Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

Он широко открыл глаза: непроглядная тьма. Тогда Шико навострил уши, и ему показалось, что тьма буквально раскалывалась из-за драки четырех ветров, носившихся по всей комнате и наваливавшихся на все, начиная от шкафа, все более давившего на стол, и кончая стульями, которые катались, сталкивались и задевали другую мебель.

Среди всего этого грохота Шико казалось, что четыре ветра ворвались к нему, так сказать, во плоти, что он имеет дело с Эвром, Нотом, Аквилоном и Бореем, с их толстыми щеками и, в особенности, с их огромными ногами.

Смирившись, понимая, что он ничего не может поделать с олимпийскими богами, Шико присел в углу за кроватью, подобно сыну Оилея после одного из приступов его ярости, как о том повествует Гомер.

Но кончик длинной шпаги был настороженно направлен в сторону ветра или, вернее, ветров, так что, если бы эти мифологические персонажи неосмотрительно приблизились к нему, они сами сели бы на вертел, даже если затем произошло бы то, что произошло с Диомедом, когда он ранил Венеру.

Но после нескольких минут самого ужасающего грохота, который когда-либо раздирал человеческий слух, Шико воспользовался моментом передышки в буре, чтобы заглушить своим голосом разбушевавшиеся стихии и грохот мебели, слишком шумные для того, чтобы быть естественными.

Шико принялся изо всех сил кричать:

— На помощь!

Наконец он сам стал производить столько шума, что стихии успокоились, как если бы Нептун собственной персоной произнес свое знаменитое Quos ego [10] Я вас! (Окрик, с которым Нептун обратился к ветрам) (Из Вергилия.). , и через шесть или восемь минут, когда Эвр, Нот, Борей и Аквилон, казалось, начали отступление, появился хозяин с фонарем и осветил место действия.

Сцена, на которой оно разыгралось, имела весьма плачевный вид и чрезвычайно напоминала поле сражения. За огромным шкафом, поваленным на раздавленный стол, зияла дверь, сорванная с петель, висевшая только на одной из задвижек и качавшаяся, словно парус корабля; четыре или пять стульев, довершавшие меблировку, были опрокинуты, и их ножки торчали вверх; наконец, фаянсовая посуда, украшавшая стол, валялась на плитах пола, потрескавшаяся и побитая.

— Да здесь настоящий ад! — воскликнул Шико, узнав хозяина при свете фонаря.

— О сударь! — воскликнул хозяин, увидев произведенные разрушения. — Что случилось?

И он поднял к небу руки, а следовательно, и фонарь.

— Сколько демонов живет у вас, скажите мне, мой друг? — прорычал Шико.

— О Иисус! Какой ураган! — ответил хозяин с тем же патетическим жестом.

— Что у вас, задвижки еле держатся, что ли? — продолжал Шико. — Дом выстроен из картона? Я лучше уйду отсюда. Я предпочитаю ночевать под открытым небом.

И Шико вылез из-за кровати и встал со шпагой в руках в проходе между кроватью и стеной.

— О, моя бедная мебель! — вздохнул хозяин.

— А мое платье? — воскликнул Шико. — Где мое платье, лежавшее на этом стуле?

— Ваше платье, мой дорогой господин, — простодушно сказал хозяин, — если оно здесь лежало, здесь оно и должно лежать.

— Как это “если”? Уж не хотите ли вы сказать, что я вчера приехал сюда в таком виде?

И Шико напрасно попытался завернуться в свою тонкую рубашку.

— Боже мой! — ответил хозяин, которому трудно было возразить против подобного довода. — Конечно, вы были одеты.

— Хорошо еще, что вы это признаете.

— Но…

— Но что?

— Сюда ворвался ветер и все разбросал.

— Нечего сказать, объяснение!

— Вы же видите! — поспешно сказал хозяин.

— И все же, мой друг, — ответил Шико, — внемлите голосу рассудка. Когда ветер куда-нибудь влетает, а он, видимо, влетел сюда, не правда ли, раз учинил здесь весь этот разгром?..

— Без сомнения.

— Хорошо! Если ветер влетает куда-нибудь, он влетает снаружи.

— Конечно, сударь.

— Вы этого не отрицаете?

— Нет, отрицать было бы просто глупо.

— Так вот, ветер, влетев сюда, должен был бы принести с собой одежду других в эту комнату, а не уносить мою неизвестно куда.

— Ах, Боже ты мой! Как будто так. И все же мы вроде видим доказательства противного.

— Любезный, — сказал Шико, пристально оглядев пол, — по какой дороге пришел ко мне ветер?

— Как вы сказали, сударь?

— Я спрашиваю, откуда пришел ветер?

— С севера, сударь, с севера.

— Ну, значит, он шел по грязи — видите следы на плитах?

И Шико показал на полу свежие следы грязных сапог. Хозяин побледнел.

— Так вот, дорогой мой, — сказал Шико, — я позволю себе дать вам совет: следите хорошенько за ветрами, которые влетают в гостиницу, проникают в комнаты, срывая двери с петель, и улетают, украв одежду путешественников.

Хозяин отступил на два шага, чтобы обойти опрокинутую мебель и оказаться у выхода в коридор.

Потом, почувствовав, что отступление обеспечено, он сказал:

— Вы считаете вором меня?

— Что случилось с вашей добродушной физиономией? — спросил Шико. — Вы стали совсем другим.

— Я стал другим, потому что вы меня оскорбляете.

— Я оскорбляю?

— Конечно, вы называете меня вором, — ответил хозяин еще более вызывающим тоном, в котором теперь звучала угроза.

— Я называю вас вором, потому что вы должны отвечать, если мои вещи украдены; вы не посмеете этого отрицать?

И теперь уже Шико, как мастер фехтования, прощупывающий противника, сделал угрожающий жест.

— Эй! — крикнул хозяин. — Ко мне! Эй, люди!

В ответ на этот зов на лестнице появились четыре человека, вооруженные палками.

— А, вот они, Эвр, Нот, Аквилон и Борей, — сказал Шико. — Черт возьми! Раз уж мне представился случай, я хочу освободить землю от северного ветра: я должен оказать эту услугу человечеству — наступит вечная весна.

И он сделал такой сильный выпад своей длинной шпагой в направлении первого из нападавших, что, если бы тот не отскочил назад с легкостью истинного сына Эола, он был бы пронзен насквозь.

К несчастью, делая этот прыжок, он смотрел на Шико и, следовательно, не смог оглянуться назад: он соскользнул с последней ступеньки и, не в силах сохранить равновесие, со страшным грохотом скатился вниз.

Это отступление послужило сигналом для трех остальных, которые исчезли в открытом перед ними или, вернее, позади них пролете с быстротою призраков, исчезающих в театральном люке.

В то же время последний из них успел, пока удалялись товарищи, сказать несколько слов на ухо хозяину.

— Хорошо, хорошо! — проворчал тот, обращаясь к Шико. — Найдется ваше платье.

— Прекрасно! Это все, что мне нужно.

— Вам его принесут.

— В добрый час. Я не желаю ходить голым, это, кажется, вполне естественно.

Ему принесли одежду, порванную во многих местах.

— Ого! — сказал Шико. — На вашей лестнице порядочно гвоздей. Чертовские ветры, ей-ей! Но возвращено по-хорошему. Как я мог вас заподозрить? У вас же такое честное лицо.