Михай Бабич - Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

— Стало быть, наш бунтарь утихомирился, — снисходительно, однако же не без подковырки обронила она. — Что за блажь на вас нашла, Францика? И ко мне отчего-то глаз не кажете, жду-пожду вас целый день, и все понапрасну.

Франци промямлил нечто невразумительное, и тетушка Илка, заливисто рассмеявшись, язвительно добавила:

— Экий вы недотепа, Францика.

Смех ее задел Франци за живое. Он понял, что его высмеивают за излишнюю покладистость, за ту легкость, с какою он сдал свои позиции. Однако пока что весь запал его кончился, и прежний порядок был водворен. Ирен поначалу не желала выходить из своей комнаты, но когда дядюшка Лайош в сопровождении Франци самолично отправился за ней, она появилась среди гостей — бледная, измученная, живой укор виновнику. Франци с молчаливой покорностью приложился к ее руке и без звука стерпел, когда Ирен в знак прощения вновь надела на его палец обручальное кольцо — примету безоговорочного рабства. Франци выступал в роли кающегося невольника, и тетушка Илка через какое-то время увела молодых в розовый сад, чтобы они при свете звезд, неожиданно высыпавших раньше обычного, вновь испытали на себе воздействие летних вечеров, когда-то сблизивших их.

Роз в саду осталось немного, и цветы больше не перекликались со звездами, подобно двум противоборствующим армиям, которые говорят на разных языках: одна — языком запахов, другая — света. Розовый аромат — былой сводник — выдохся. Его вытеснил терпкий травяной дух: подошла пора сенокоса. Тетушка Илка повела молодых прогуляться при луне, развлекая их беседой, но при этом время от времени без всякой причины вдруг разражалась смехом и насмешливо подмигивала Франци. А жених и невеста, уныло понурясь, молча брели по обе стороны от нее. Франци начал приходить в себя лишь с того момента, когда по лунной дорожке и под собачий лай, преодолев непривычный путь к новому своему обиталищу, повернул непривычный ключ в непривычном замке.

Последующие дни были поглощены приготовлениями к свадьбе. Тут и впрямь уже некуда было более откладывать, и родственники Ирен решили закатить небывалый пир хотя бы ради того, чтобы положить конец городским пересудам. Стряпня шла полным ходом, тщательно обсуждался список гостей, рассылались приглашения. Ирен и тетушка Илка подсчитывали число мест и необходимую сервировку, учтя все запасы обоих домов; прикидывали, сколько понадобится обслуги. Барышни Балог, которых ждала приятная обязанность подружек невесты, целыми днями шушукались с Ирен, обсуждая туалеты. Сама Ирен без конца бегала к портнихе на примерку.

Но и Франци она не оставляла без внимания, понимая, что за ним глаз да глаз нужен! Вот они с тетушкой Илкой и порешили прогулки ради каждый день наведываться к нему, если только он сам, опередив их, не заглянет к тетушке Илке сразу же после обеда. Для Ирен составляли насущную необходимость эти четверть часа, когда она, вырвавшись из круговерти напряженных приготовлений, могла перевести дух в своем будущем обиталище. Лишь здесь ее слегка отпускало чувство непрестанного волнения, исполненного тревоги и страхов.

Словом, Франци находился на положении арестанта, которого раз в день под конвоем выводят на прогулку и постоянно стараются занять делом. Тетушка Илка давала ему всевозможные поручения, связанные с предсвадебными хлопотами: к примеру, заказать пригласительные билеты, позаботиться — при посредстве дядюшки Лайоша — о сигаретах и винах. С Ирен они почти не разговаривали, Ирен не решалась приблизиться к нему, боясь быть отвергнутой словом или жестом.

Если возникала нужда в каких-либо переговорах, жених и невеста обсуждали свои дела в присутствии тетушки Илки. Франци со всем примирился, передоверил активные действия женщинам, а сам делал, что ему велели. Он воспротивился лишь однажды, когда Ирен пожелала, чтобы он пригласил на свадьбу свою мать. На это Франци никак не соглашался.

— Она все равно не приедет. А если бы приехала — и того хуже. Поездка ей только повредила бы.

По правде говоря, Ирен вовсе не испытывала особого желания познакомиться с будущей свекровью, а скорее побаивалась, как бы та и в самом деле не заявилась. Она лишь из приличия настаивала на том, чтобы Франци пригласил мать, в действительности же преспокойно смирилась с тем, что свадьба состоится при отсутствии свекрови. И все же поведение Франци в этих вопросах было странным и не очень понятным, а потому внушало тревогу.

— Он явно не желает выставлять напоказ свою матушку, — пыталась злословить тетушка Илка, подлаживаясь под прежнюю манеру Ирен. — Должно быть, считает ее недостаточно высокородной, — задорно смеялась она, однако Ирен не разделяла ее веселья. Угрюмая подавленность и немногословие Франци действовали на нее угнетающе. В присутствии посторонних ей едва удавалось сохранять видимость приличествующих отношений… Франци ни с кем не общался. Даже в казино не ходил: с тех пор, как он переселился на новую квартиру, тетушка Кати приносила ему готовую еду на дом. Лишь в последний день он заявил, что вечером непременно появится сам, и предупредил своих сотрапезников, что всех угощает.

— Ура, значит, закатим на прощанье холостяцкую пирушку! — радостно возопил аптекарь Осой, также приглашенный на вечеринку.

В тот вечер к Франци вернулось прежнее веселье; он пришел в такое хорошее расположение духа, что приятели только диву давались, глядя, как он, вопреки своему обыкновению, разгулялся вовсю: опрокидывал стакан за стаканом и на правах непревзойденного мастера задавал тон в шутливом застольном соперничестве. Франци отличился в первый и последний раз в жизни. Однако тема женитьбы была под запретом и касаться ее не разрешалось.

— Об этом и впрямь лучше не говорить, приятель, — вздумал было подтрунить над Франци аптекарь. — Сегодня ты счастлив, а завтра что бог даст. К чему думать о неволе, покуда свободен!

Все эти расхожие истины изрекались без какого бы то ни было злого умысла или скрытого намека, они звучали на каждом «мальчишнике». И все же у Франци было такое чувство, будто их издевательский смысл обращен именно к нему. Но сейчас ему на все было наплевать. Готовый к самому худшему, он веселился с отчаянием самоубийцы, решившего наутро покончить с собой. Компания до рассвета предавалась возлияниям на террасе казино, будоража город пением и криками. Затем приятели долго бродили по улицам, провожая до дома тех, кто не держался на ногах; цыган-музыкант повсюду следовал за ними, негромко подыгрывая на скрипке. Подгулявшая компания останавливалась под окнами у городских красоток, в том числе и барышень Балог; однако барышни либо спали, либо притворялись спящими. Меж тем почти совсем рассвело. Процессия подошла к дому Ирен. Тут уж музыка грянула во всю мощь, но Ирен тоже не подала признаков жизни. Настала пора проводить домой жениха. Франци обуяло чувство какой-то странной легкости, словно бремя ответственности окончательно свалилось с его плеч. Вечеринка шла за его счет, вернее, в долг, поскольку расплачиваться ему было нечем. Франци чувствовал себя абсолютно трезвым. Домой он успел забежать совсем ненадолго — умыться и переодеться, так как по заранее намеченному плану ему надлежало рано поутру сесть в поезд и отправиться в Шот за дядей-каноником.