Томас Манн - Поздние новеллы

Так он давал им предписания относительно еды и ограничивал их в вопросах питания, но не в них одних. Точно так же поступал он и в вопросах желания и любви, поскольку тут у них тоже все было наперекосяк, как у настоящего сброда. Не блуди, говорю я вам, ибо брак есть священная преграда. Но знаешь ли ты, что это значит — не блуди? Это с учетом святости Божией значит сотни ограничений, и не желать жены ближнего своего — самое меньшее. Потому как ты живешь во плоти, но присягнул Незримому, а брак есть воплощение всякой чистоты во плоти пред лицом Бога. Посему, просто как пример, не должно брать жену и в придачу еще мать. Сие не подобает. Никогда и ни за что не возлежи с сестрой, чтобы ты не увидел наготу ее и она твою, ибо это срам. Даже с теткой не должно возлежать, это не достойно ни тебя, ни ее, и должно сего отвращаться. Когда у жены болезнь ее, должно опасаться ее и не приближаться к источнику крови ее. Если с кем во сне случится непотребное, тот нечист будет до следующего вечера и надлежит ему как следует омыться водою.

Слышу, ты принуждаешь дочь свою ко блуду и принимаешь от нее блудные деньги? Не делай больше этого, если же станешь упорствовать, велю побить тебя камнями. С чего вдруг взбрело тебе в голову спать с мальчиком, как с женой? Это вздор и мерзость народам, и оба должны умереть смертью. Если же кто снесся со скотом, муж или жена, их должно совершенно истребить и умертвить совместно со скотом.

Только представить себе их оторопь ото всех этих ограничений! Сначала возникло чувство, что, если всему этому следовать, от радостей жизни почти ничего не останется. Он резцом откалывал от них целые куски, те разлетались в разные стороны, что нужно понимать вполне буквально, так как с карами, при помощи которых Моисей пресекал самые страшные преступления, шутить не приходилось, а за запретами стоял юный Йошуа и его ангелы смерти.

— Я Господь, Бог ваш, — говорил он, рискуя, что они и впрямь примут за Бога его самого, — который вывел вас из земли Египетской и отделил от народов. Посему и вы должны отделять чистое от нечистого и не блудить по примеру народов, а быть Мне святыми. Ибо Я, Господь, свят и отделил вас, дабы вы были Моими. Самое что ни на есть нечистое — радеть о каком-либо боге, кроме Меня, ибо Я зовусь ревнителем. Самое что ни на есть нечистое — делать себе изваяние, будет ли оно видом как муж или жена, вол или коршун, рыба или червь, ибо тем самым человек уже отступил от Меня, даже если изваяние призвано изображать Меня, и может спокойно спать с сестрой или со скотом, одно недалеко от другого и скоро проистечет из того. Берегитесь! Я посреди вас и вижу все. Станете блудить вослед кому из богов-животных или богов-мертвецов Египта, Я отплачу. Я погоню того в пустыню и отделю как выродка. Подобным же образом кто жертвует Молоху, о котором, как Мне хорошо известно, вы еще храните воспоминание, сожигая ему свою силу, тот есть зло, и зло поступлю Я с тем. Посему не проводи сына своего или дочь свою чрез огонь по глупому обычаю народов, не наблюдай за полетом ли, криком ли птиц, не перешептывайся с прорицателями, гадателями и ворожеями, не вопрошай мертвых, не чародействуй с именем Моим. Если кто жулик и с уст его во свидетельство сходит имя Мое, то сходит оно самым бесполезным образом, и Я пожру его. Делать нарезы, выстригать волосы над глазами и расцарапывать себе лицо по умершему — уже чародейство и мерзость народов, не потерплю этого.

Велика же была их оторопь! Даже траурные нарезы нельзя делать, даже немножечко татуировки. Поняли они, что такое незримость Бога. Быть в завете с Яхве великие означало ограничения; но поскольку за Моисеевыми запретами стоял Ангел смерти, а они не очень хотели, чтобы их изгоняли в пустыню, скоро то, что он запрещал, показалось им ужасным — сперва только из-за наказаний, последние же не преминули заклеймить как скверну сам поступок, при совершении которого становилось скверно и на душе, уж безо всякой мысли о наказании.

Обуздывай свое сердце, говорил он им, и не зарься на собственность другого, чтобы тебе хотелось его иметь, ибо легко доведешь себя до того, что возьмешь, посредством тайной ли кражи, что есть трусость, либо убив кого, что есть грубиянство. Яхве и я хотим, чтобы вы не были ни трусами, ни грубиянами, вы должны быть чем-то средним, а именно пристойными. Это хотя бы понятно? Воровство — ползучее зло, но если кто убьет, будь то из гнева или из алчности, или из алчного гнева, или из гневливой алчности, это вопиющее злодейство и кто совершит его, на того обращу лик Свой, так что не будет знать он, где скрыться ему. Ибо пролил он кровь, а кровь есть священная скверна и великая тайна, алтарное Мне возношение и выкуп. Не ешьте крови и мяса, когда оно в крови, ибо она Моя. А уж кто запачкан человеческою кровью, да изболит сердце того холодным ужасом, и стану Я гнать его, так что будет он бежать от самого себя на самый край света. Говорите на это «аминь»!

И они говорили «аминь», покамест в надежде, что под убийством подразумевается только умерщвление, к чему не очень многие имели склонность, ну, или изредка. Но выяснилось, что Яхве придает этому слову такой же обширный смысл, как и блуду, разумея под ним все, что угодно, так что убийство, убиение начинались очень скоро: стоило обидеть другого обманом, обвесом, к чему склонность имели почти все, уже лилась того кровь. Нельзя было нечестно торговать меж собой, против кого лжесвидетельствовать, нужно было пользоваться верной мерой, верной миной, верной ефой. Это являлось в высшей степени неестественным, и пока лишь естественный страх наказания придавал завету и запрету вид естественности.

То, что нужно почитать отца и мать, как того требовал Моисей, также имело более широкий смысл, нежели могло показаться на первый взгляд. Кто поднимал руку или ругался на произведших его на свет, — ну, уж с теми-то он разделается. Но почитание, оказывается, распространялось и на тех, кто лишь мог тебя породить. При виде седой головы тебе полагается встать, сложить руки крест-накрест и склонить свою глупую голову, ты меня понимаешь? Так хочет достоинство Божие. Единственным утешением служило, что, поскольку убивать ближнего было нельзя, имелся шанс тоже состариться и поседеть, чтоб уж другим приходилось перед тобой вставать.

Но напоследок оказалось, что старость — иносказание для старого вообще, для всего, что родилось не сегодня и не вчера, а пришло издалека, для благочестивого предания, обычая отцов. К такому нужно относиться с почтением и страхом Божиим. Почитай Мои праздники: день, когда Я вывел тебя из Египта, день опресноков и всегда день, в который Я почил от творения. Мой день, субботу, да не осквернишь ты трудовым потом, Я запрещаю тебе это! Ибо Я вывел тебя из египетского дома рабства, дланью сильною, рукою простертою, где ты был раб и тягловое животное, и день Мой да будет тебе свободным днем, празднуй его. Шесть дней да будешь ты пахарем или кузнецом, гончаром, медником или плотником, но в Мой день надень чистое платье и не будь ничем, кроме как человеком, и возведи очи твои к Незримому.