Александр Дюма - Собрание сочинений в 50 т. Том 50 (2001). Рассказы

— Это ваша вина, — ответил Бонтеку. — Почему вы не послушали меня вчера вечером? Почему не остались на всю эту ночь рядом с обломками? Пока я держался за грот-мачту, я заметил, что вокруг меня плавали куски свиного сала, сыры и всевозможная провизия. Сегодня утром вы подобрали бы все это и, по крайней мере, несколько дней не подвергались бы опасности голодной смерти.

— Мы были не правы, капитан, — произнес Рол. — Но простите нас: мы потеряли голову. Теперь мы умоляем вас сделать над собой усилие, выйти из каюты и попытаться править лодкой.

Бонтеку попробовал подняться, но сразу же упал опять.

— Вы сами видите, друзья мои, — сказал он, — что это невозможно: у меня так разбито все тело, что я не могу стоять, а тем более сидеть.

Однако матросы настаивали, и с их помощью Бонтеку смог выбраться на палубу и сесть.

Прежде всего он выяснил, сколько у них припасов и какие они.

Ему показали семь или восемь фунтов галет.

— Прекратите грести, — тотчас же приказал капитан.

— Почему?

— Потому что вы только напрасно станете расходовать силы, не имея возможности восстановить их.

— Значит, мы умрем, ничего не сделав, чтобы спасти себя от смерти? — в отчаянии спросили эти люди.

— Соберите все ваши рубашки и, сшив их между собой канатной пряжей, сделайте большой парус; из тех, что останутся лишними, смастерите шкоты и галсы. То, что я говорю о лодке, относится и к шлюпке. Когда появится возможность идти под парусом, мы будем меньше утомляться. К тому же нас тогда наверняка поведет Господь, и вполне вероятно, что, щадивший нас до сих пор, он до конца не оставит нас своей милостью.

Приказ был немедленно исполнен.

Пока люди работали над парусом, Бонтеку пересчитал их.

В шлюпке было сорок шесть человек, в лодке — двадцать шесть.

Однако пришло время позаботиться немного и о несчастном капитане, забывшем о собственных страданиях, пока он занимался спасением других.

В шлюпке оказалась подушка и синий защитный кожух; принимая во внимание исключительное положение капитала, их уступили ему; затем лекарь, к счастью оказавшийся среди тех, кто спасся, догадался наложить на его раны примочки из разжеванных галет, что принесло Бонтеку большое облегчение.

В течение всего первого дня, пока не были готовы паруса, они плыли, отдавшись на волю морской стихии.

К вечеру паруса были готовы.

Их прикрепили к реям и распустили.

Это было 20 ноября.

К счастью, в те времена дорогу в бескрайних просторах почти неизведанных морей еще находили, наблюдая за движением небесных тел.

Бонтеку превосходно знал время восхода и захода солнца.

И все же 21-го числа и в последующие дни, поскольку эти небесные ориентиры показались ему недостаточными, пришлось заняться изготовлением квадранта для измерения высоты небесных светил.

Корабельный плотник Теннис Сибрантс, имевший при себе циркуль и обладавший кое-какими познаниями относительно того, как должен быть размечен лимб, взялся за это трудное дело; наконец общими усилиями (одни помогали своими советами, другие — своим трудом) удалось смастерить квадрант, годный для использования.

Бонтеку вырезал на дощечке морскую карту и нанес на нее очертания островов Суматры и Явы, а также Зондского пролива, разделяющего их, и, так как непосредственно в день бедствия, проводя полуденные измерения, он определил, что судно находилось под пятидесятым градусом и тридцатой минутой южной широты, ему удалось с большей или меньшей точностью направиться теперь ко входу в пролив.

Земля, которую они увидят, если им выпадет это счастье, поможет им исправить ошибки, даже если они не смогут к ней пристать.

И в самом деле, в тех краях пока еще все было негостеприимным — и острова и материк.

Положение терпящих бедствие было ужасным: ночью ледяной воздух, днем — губительное солнце.

И при этом еды у них почти не было, кроме семи или восьми фунтов галет.

Бонтеку взялся распоряжаться этими жалкими припасами: их приходилось предельно экономить.

Каждый день он выдавал каждому его порцию; но, хотя она представляла собой кусочек размером не больше мизинца, вскоре галеты подошли к концу.

Что же касается воды, она давно закончилась, и они пили воду лишь тогда, когда небо посылало им благословенный дождь.

Тогда спускали паруса, растягивали их, чтобы собрать как можно больше влаги, и сливали затем эту воду в два маленьких бочонка, единственное, что они взяли с собой, и там хранили запас на дни без дождя.

Люди страдали от голода и жажды, но, так как все возлагали свои надежды на капитана, ему предлагали двойную и тройную порцию воды и галет; однако Бонтеку постоянно отказывался, говоря, что перед лицом смерти и в глазах Господа он не выше и не ниже других и вместе со всеми будет разделять не только опасности, но и лишения.

Но вот кончилась вода, затем не стало и галет; правда, каждое облако в небе, казалось, обещало дождь, но галеты исчезли навсегда.

Суровые лица омрачились, затем раздались глухие голоса, произносившие сначала жалобы, потом угрозы.

Прошел первый день без пищи, за ним второй.

Несколько капель воды — вот все, что поддерживало этих людей, смотревших друг на друга дикими глазами, в которых сверкала угроза.

Капитан попытался использовать свое влияние, но мало-помалу он терял его.

Самые изголодавшиеся ворчали, что он ошибся в своем счислении пути, что он — страдавший, как и они, и обреченный умереть вместе с ними, если их ожидает смерть, — в отместку взял курс в открытое море, вместо того чтобы направиться к берегу.

Когда человек доходит до этой стадии безумия, разговаривать с ним уже бесполезно: им овладевают инстинкты хищника и надо быть готовым защищаться от него, как от дикого зверя.

Неожиданно, словно Небо захотело явно показать, что оно покровительствует этим несчастным, над шлюпкой закружилась стая чаек и — о чудо! — птицы давались в руки.

Каждый поймал двух или трех чаек, ощипал их, загрыз зубами, выпил горячую кровь и съел сырое мясо.

Бонтеку с содроганием наблюдал за происходящим: его люди приобретали страшный опыт — тягу к чужой крови и чужой плоти.

Эта кровь и это мясо показались им восхитительными.

И все же чайки подошли к концу еще быстрее, чем прежде — галеты, и тогда, не видя и следов суши, люди впали в прежнее подавленное состояние.

Те, кто плыл в лодке, приблизились к шлюпке и, побуждаемые потребностью в общении, которая охватывает людей в минуты крайней опасности, обменялись несколькими словами, а затем объявили Бонтеку, что хотят разделить со всеми общую судьбу: вместе жить или умереть; а раз из двух суденышек более крупным была шлюпка, ей надлежит принять на борт двадцать шесть человек из лодки.