Александр Дюма - Сальватор. Часть. 1,2

И, отдав себе этот приказ, Пьер поднес фитиль к пороху; прогремел выстрел — в парусах зазияла огромная дыра.

Почти в тот же миг «Калипсо» ответила таким же грохотом, и ядро, отломив кусок реи большого марселя, разорвало висевшего на вантах матроса пополам.

— Слушай, Пьер, — закричал Парижанин, — неужели ты позволишь, чтобы нас всех вот так перебили?

— Тысяча чертей! — выругался Пьер. — Похоже, у них и впрямь есть тридцатишестифунтовая пушка. Погоди, погоди, Парижанин, сейчас ты кое-что увидишь!

На этот раз Пьер Берто прицелился особенно старательно, потом торопливо поднялся и поднес фитиль, так что все это заняло считанные секунды.

Послышался оглушительный треск. Грот-мачта покачнулась, словно не зная, куда упасть — вперед или назад, наконец накренилась вперед и, надломившись над марсом, рухнула на палубу, накрыв ее парусом: цепь ядра разрезала мачту пополам.

— Пьер! — радостно прокричал капитан. — Я слышал, есть такая книга «Опасные связи». Ты ее, случайно, не читал? Ты выиграл десять луидоров, друг мой!

— Стало быть, выпьем за здоровье капитана! — зашумели матросы.

— А теперь, — продолжал капитан, — «Калипсо» наша, и досталась она нам почти даром, но надо дождаться появления луны, верно, Парижанин?

— Я думаю, осторожность не помешает, — отвечал тот. — Уже смеркается, а в той работе, которая нам еще предстоит, не мешало бы видеть, куда ставишь ногу.

— Раз уж вы вели себя примерно, — прибавил капитан, — обещаю вам фейерверк.

Сумерки сгустились: темнело с невероятной быстротой, что характерно для тропических широт.

Зная, что до восхода луны ночь будет очень темной, капитан Эрбель приказал поднять фонари на брам-стеньги, чтобы англичане не подумали, будто их противник решил скрыться в темноте.

Приказание было исполнено.

Англичанин, в знак того, что он тоже не считает эту партию завершенной, водрузил сигнальные огни.

Похоже, обе стороны с одинаковым нетерпением ждали появления луны.

Оба судна вышли из ветра, словно ложась в дрейф; в темноте они напоминали две грозные тучи, плывущие по волнам, — тучи, в недрах которых кроются гром и молния.

В одиннадцать часов появилась луна.

В то же мгновение нежный свет озарил все вокруг и посеребрил море.

Капитан Эрбель вынул часы.

— Ребята! — сказал он. — Как я вам сказал, в четверть двенадцатого мы должны захватить «Калипсо», а в половине двенадцатого — уже лежать в своих койках. Времени у нас мало. Не будем обращать внимания на неприятеля, он волен поступать как знает. Нам же предстоит следующее… Пьер Берто перетащил свою упряжку вперед?

— Так точно, капитан, — доложил Пьер Берто.

— Заряжено картечью?

— Да, капитан.

— Мы пойдем прямо на англичанина. Пьер Берто отсалютует из обеих своих султанш; мы пошлем привет из всех пушек левого борта, потом быстро развернемся, подойдем вплотную, забросим наши крюки и выстрелим из пушек правого борта — превосходно! Так как англичане лишились своей стеньги и проворны теперь не больше, чем человек с переломанной ногой, они в нас успеют выстрелить лишь из пушек правого борта; восемнадцать двадцатичетырехфунтовых орудий против двадцати четырех восемнадцатифунтовых и двух тридцатишестифунтовых — считайте сами, и вы увидите, что у нас чистый перевес в восемь выстрелов. А теперь вперед — остальное за мной. Вперед, ребята! Да здравствует Франция!

Громкий крик «Да здравствует Франция!» вырвался, казалось, из самой глубины моря и возвестил англичанам, что бой сейчас вспыхнет с новой силой.

В ту же минуту «Прекрасная Тереза» развернулась, чтобы воспользоваться попутным ветром.

Сначала даже могло показаться, что она удаляется от «Калипсо», но, как только она почувствовала, что ветер дует ей в корму, она устремилась на неприятеля и налетела на него, будто морской орел на свою жертву.

Надобно отметить, что матросы капитана Эрбеля слепо повиновались любому его приказанию.

Если бы он повелел идти прямо в Мальстрем — эту легендарную бездну из скандинавских сказаний, заглатывающую трехпалубные корабли не хуже Сатурна, пожиравшего детей, — штурман направил бы корабль прямо в Мальстрем.

Все приказания были исполнены с безупречной точностью.

Пьер Берто послал два снаряда картечи почти в одно время с тем, как англичане выстрелили в «Прекрасную Терезу» из пушек своего левого борта. Потом прогрохотали в ответ и пушки левого борта «Терезы». И прежде чем тяжело пострадавшая «Калипсо» успела развернуться правым бортом и перезарядить пушки, бушприт «Прекрасной Терезы», облепленный людьми, словно виноградная лоза — ягодами, врезался в ванты грот-мачты, а капитан, стараясь перекричать треск рвущихся снастей, приказал:

— Огонь, ребята! Последний залп! Срежьте ему мачты как у понтона, а потом мы возьмем его, словно крепость, приступом!

Двенадцать заряженных картечью пушек будто взвыли от радости в ответ на это приказание.

Зловещая вспышка осветила «Калипсо»; густое облако дыма опустилось на ее палубу; послышались треск дерева, жалобные крики; потом снова раздался голос Эрбеля, будто повелевающий бурей:

— На абордаж, ребята!

Первым на вражескую палубу, как всегда, прыгнул капитан Эрбель.

Но не успел он еще как следует встать на ноги, как у него над ухом кто-то сказал:

— А все-таки крестником вашего первенца буду я, капитан.

Эти слова принадлежали Пьеру Берто.

В ту же минуту с бушприта по реям, вантам, канатам посыпались, как зерна из колоса, сен-малоские матросы, к ним присоединялись их товарищи; за какие-нибудь пять секунд они, словно град в летнюю грозу, покрыли палубу «Калипсо».

Невозможно передать, что потом происходило на палубе «Калипсо»: все смешалось, началась рукопашная схватка, все кричали, будто на шабаше демонов, но, ко всеобщему изумлению, капитана Эрбеля не было ни видно и ни слышно.

Однако спустя несколько минут он выбрался из люка. Он держал в руке факел, и в его свете стало видно, что лицо капитана выпачкано порохом и кровью.

— Все на борт «Прекрасной Терезы», ребята! — крикнул он. — Англичанин сейчас взлетит на воздух!

Его слова произвели магическое действие: крики стихли, драка прекратилась.

Вдруг из глубины вражеского судна донесся истошный крик:

— Пожар!

Матросы «Прекрасной Терезы» бросились с неприятельского брига с тем же проворством, с каким они совсем недавно его осаждали; французы цеплялись за снасти, прыгали с борта одного судна на другое, в то время как капитан, Пьер Берто и еще несколько силачей (вы познакомились с ними при описании самого начала сражения), вооруженных невиданным дотоле оружием, прикрывали отступление.

Оно произошло так скоро, что англичане еще не успели прийти в себя; пока два человека с топорами в руках высвобождали бушприт из снастей, в которых он запутался, раздался крик: