Стефан Цвейг - Том 9: Триумф и трагедия Эразма Роттердамского; Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина; Америго: Повесть об одной исторической ошибке; Магеллан: Человек и его деяние; Монтень

Портрет молодого Монтеня не сохранился. Но сам себя он описывал на протяжении своей жизни много раз с такой тщательностью и проницательностью, с таким удовольствием, что, доверяя его правдолюбию, можно получить о его внешности достаточно полное представление. Ростом Монтень, как и его отец, поразительно мал, что он считает недостатком и о чем сожалеет, поскольку эти несколько дюймов ниже среднего роста, с одной стороны, делают его заметным, а с другой стороны, отрицательно сказываются на его значительности при посещениях высшего общества.

Но многое другое в молодом дворянине привлекательно. Крепкое, здоровое тело, нежные черты лица, узкий овал с тонким носом, каждая линия которого изящно очерчена, ясный лоб, красиво изогнутые брови, полные губы, каштановая бородка, с каким-то тайным умыслом затеняющая их, — вот портрет, который молодой Монтень предлагает миру. Глаза, необычные своим сильным, всматривающимся блеском, в те времена, вероятно, в его взгляде не было еще легкой меланхолии, она появится на портретах более позднего времени.

По его собственному замечанию, он был в соответствии с темпераментом если не очень живым и веселым, то, по крайней мере, спокойным и уравновешенным. Для рыцарских добродетелей, для увлечения спортом и играми, требующими физических усилий, ему недоставало подвижности и живости своего отца, который и в шестьдесят лет мог, опираясь на свои кулаки, перемахнуть через стол и, перепрыгивая через три ступени, бегом подняться по лестнице своего замка.

«Подвижным и ловким я не был никогда. В музыке, или пении, или в игре на каком-нибудь инструменте мне не смогли ничего преподать, у меня нет никаких музыкальных способностей. В танцах, в игре в мяч или с кольцами я никогда особенно не отличался. Плавать, прыгать через препятствия или в длину, фехтовать я совершенно не умею. Мои пальцы так неловки, что я сам не могу прочесть, что написал, я не могу как следует сложить письмо. Никогда не мог я очинить перо или оседлать свою лошадь, выпустить сокола или обращаться с собаками, лошадьми, охотничьей птицей».

Монтень предпочитает общение, радость доставляет ему, в частности, общение с женщинами, которые, по его словам, с самых молодых лет очень привлекали его. Обладая чрезвычайно живой фантазией, он легко входил в контакт. Не будучи щеголем, — он признает, что вследствие известной простоты, к которой склоняется его природа, он относится к людям, которым богатая одежда всегда придает что-то скорбное, печальное, — он ищет общества, товарищей.

Настоящим же удовольствием для него является беседа, спор, но спор, подобно фехтованию, не ради страсти к спору, не из вражды. Горячая гасконская кровь иногда, правда, доводит до резких, страстных выпадов, но все же с самого начала поведение контролирует ясный, по природе своей темперированный интеллект. Монтень, которому непереносима всякая грубость, всякая жестокость внушает отвращение, испытывает при взгляде на чужие страдания физические муки.

У молодого Монтеня, до того, как жизненный опыт и общение с книгами сделали его мудрым, за душой не было ничего, кроме инстинктивной мудрости любить самое жизнь и себя в этой жизни. Еще ничего не решено, еще нет видимой цели, к которой бы он стремился, нет никаких дарований, которые властно и отчетливо дали бы о себе знать. Нерешительно смотрит двадцатилетний юноша любопытными глазами на мир, пытаясь увидеть то, что тот ему даст.

В жизни Монтеня имеется решающая дата — дата смерти его отца, Пьера Эйкема, в 1568 году. Ибо до этого молодой Монтень вместе с отцом, матерью, супругой, братьями и сестрами жил в замке, который несколько эмфатически называет «замком своих предков», нисколько не заботясь ни об имуществе, ни о хозяйстве, ни о торговых делах. Со смертью отца он получает наследство, к тому же — богатое наследство.

Как первенцу, ему передается титул и рента в десять тысяч ливров, но при этом еще груз ответственности за все имущество. Матери возмещается ее приданое, и Монтеню, как major domus [279] Букв.: старший в доме (лат.) , как главе семьи, приходится заботиться о сотне малых дел, ежедневно делать всяческие расчеты или, по крайней мере, проверять их, это ему, кто не очень-то хочет нести ответственность даже за свой образ жизни. И ничего нет для Монтеня более противного, чем регулярная работа, требующая наличия чувства долга, усидчивости, упорства, тщательности, то есть всех добродетелей методичного человека.

Непринужденно признается он, что до середины своей жизни, собственно, совершенно не заботился о домашнем хозяйстве. Владелец поместий, лесов, полей и виноградников откровенно пишет: «Я не могу отличить друг от друга рожь и ячмень ни в поле, ни в амбаре, так как разница не очень бросается в глаза. Едва ли смогу сказать, что посажено в моем саду — салат или капуста. Мне совершенно неизвестны правильные наименования важнейших инструментов, используемых в сельском хозяйстве, то, что знает любой ребенок. Не проходит и месяца, чтобы я не ловил себя на том, что не имею ни малейшего представления о простейших вещах, для чего, например, при выпечке хлеба требуется закваска, или что, собственно, произойдет, если ее подмешать к вину в кадке».

Но этот новый владелец земельных угодий не только не знает, как обращаться с заступом или лопатой, он никак не может справиться и с канцелярией своего поместья. «Я никак не могу заставить себя прочесть контракты или соглашения, которые обязательно проходят через мои руки и должны мной проверяться. Причем это не вызвано философским презрением к мирским и преходящим делам — нет, это действительно объясняется одной лишь непростительной детской леностью и небрежностью. Я предпочел бы делать что угодно, только не читать подобный контракт».

Само по себе наследство, полученное Монтенем, желательно, так как он любит свое имущество, обеспечивающее ему независимость. Но он желает обладать им, а не заниматься им. «Мне очень хочется, чтобы мои убытки, мои неполадки в хозяйстве остались для меня скрытыми». Едва у него родится дочь, он уже мечтает, что всю эту работу и все эти заботы возьмет на себя его зять. Он предпочел бы решать все вопросы управления своим имуществом так же, как хотел бы управлять политикой и всем остальным на земле: от случая к случаю, тогда, когда именно этим хочется заняться, между прочим, нисколько себя не утруждая. Он признает, что поместье — дар данайцев, ежедневно, ежечасно требующий к себе внимания. «Я был бы счастлив, если бы смог поменять жизнь, которую сейчас веду, на более простую, не так обремененную хозяйственными заботами».

Чтобы легче нести это свалившееся ему на плечи золотое бремя, Монтень решает сбросить с плеч другой груз. Честолюбивый отец Монтеня очень хотел, чтобы сын принимал участие в управлении городом. Около пятнадцати лет Мишель Монтень был заседателем палаты парламента и не продвинулся дальше на этом поприще. Теперь, со смертью отца, он делает попытку изменить свое служебное положение.