Александр Дюма - Блек. Маркиза д'Эскоман

И, вооружившись метлой, Марианна приняла позу гренадера старой гвардии, защищающего свой очаг.

— Вы позволите мне выгнать эту мерзкую собаку, не правда ли? — сказала она. — Или сию же минуту ноги моей не будет в вашем доме.

Терпение г-на де ла Гравери лопнуло, он так резко оттолкнул служанку, что та, не ожидая такого нападения, потеряла равновесие и упала, издавая пронзительные вопли.

Свет погас, но проход был свободен.

Шевалье переступил через тело Марианны, преодолел прихожую и с юношеским проворством взлетел по лестнице; затем, подтолкнув собаку в дверь своей комнаты, он вошел туда вслед за ней, закрыл дверь на два оборота ключа и опустил задвижки; все это было проделано с таким трепетным волнением, которое испытывает сгорающий от страсти любовник, когда его бесценная и обожаемая возлюбленная исполняет ту же роль, какую в эту минуту играл черный спаниель.

Шевалье взял со своих глубоких кресел три лучшие подушки, положил их рядом друг с другом и устроил из них постель для Блека, хотя тот был весь испачкан в грязи.

Блек не увидел в этом никаких затруднений, трижды повернулся вокруг себя и лег, свернувшись калачиком.

Шевалье смотрел на него влюбленными глазами до тех пор, пока тот не заснул; после чего он разделся, лег в постель и тоже заснул.

Вот уже три недели у шевалье не было такого крепкого сна.

Проснувшись на следующий день, шевалье почувствовал боль во всех конечностях; впервые за последние сутки он подумал об опрометчивых поступках, которые совершил, движимый своей страстью, и вздрогнул, представив, что эти безрассудства вполне могли бы вызвать плеврит, приступ подагры или ревматизм.

Тогда он пощупал свой пульс — этим занятием шевалье пренебрегал вот уже в течение месяца — и, найдя его спокойным, ровным, ритмичным и умеренной частоты, успокоился, вспомнив, что у каждого исступления есть свой бог.

Успокоившись насчет своего здоровья, он спрыгнул с кровати на пол и принялся играть со своей собакой, даже не заметив, что в камине не зажжен огонь.

В девять часов утра, как обычно, Марианна вошла в спальню своего хозяина, однако выражение ее лица было еще более злобным, чем обычно.

Но утро вечера мудренее.

Осмотрительная особа больше не заговаривала о своем уходе, хотя и клялась вчера, что не станет медлить.

Шевалье же был слишком счастлив, что ему наконец-то удалось завладеть тем предметом, которым он вот уже месяц желал обладать так страстно, что поступился принципами благородства.

Тем не менее одна мысль отравляла ему эту радость: это было наполовину опасение, наполовину угрызение совести.

Шевалье дрожал при мысли, что юная владелица Блека может узнать своего спаниеля и потребовать, чтобы его вернули ей обратно.

Он спрашивал себя, что станет с его репутацией честного человека, если в городе узнают, каким образом животное попало в его руки.

Затем шевалье вновь посетили те мысли, что преследовали его накануне.

Действительно ли он имел право завладеть Влеком, зная, что жизни собаки угрожает опасность со стороны младшего лейтенанта?

Шевалье сожалел о тех последствиях, какие могло бы иметь для несчастной молодой девушки похищение Блека, и напрасно он повторял себе, что всего лишь вырвал Блека из лап верной смерти. Ему никак не удавалось полностью успокоить свою совесть на этот счет.

Он попытался это сделать, положив в конверт банковский билет достоинством в пятьсот франков и отправив его на имя мадемуазель Терезы в магазин мадемуазель Франкотт.

К этому банковскому билету он присовокупил несколько строк, в которых предупреждал Терезу, не объясняя причин подобной щедрости, что такая же сумма ей будет отправлена и на следующий год.

С такими деньгами девушка была бы ограждена от опасностей, связанных с нищетой, с этим демоном-искусителем, которого г-н де ла Гравери считал самым грозным из всех демонов.

Таким образом, тысяча франков щедро компенсировала бы потерю спаниеля.

Оставалось принять необходимые меры, чтобы предотвратить побег собаки.

Шевалье решил, что никогда не позволит спаниелю ступить за порог дома.

Однако весь сад будет отведен для его забав.

Стены, окружавшие сад, были так высоки, что не стоило опасаться любопытства соседей.

Блек будет спать в комнате своего хозяина.

При необходимости оставить дом на час, два или три, шевалье будет запирать собаку в туалетной комнате, которая надежно закрывается на висячий замок с секретом, способный оградить бедное животное от злопамятства Марианны: шевалье все же несколько побаивался ее.

Одна лишь нескромная болтливость Марианны могла бы нарушить безмятежное счастье тех дней, которые шевалье де ла Гравери предвкушал провести в обществе Блека.

Однако в тот же самый вечер случай позаботился, чтобы неуживчивая кухарка попала в полную зависимость от шевалье.

Ни до, ни после обеда шевалье никуда не выходил.

Он позавтракал и отобедал в обществе своего друга.

Наконец, следуя намеченному плану, вечером он вышел с ним на прогулку в сад.

В то время как шевалье занимался шиповником (весной он сам привил его, но побег внушал ему опасения), Блек, несмотря на заботливое и сердечное отношение к нему, все же, казалось, о чем-то сожалевший, воспользовался тем, что калитка, ведущая в сад, была приоткрыта, и отправился на поиски пути к той, что была так дорога его сердцу.

Но, к несчастью для его планов бегства, прежде чем попасть на улицу, он должен был пересечь прихожую и миновать дверь кухни.

А из этой двери доносились поистине сладостные запахи жаркого.

Блек вошел на кухню, где на первый взгляд, казалось, никого не было.

Он решил найти источник этого притягательного аромата.

Внезапно во время своих поисков он замер на месте, сделав стойку, как собака, почуявшая дичь.

Он принялся лаять на огромный шкаф, как будто хотел обвинить его в том, что тот таит в себе вожделенный предмет его поисков.

Тем временем в кухне возникла Марианна; она прибежала, услышав лай Блека.

Она уже схватила свое обычное оружие, но г-н де ла Гравери, заметивший исчезновение Блека, появился следом за Марианной.

Поза шевалье, его властный вид заставили кухарку выронить метлу из рук.

Однако, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг него, настолько он был увлечен, спаниель продолжал яростно облаивать шкаф.

Господин де ла Гравери распахнул обе дверцы шкафа и, к своему великому изумлению, увидел кирасира, который, признав в шевалье хозяина дома, почтительно поднес руку к своей каске. Этот жест, как известно каждому, означает военное приветствие.