Александр Дюма - Дюма. Том 03. Две Дианы

— И во сто раз больше иметь право притязать на благосклонность его величества, не так ли? — едко спросил кардинал Лотарингский.

— Его высокопреосвященство закончил мою мысль, — хладнокровно продолжал Монморанси, — и коли уж затронули этот вопрос, я дерзну попросить у его величества доказательства того, что мои миролюбивые усилия ему приходятся по душе.

— Какое еще доказательство? — вздохнул король.

— Государь, я умоляю ваше величество открыто объявить о чести, оказанной вами моему дому, — о согласии на брак моего сына с герцогиней Ангулемской. Я нуждаюсь в этом официальном подтверждении и в этом торжественном обещании, чтобы твердой поступью продолжать свой путь, не терзаясь сомнениями моих друзей и нелепыми нападками моих врагов.

Этот смелый выпад встречен был двояко: возгласами одобрения или возмущения — в зависимости от симпатии и склонностей того или другого члена Совета.

Габриэль вздрогнул и побледнел, но тут же приободрился, когда кардинал Лотарингский живо ответил:

— Насколько я знаю, булла святого отца, расторгающая брак Франциска де Монморанси и Жанны де Фиен, еще не прибыла и может вообще не прибыть.

— Тогда можно будет обойтись и без нее, — сказал коннетабль. — Эдиктом можно объявить недействительными тайные браки.

— Разумеется, можно поступить и так, — отозвался король, по слабости характера и равнодушию готовый, казалось, уступить настойчивости коннетабля.

Габриэль, чтоб не упасть, вынужден был опереться на шпагу.

Глаза у коннетабля заискрились от радости. Партия мира, благодаря его наглой беззастенчивости, по-видимому, решительно восторжествовала.

Но в этот миг во дворе зазвучали трубы. Играли какой-то незнакомый мотив. Члены Совета обменялись недоуменными взглядами. Почти одновременно вошел церемониймейстер и, низко поклонившись, доложил:

— Сэр Эдуард Флеминг, герольд Англии, ходатайствует о чести предстать перед его величеством.

— Введите герольда Англии, — удивленно, но спокойно ответил король.

По знаку Генриха вокруг него расположились дофин и принцы, а за ними — остальные члены Королевского совета. Появился герольд, сопутствуемый только двумя оруженосцами. Он поклонился сидевшему в кресле королю. Тот небрежно кивнул ему.

После этого герольд провозгласил:

— "Мария, королева Англии и Франции, Генриху, королю Франции. За связь и дружбу с английскими протестантами, врагами нашей веры и нашего отечества, и за предложение и обещание помогать и покровительствовать им, мы, Мария Английская, объявляем войну на суше и на море Генриху Французскому". И в залог этого вызова я, Эдуард Флеминг, герольд Англии, бросаю здесь мою боевую перчатку.

Повинуясь жесту короля, виконт д’Эксмес поднял перчатку сэра Флеминга.

— Благодарю, — сухо обратился Генрих к герольду.

Затем, отстегнув великолепную цепь, которая была на нем, он передал ее герольду через Габриэля и произнес, снова наклонив голову:

— Можете удалиться.

Тот отвесил глубокий поклон и вышел. Спустя минуту снова зазвучали английские трубы, и только тогда король нарушил молчание.

— Сдается мне, — сказал он коннетаблю, — что вы несколько поторопились, обещая нам мир и уверяя нас в добрых намерениях королевы Марии. Это покровительство, якобы оказываемое нами английским протестантам, — лишь благочестивый предлог, прикрывающий любовь нашей сестры, королевы Английской, к ее молодому супругу Филиппу Второму. Война с двумя супругами… Ну, что там? Что еще случилось, Флоримон?

— Государь, — доложил вернувшийся церемониймейстер, — экстренный курьер от господина пикардийского губернатора.

— Будьте добры, господин кардинал, — любезно попросил король, — просмотрите почту.

Кардинал вернулся с депешами и передал их Генриху.

— Ну, господа, — сказал король, пробежав их, — вот и новости другого сорта. Войска Филиппа Второго… собираются в Живе, и господин Гаспар де Колиньи доносит нам, что их возглавляет герцог Савойский. Достойный противник! Ваш племянник полагает, господин коннетабль, что испанская армия готовится штурмовать Мезьер и Рокруа, чтобы отрезать Мариенбург. Он срочно просит подкреплений для усиления этих пунктов и отражения первых атак.

Волнение охватило всех собравшихся.

— Господин де Монморанси, — продолжал король, спокойно улыбаясь, — не везет вам сегодня с предсказаниями. Мария Английская безмолвствует, говорили вы, а нас только что оглушили ее трубы. Филипп Второй… трепещет, и Нидерланды спокойны, говорили вы также, а король Испанский так же мало нас боится, как и мы его. Во Фландрии, видимо, идет немалая возня. Так что, думается, благоразумные дипломаты должны ныне уступить место смелым полководцам.

— Государь, — отозвался Анн де Монморанси, — я коннетабль Франции, и война мне лучше знакома, чем мир.

— Это верно, кузен, — ответил король, — и я с удовольствием вижу, что ваш воинственный дух воспрянул. Извлеките же свой меч из ножен, я буду этому только рад. Я хотел всего лишь сказать, что война должна отныне стать единственной нашей заботой… Господин кардинал Лотарингский, напишите своему брату, герцогу де Гизу, что ему следует вернуться немедленно. Ну, а внутренние и семейные дела придется на время отложить… Что же касается брака герцогини Ангулемской, то мы, пожалуй, хорошо сделаем, если дождемся санкции папы.

Коннетабль скорчил гримасу, кардинал усмехнулся, Габриэль вздохнул с облегчением.

— Господа, — продолжал король, стряхнувший с себя, казалось, всю свою вялость, — господа, надо нам зрело обдумать множество важных вопросов. Сейчас мы закончим, но вечером соберемся опять. Итак, до вечера, и Боже храни Францию!

— Да здравствует король! — воскликнули члены Совета в один голос и разошлись.

Озабоченный коннетабль возвращался от короля. Мэтр Арно дю Тиль вышел ему навстречу и тихо окликнул его:

— Господин барон, одно слово…

— Что такое? — вырвалось у коннетабля. — Ах, это вы, Арно? Что вам от меня нужно? Сегодня я совершенно не расположен к беседе…

— Да, я понимаю, — сказал Арно, — господин барон огорчен оборотом дела со свадьбой госпожи Дианы и господина Франциска.

— Как ты успел уже проведать об этом, мошенник? Но, в сущности, плевать мне на то, что об этом знают. Ветер благоприятствует дождю и Гизам, вот что несомненно.

— А завтра ветер подует в сторону вёдра и Монморанси, — осклабился шпион, — и если сегодня король против этого брака, то завтра он может переменить решение. Пожалуй, дело сейчас не в короле. На нашем пути вырастает новое значительное препятствие, господин барон.

— Откуда же ждать препятствия более значительного, чем немилость или хотя бы только холодность короля?