Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Это опасное предположение чуть было не заставило ее отступить.

Но услышав, что ее застоявшиеся лошади бьют копытами по гулкой мостовой, она решилась.

"Без опасности, — подумала она, — нет ничего великого! А при смелости никогда не бывает опасности!"

Она повернула ключ в замке, и дверь отворилась.

Жанна знала расположение комнат; если б даже, ожидая Олива каждый вечер, она не изучила его, то сообразительность помогла бы ей. Лестница-была налево, и она бросилась туда.

Никого. Ни шума, ни света.

Она дошла до площадки перед комнатами Николь.

Там под дверью виднелась светлая полоса; за этой дверью слышны были чьи-то торопливые шаги.

Жанна, запыхавшись, но удерживая дыхание, прислушалась. Разговора не было слышно. Значит, Олива одна, она ходит, укладывается, нет сомнения. Значит, она не больна, а просто замешкалась.

Жанна тихо поскреблась в дверь.

— Олива! Олива! — позвала она. — Дружок, мой маленький дружок!

Шаги по ковру приблизились.

— Откройте! Откройте! — поспешно сказала Жанна.

Дверь отворилась, и целый поток света упал на Жанну, которая очутилась лицом к лицу с человеком, державшим в руках канделябр с тремя свечами. Она пронзительно закричала и прикрыла лицо.

— Олива! — сказал незнакомец. — Разве это не вы?

И он тихонько отодвинул накидку графини.

— Госпожа графиня де Ламотт! — воскликнул он в свою очередь, необыкновенно искусно прикинувшись изумленным.

— Господин де Калиостро! — прошептала Жанна, шатаясь и чуть не падая в обморок.

Изо всех опасностей, которые она могла предполагать, эта никогда не представлялась графине. На первый взгляд, ничего особенно страшного не произошло; но после небольшого размышления, после беглого взгляда на мрачную внешность этого глубоко скрытного человека опасность должна была показаться чудовищной.

Жанна едва не потеряла голову и попятилась: у нее явилось желание броситься по лестнице вниз.

Калиостро вежливо протянул ей руку, приглашая сесть.

— Чему мне приписать честь вашего посещения, сударыня? — сказал он уверенным голосом.

— Сударь… — пролепетала интриганка, не будучи в силах отвести глаза от графа, — я пришла… я искала…

— Позвольте мне позвонить, сударыня, и наказать тех из моих людей, которые имели неловкость или грубость допустить, чтобы такая высокопоставленная особа являлась одна, без доклада.

Жанна задрожала и остановила руку графа.

— Вы, вероятно, — невозмутимо продолжал он, — имели дело с этим глупым немцем, моим швейцарцом, который сильно пьет. Он не узнал вас. Наверное, он открыл дверь, никому ничего не сказав и не отдав никакого распоряжения, а потом опять заснул.

— Не браните его, сударь, — немного придя в себя, произнесла Жанна, не подозревая ловушки, — прошу вас.

— Это он ведь открыл вам, не правда ли, сударыня?

— Кажется, он… Но вы мне обещали не бранить его.

— Я сдержу свое слово, — с улыбкой сказал граф. — Но соблаговолите объясниться, сударыня.

С помощью предоставленной ей лазейки Жанна, избавленная от подозрения в том, что она сама открыла дверь, могла свободно измыслить цель своего прихода. Она не преминула сделать это.

— Я пришла, — начала она скороговоркой, — посоветоваться с вами, господин граф, относительно некоторых слухов…

— Каких слухов, сударыня?

— Не торопите меня, пожалуйста, — говорила она, жеманясь, — это деликатное дело.

"Ищи, ищи, — думал Калиостро, — а я уже нашел".

— Вы друг его высокопреосвященства монсеньера кардинала де Рогана.

"Ага, недурно, — подумал Калиостро. — Иди до конца нити, которую я держу в руках; но дальше я тебе запрещаю".

— Действительно, сударыня, я в добрых отношениях с его высокопреосвященством, — сказал он.

— И я пришла, — продолжала Жанна, — узнать от вас о…

— О чем? — спросил Калиостро с оттенком иронии.

— Я вам уже сказала, что дело мое деликатное, сударь, не злоупотребляйте этим. Вы, вероятно, знаете, что господин де Роган выказывает мне некоторое расположение, и я желала бы знать, насколько я могу рассчитывать… Впрочем, сударь, говорят, что вы читаете в самом глубоком мраке сердец и умов.

— Еще немного свету, сударыня, прошу вас, — сказал граф, — чтобы я мог лучше прочесть во мраке вашего сердца и ума.

— Сударь, говорят, что его высокопреосвященство любит другую; что его высокопреосвященство любит особу, поставленную очень высоко… Поговаривают даже…

Тут Калиостро устремил сверкающий молниями взгляд на Жанну, которая едва не упала навзничь.

— Сударыня, — сказал он, — я действительно читаю в потемках; но, чтобы хорошо читать, мне нужна помощь. Соблаговолите ответить мне на следующие вопросы: почему вы пришли искать меня сюда? Ведь я живу не здесь.

Жанна затрепетала.

— Как вы сюда вошли? В этой части дома нет ни пьяного швейцара, ни слуг.

И если вы искали не меня, то кого же вы здесь ищете? Вы не отвечаете? — сказал он дрожавшей всем телом графине. — В таком случае я помогу вашей сообразительности. Вы сюда вошли с ключом, который, я знаю, находится у вас в кармане. Вот он.

Вы искали здесь молодую женщину, которую, исключительно по доброте душевной, я прятал у себя.

Жанна пошатнулась, как вырванное с корнем дерево.

— А если бы это и было так? — очень тихо сказала она. — Какое же я совершила бы преступление? Разве не позволено женщине прийти повидаться с другой? Позовите ее, она вам скажет, предосудительна ли наша дружба.

— Сударыня, — прервал ее Калиостро, — вы мне это говорите, так как хорошо знаете, что ее здесь нет более.

— Что, ее здесь нет более?.. — воскликнула Жанна в ужасе. — Олива более здесь нет?

— Быть может, — сказал Калиостро, — вам неизвестно, что она уехала, вам, которая была пособницей в ее похищении?

— Я! Пособницей в ее похищении! Я! — воскликнула Жанна, к которой снова вернулась надежда. — Ее похитили, а вы меня обвиняете?

— Я делаю более, я вас уличаю, — сказал Калиостро.

— Докажите, — нагло сказала графиня.

Калиостро взял со стола лист бумаги и показал его.

"Мой господин и великодушный покровитель, — говорилось в адресованной Калиостро записке, — простите меня, что я Вас покидаю, но я давно люблю господина де Босира; он пришел, он увозит меня, я следую за ним. Прощайте. Примите выражение моей признательности".

— Босир! — сказала Жанна, остолбенев от изумления. — Босир! Но он не знал адреса Олива!

— Напротив, сударыня, — возразил Калиостро, показывая ей другую бумагу, вынутую им из кармана, — вот эту бумагу я поднял на лестнице, идя к Олива. Эта бумага, должно быть, упала из кармана господина Босира.

Графиня с трепетом прочла:

"Господин де Босир найдет мадемуазель Оливу на улице Сен-Клод на углу бульвара; он ее найдет и сейчас же увезет. Это ему советует женщина, искренний друг. Пора".