Геннадий Ананьев - Орлий клёкот: Роман в двух томах. Том второй

«Настоять придется!»

Время летело в раздумьях, копыта коня отмеряли километр за километром, и Кокаскеров не заметил, как вернулся в крепость. Спрыгнул с седла и сразу к гостям.

— Какие новости?

— Много, — ответил представитель КГБ. — И в то же время ничего нового. Вы удивлены. Тогда, давайте, подробней поясню. И вам, и мне ясно, что недобиток направил сюда эмиссара не по своей инициативе. Посланцу, естественно, карты не раскрыты. Делать этого никто не собирался. Дано конкретное задание. И только. Легенда обычная: нес терьяк, чтобы заработать деньги и откупиться от бая, обзавестись хоть клочком своей земли.

— Вы ему, выходит, тоже не открываете карты. Для него я, выходит, не доложил разговора с ним?

— Нет, мы в полном неведении о вашем разговоре. Но он переборщил, хуля хозяина. Приоткрыл одну деталь. Терпение его лопнуло, как он сказал, в вечер жертвоприношения. Хозяин, дескать, потчевал гостей-англичан, а его, голодного раба, не освободил даже от работы. От какой? Вот тут и получилась загвоздка. Замешкался с ответом. Потом спохватился. Сад видите ли, поливал. Странно. Грешно мусульманину не только самому работать, но и заставлять работать других. Очень большой грех. К тому же сад и накануне можно было полить. Да и не июльская жара там сейчас. День-другой без полива, что случится. Бек, что, в очереди на полив стоит? Пришла очередь, делать нечего, грех не грех, а работай. Неувязочка. Вывод какой? Гости, видимо, инструктировали посланца. Сами. Может, и обидели, не пригласив к трапезе. Может быть… — сделал паузу, готовясь перейти к главному. Начал с нотками торжественности и довольства своим решением: — Я послал предложение, чтобы, значит, начать игру. Вы даете согласие, они шлют людей, мы изучаем связи и…

— А вы спросили меня?!

— Вас? Вы же — коммунист. Вы — офицер.

— Я только что от отца. Я рассказал ему все. Предложил ему и этот ход. Ради безопасности его и матери. Но он отверг. Не выполни я его желания, он, вскормивший меня, отвернется. Нет, я не пойду против его воли.

— Не опрометчива ли с вашей стороны такая откровенность. Пусть он отец, но… Это может усложнить.

— Давайте не будем махать камчей! Я так не живу: слово дал, слово взял. Я сказал нет, значит — нет!

— К нам вылетел генерал Богусловский из Москвы. Завтра будет здесь. Может, он повлияет?

Такой гость?! Что ж. По событиям и гости. Часто ли начальникам отряда предлагают измену? То-то. Всполошились все. До Костюкова даже дошло. И он сразу же позвонил Владлену Михайловичу Богусловскому:

«— По твоей линии, кажется, ЧП? Лети сам. Никого не посылай взамен. Время не сталинское, но… Ты лучше всех знаешь Кокаскерова. Кривотолки пресечешь. Уверен, привычки и понятия прошлого дадут знать. Найдутся стародумы. А то и карьеристы. Огороди».

Как в воду глядел старый генерал. Владлена Михайловича встретили в аэропорту начальник войск округа и начальник политотдела. Намеревались вместе с ним лететь в старую крепость. И не только ради сопровождения. Оказывается, майор Киприянов уже высказал по телефону свое отношение к случившемуся:

«— Коммунист, скрывший свое прошлое, не может быть в партии. Офицер, на прошлом которого можно склонять его к измене, не имеет права находиться не только на командной должности, но и в пограничных войсках». Письмо майор Киприянов уже написал, личное письмо коммуниста, и с первой же оказией обещал выслать. В округ — только копию. Подлинник в Центральный Комитет. Требует партийного расследования и партийной комиссии. Вот и хотели старшие командиры перехватить письмо в ЦК, а заодно выслушать «мнение сторон».

— Зачем? — удивился Богусловский. — Неужели полковник Кокаскеров не заслужил доверия? Какой цели ради ворошить прошлое? Тем более, что мыто знаем о нем. И я, и вы. В личном деле не записано, так велика ли беда. Кул у него отец. Кул!

