Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Она подошла к шифоньерке, вынула бумагу, раскрыла ее, пробежала глазами и медленно протянула несчастному Бёмеру.

— Слог довольно ясен, мне кажется, — сказала она.

И села, чтобы лучше видеть ювелира, пока тот читал.

Лицо его выразило сначала полнейшую недоверчивость, а затем все больший и больший испуг.

— Ну что, — спросила королева, — вы признаете эту расписку, которая с соблюдением должной формы подтверждает, что вы взяли обратно ожерелье?.. И, если только вы не забыли, что вас зовут Бёмером…

— Но, ваше величество, — воскликнул Бёмер, задыхаясь от бешенства и ужаса, — эту расписку подписал не я!

Королева отступила назад, бросив на ювелира испепеляющий взгляд.

— Вы отрицаете! — сказала она.

— Положительно… Пусть я лишусь свободы и жизни, но я никогда не получал ожерелья, я никогда не подписывал этой расписки. Если бы тут была плаха и палач стоял передо мной, я бы повторил то же самое: нет, ваше величество, это не моя расписка.

— В таком случае, сударь, — сказала королева, слегка бледнея, — выходит, что я вас обокрала, выходит, что ваше ожерелье у меня?

Бёмер порылся в бумажнике и, вынув письмо, в свою очередь протянул его королеве.

— Я не думаю, ваше величество, — сказал он почтительно, но изменившимся от волнения голосом, — я не думаю, чтобы ваше величество, имея намерение вернуть мне ожерелье, стали писать вот это письмо с признанием долга.

— Но, — воскликнула королева, — что это за лоскуток бумаги! Я этого никогда не писала! Разве это мой почерк?

— Здесь стоит подпись, — сказал уничтоженный Бёмер.

— "Марш Антуанетта Французская"… Вы с ума сошли!

Разве я французская принцесса? Разве я не эрцгерцогиня австрийская? Ну, не нелепо ли предположить, что это писала я! Полно, Бёмер, ловушка слишком груба; ступайте и скажите это вашим подделывателям подписей.

— Моим подделывателям подписей… — пролепетал ювелир, который едва не упал в обморок, услыхав эти слова. — Ваше величество подозреваете меня, Бёмера?

— Ведь вы же подозреваете меня, Марию Антуанетту! — высокомерно сказала королева.

— Но это письмо?.. — пытался он возразить, указывая на бумагу, которую она еще держала в руках.

— А эта расписка?.. — сказала она, показывая ему бумагу, которую он оставил при себе.

Бёмер принужден был опереться о кресло: пол уходил из-под его ног. Он глубоко вбирал в себя воздух, и багровый апоплексический румянец сменил на лице его мертвенную обморочную бледность.

— Отдайте мне расписку, — сказала королева, — я ее считаю подлинной; и возьмите обратно свое письмо, подписанное "Антуанетта Французская"; любой прокурор скажет вам, чего оно стоит.

И, бросив ему письмо, она вырвала из его рук расписку, повернулась к нему спиною и прошла в соседнюю комнату, предоставив самому себе несчастного, голова которого отказывалась служить ему; забыв всякий этикет, Бёмер опустился в кресло.

Однако через несколько минут он немного пришел в себя и, все еще ошеломленный, бросился вон из апартаментов королевы, вернулся к Боссанжу и рассказал ему о случившемся в такой форме, что возбудил немалые подозрения в своем компаньоне.

Но он продолжал так внятно и упорно твердить одно и то же, что Боссанж стал рвать на себе парик, а Бёмер — собственные волосы.

Но, во-первых, нельзя оставаться в карете целый день, а во-вторых, люди, вырвав волосы на голове или парике, в конце концов добираются до черепа, в котором есть или должны быть мысли. Поэтому оба ювелира остановились на мысли объединить усилия, чтобы постараться проникнуть к королеве, хотя бы помимо ее желания, и получить от нее что-нибудь похожее на объяснение.

Итак, они в самом жалком состоянии направились к дворцу; на пути им встретился один из офицеров королевы с известием, что ее величество требует кого-нибудь из них к себе. Можно представить, как радостно и поспешно они повиновались.

Их ввели к королеве немедленно.

Королева, по-видимому, ждала их с нетерпением и, едва завидев ювелиров, с живостью обратилась к ним:

— А, вот и господин Боссанж; вы запаслись подкреплением, Бёмер, тем лучше.

Бёмер был слишком поглощен своими думами, чтобы говорить. В таких случаях всего лучше действовать жестами; Бёмер бросился к ногам Марии Антуанетты.

Его движение было очень выразительным.

Боссанж последовал его примеру.

— Господа, — сказала королева, — я теперь спокойна и не буду более раздражаться. Кроме того, мне на ум пришла одна мысль, которая изменяет мои чувства по отношению к вам. Нет сомнения, что в этом деле и вы и я жертвы какого-то таинственного обмана… который, впрочем, для меня более не составляет тайны.

— О ваше величество! — воскликнул Бёмер в восторге от этих слов королевы. Так вы меня более не подозреваете… в том, что я… О, какое ужасное слово "подделыватель"!

— Мне так же тяжело его слышать, как вам произносить его, поверьте, — сказала королева. — Нет, я вас более не подозреваю.

— Так ваше величество подозреваете кого-нибудь другого?

— Отвечайте на мои вопросы. Вы говорите, что тех бриллиантов у вас больше нет?

— Их у нас нет, — в один голос ответили оба ювелира.

— Вас не касается, кому я поручила вернуть их вам; это мое дело. А не видели ли вы… госпожу графиню де Ламотт?

— Простите, ваше величество, мы ее видели…

— И она ничего не передавала вам… от меня?

— Нет, ваше величество. Госпожа графиня сказала нам только: "Подождите".

— А кто принес от моего имени это письмо?

— Это письмо, — отвечал Бёмер, — которое было в руках вашего величества, принес нам ночью неизвестный гонец.

И он показал подложное письмо.

— А, — сказала королева, — хорошо; как вы видите, оно не было непосредственно от меня.

Она позвонила, явился лакей.

— Послать за графиней де Ламотт, — спокойно сказала королева. — И вы, — продолжала она тем же спокойствием королева, — не видели никого, например господина де Рогана?

— Как же, ваше величество, господин де Роган приезжал к нам справляться…

— Очень хорошо, — сказала королева, — остановимся на этом. Раз в этом деле замешан господин кардинал де Роган, то вы не должны отчаиваться. Я догадываюсь: госпожа де Ламотт, говоря вам "подождите", хотела… Нет, я не догадываюсь ни о чем и не хочу догадываться… Идите же к господину кардиналу и передайте ему то, что вы сейчас рассказывали мне; не теряйте времени и прибавьте, что я все знаю.

Ювелиры, ободренные блеснувшим лучом надежды, обменялись менее тревожным взглядом.

Боссанж, желая сказать что-нибудь от себя, отважился тихонько вставить:

— И что в руках королевы находится подложная расписка, а подлог — преступление.