не показать удивления перед подчиненным. — Вы здесь? А я думал, что вы на Почтовой улице…

— Там сейчас Карамелька с Бабиласом, — с поклоном доложил прославленный граф Каторжер де Тулон. — Я сделал все, как вы велели, и подумал, что могу пригодиться вашему превосходительству здесь, потому и пришел.

— Благодарю вас за доброе намерение, однако я уже знаю все, что хотел узнать… Идемте, дорогой Жибасье, нам здесь больше нечего делать.

— Вы правы, — согласился Жибасье, хотя по его глазам было ясно, что думает он как раз наоборот. — Верно! Делать здесь больше нечего.

Но большой любитель живописи приметил на противоположной стене картину таких же размеров, что и первая; она изображала путешествие Фауста и Мефистофеля. Он почувствовал, что его непреодолимо тянет к «Фаусту», как недавно привлекли к себе «Колдуньи».

Тем не менее, Жибасье прекрасно умел владеть собой, чем был обязан силе своего разума. Он остановил себя, пробормотав сквозь зубы:

— В конце концов, кто мне мешает вернуться сюда в один из ближайших дней? Было бы глупо не иметь пару, когда за них дают такую хорошую цену! Зайду завтра или послезавтра.

Успокоив себя на этот счет, Жибасье догнал г-на Жакаля, который уже отворил входную дверь и, не слыша шагов своего приспешника, обернулся спросить о причине его задержки.

Жибасье отлично понял беспокойство начальника.

— Я здесь, — доложил он.

Господин Жакаль кивнул подчиненному, проследил за тем, чтобы тот плотно притворил дверь, и, уже выйдя на улицу Ульм, заметил:

— А знаете, Жибасье, у вас бесценная собачка, по-настоящему редкий зверек!

— Собаки как дети, ваше превосходительство, — нравоучительно отвечал Жибасье. — Если вовремя за них взяться, можно сделать и из тех и из других абсолютно все, что вам хочется, то есть по желанию воспитать их послушными или бунтовщиками, святыми или негодяями, идиотами или умниками. Главное — взяться вовремя. Если вы не вдолбите им с раннего детства самые строгие принципы, ничего стоящего из них не выйдет; в три года собаку уже не исправить, как и ребенка в пятнадцать лет. Ведь вы знаете, ваше превосходительство, что способности у человека и инстинкт у животного развиваются из расчета продолжительности их жизни.