— Верно все, но письмо. На него придется реагировать. Как Центральному Комитету ответишь, что не скрыл, дескать, а в анкете однозначно написано: отец — Кул. И отчество Кокаскеров взял себе — Кулович. Рашид Кулович.

— Анкета, конечно, бумага. Только если уж быть точным, Кокаскеров — сын генерала Костюкова, сын моего погибшего отца, сын тех, кто здесь, на Алае, создавал пограничную охрану. Советскую пограничную охрану. Этого разве мало для доверия? А новый политработник? Посмотрю ему в глаза. Небось место начальника отряда замаячило впереди. По костям!.. Ну, а если не совладаю с майором, тогда… Что делать? Реагировать придется. Только так реагируйте, чтобы белое оставалось белым, черное черным, а виновный в склоке понес по заслугам. Не ударьте ненароком невиновного. И еще… Позвоните на Алай, чтобы без пышной встречи. Чем незаметней, тем лучше.

Генерал Богусловский даже не поехал ни на Крепостную, ни в старую крепость: слишком они близко от границы, а за заставой с той стороны наверняка следят безотрывно. Дело-то затеяно нешуточное. Поэтому он выбрал такую заставу, которая от границы хотя и недалеко, но не просматривается. Там и провел совещание. Вопросы не простые. Где прошел нарушитель? Что делать с ним? Что предлагает отряд, чтобы не повторялись такие, как теперь оказалось, случайные задержания? Надежно чтобы перекрыть границу.

— Посланец какой-то, допустим, английской, разведки используется в слепую. Он уверен, что Кокаскеров скрыл разговор с ним, поэтому упрямо держится основной легенды: переход в контрабандных целях. — Начал высказывать свое заключение представитель КГБ. — Отсюда вывод: есть прекрасная возможность затеять игру. Создать окно. У пограничников есть подобный опыт. Окно Тойво Вяхи что стоит?! Шульгина через окно вели. Савинков по окну прошел. Увы, товарищ Кокаскеров категорически отказывается. Мне его позиция совершенно непонятна.

— Зачем перегораживать сухой арык?! — раздражительно, совершенно не скрывая недовольства, парировал Рашид Кулович. — Воды все равно не будет! Я сказал нет, значит, нет!

— Тогда моя функция окончена. Я готов для доклада своему руководству вылететь хоть сегодня, — тоже сердясь, отчеканил представитель КГБ. — Нарушителя можно передавать, можно судить. Но это не моя компетенция.

— Подождите до завтра. Утро вечера мудренее.

Предлагаемая игра ему тоже нравилась, и он подумал, что сможет переубедить Кокаскерова. Вся ночь у них для этого впереди.

— Так где все же прошел нарушитель? — после небольшой паузы продолжил Богусловский совещание. — Где?

— Мне он твердит одно и то же. Через перевал, — ответил следователь.

— Я тут один случай из детства вспомнил, — вмешался Кокаскеров. — Мы жили тогда за пещерой. Долинка есть такая, — пояснил он несведующим, — вход в которую только через пещеру. Из нее речка вытекает. Потайное место. Небольшая долина, как вырытый котлован в горах. У отца ружье всегда наготове было, спал он тогда чутко, а тут вдруг у входа в юрту стал ложиться. Совсем перестал спать. И мне тревожно. Тоже не сплю. Родители при мне помалкивали, но один раз, думая, видимо, что я сплю, мать позвала отца: «— Иди ко мне. Вдвоем теплей. Если ты озябнешь и заболеешь, мы погибнем». «— Я следы видел. Человека следы. У пещеры», — ответил отец и не перешел в тепло. Долго спал у входа Кул, но постепенно успокоился. Следы больше ему не попадались, а про те старые, он, видимо, начал забывать. И я забыл. И вот — вспомнилось. Теперь я убежден: тропа где-то там. Я предлагаю, я просто требую восстановить Сары-Кизяк. А пока держать круглосуточный наряд у выхода из пещеры. На довольствие бойцов поставим у Кула. У него и отдыхать будут.