Сомерсет Моэм - Рассказы

- Если ты вскорости не найдёшь дома, - сказала она, - я изменю своё решение. Если ты продолжишь в том же духе, мы никогда не поженимся.

- Не говори так, - отвечал он, - Я умоляю тебя потерпеть. Я только что получил несколько новых списков от агентов, о которых я недавно услышал. В них должно быть не меньше шестидесяти домов.

Они вновь принялись охотится. Они осматривали всё больше и больше домов. В течение двух лет они осматривали дома. Рут стала молчаливой и насмешливой, её трогательные прекрасные глаза преисполнились почти зловещим выражением. У миссис Барлоу было терпение ангела, но наконец она взорвалась.

- Так ты хочешь или нет жениться на мне? – спросила она.

В её голосе была необыкновенная твёрдость, но она ничуть не повлияла на мягкость его ответа.

- Конечно, хочу. Мы поженимся, как только найдём дом. Кстати, я только что услышал о доме, который может нам подойти.

- Я чувствую себя недостаточно хорошо, чтобы осматривать какие-то дома.

- Бедняжка, я боюсь, ты выглядишь усталой.

Рут Барлоу вернулась к себе. Она не могла видеть Роджера, и ему пришлось довольствоваться звонками в её жилище, чтобы навести справки, и посылкой ей цветов. Он был неутомим и галантен. Каждый день он писал ей и рассказывал, что слышал о том или другом доме, который им надо осмотреть. Прошла неделя и он получил следующее письмо:

«Роджер,

Не думаю, что ты на самом деле любишь меня. Я нашла кого-то, кто жаждет позаботиться обо мне, и я собираюсь сегодня выйти за него замуж.

Рут».

Он послал свой ответ специальной почтой:

«Рут,

Известие потрясло меня. Я никогда не оправлюсь, но, конечно, твоё счастье должно быть смыслом моей жизни. Прикладываю к сему семь ордеров; они пришли с утренней почтой и я совершенно уверен, что ты найдёшь среди них дом, который тебе подойдёт.

Роджер».

Когда я был очень маленьким мальчиком, меня заставляли учить наизусть некоторые басни Лафонтена и мораль каждой из них мне тщательно объясняли. Среди них я выучил и басню «Стрекоза и муравей», которая была придумана, чтобы донести до юношества полезный урок о том, что в этом несовершенном мире усердие вознаграждается, а легкомыслие наказывается. В этой превосходной басне (извините меня, если я рассказываю то, что каждому полагается знать) муравей проводит лето в трудолюбии, собирая свои зимние припасы, покуда стрекоза сидит на краешке листа и поёт для солнца. Зима приходит, и муравей прекрасно снабжён, а кладовая стрекозы пуста; она идёт к муравью и умоляет о еде. И тогда муравей даёт ей классический ответ:

- Что же ты делала летом?

- Благослови тебя Господь, я пела, я пела все дни и все ночи.

- Ты всё пела? Так пойди же, попляши.

Я не могу приписать это своему упрямству, скорее я обязан этим детской непоследовательности и недостатку нравственных принципов, но я никогда не мог полностью смириться с моралью. Мои симпатии были на стороне стрекозы, и какое-то время я не мог видеть муравья, не придавив его ногой. Этим кратким (и, как я впоследствии выяснил, вполне человеческим) способом я стремился выразить своё неодобрение благоразумию и здравому смыслу.

Я не мог не подумать об этой басне, когда позавчера увидел Джорджа Рамсея завтракающим в одиночестве в ресторане. Я никогда не видел никого, на ком так явно было бы написано глубокое уныние. Он сидел, уставившись в пространство. Он выглядел так, будто тяжесть всего мира взвалили ему на плечи. Я пожалел его: я подозревал, что его несчастный брат опять причиняет беспокойство. Я подошёл к нему и протянул руку.

- Как ты? – спросил я.

- Не в весёлом расположении духа, - ответил он.

- Опять что-то с Томом?

Он вздохнул.

- Да, опять что-то с Томом.

- Что ж ты его не бросишь? Ты уже сделал всё, что возможно. Теперь ты должен знать, что он безнадёжен.

Полагаю, в каждой семье есть чёрная овца. Том был тяжёлым испытанием для своей в течение двадцати лет. Начал он жизнь довольно достойно: вступил в дело, женился, имел двух детей. Семейство Рамсей было совершенно респектабельным, и были все причины полагать, что Том Рамей сделает полезную и честную карьеру. Но однажды, без предупреждения, он заявил, что не хочет работать и что он не подходит для брака. Он хотел развлекаться. Он не слушал увещеваний. Он бросил жену и работу. У него было немного денег, и он провёл два счастливых года в различных европейских столицах. Слухи о его проделках время от времени достигали его родственников, которые были глубоко шокированы. Он определённо веселился напропалую. Они качали головами и спрашивали, что будет, когда он истратит все свои деньги. Они вскоре это выяснили: он стал занимать. Он был очарователен и нещепетилен. Я никогда не встречал никого, кому бы было так трудно отказать в ссуде. Он получал постоянный доход от своих друзей и заводил их легко. Но он всегда говорил, что деньги, которые тратишь на насущные вещи, наводят скуку; деньги, которые весело тратить, это деньги, которые тратишь на роскошь. Поэтому он зависел от брата Джорджа. Он не тратил на него своего шарма. Джордж был серьёзным человеком, нечувствительным к обаянию такого рода. Джордж был респектабельным. Один или два раза он поддался на уверения Тома, что тот исправится, и дал ему приличные суммы, чтобы он смог начать всё сначала. На эти деньги Том купил автомобиль и несколько изящных драгоценных безделушек. Однако когда обстоятельства принудили Джорджа понять, что его брат никогда не остепенится, и он умыл руки, Том, без всяких угрызений совести, стал его шантажировать. Не слишком приятно респектабельному юристу обнаружить, что его брат взбалтывает коктейли за стойкой бара в его любимом ресторане или увидеть его за рулём такси у порога своего клуба. Том говорил, что быть барменом или таксистом – вполне достойные занятия, но если Джордж обяжет его парой сотен фунтов, он не возражает бросить их ради чести семьи. Джордж платил.

Однажды Том чуть не попал в тюрьму. Джордж был ужасно расстроен. Он попал в совершенно позорную авантюру. Том, действительно, зашёл слишком далеко. Он был диким, эгоистичным и пустоголовым, но прежде он не совершал ничего бесчестного, того, что Джордж счёл бы незаконным; и если бы он был привлечён к суду, его совершенно точно бы осудили. Но нельзя позволить, чтобы родной брат попал в тюрьму. Человек, которого обманул Том, звали его Кроншоу, был мстительным. Он был намерен довести дело до суда, он называл Тома подлецом и говорил, что его следует наказать. Джорджу стоило немыслимых усилий и пятисот фунтов уладить дело. Я никогда не видел его в таком гневе как тогда, когда он услышал, что Том и Кроншоу отправились вместе в Монте Карло, как только обналичили чек. Они счастливо провели там месяц.