Уильям Моэм - Мисс Кинг

Она довольно часто упоминала, что дедушка ее был послом, но ни разу не обмолвилась, что прежде он служил конюхом. Эшендену все эти любопытные подробности стали известны во время пребывания в Вене — раз уж у него с этой дамой установились дружеские отношения, он счел нужным навести справки о ее прошлом; в числе прочего он узнал, что доходы не позволяют ей жить на широкую ногу — во всяком случае так, как она живет в Женеве. Образ ее жизни был удобен для того, чтобы заниматься сбором секретных сведений, так что резонно было предположить, что она оказывает услуги местной службе безопасности. Эшенден был почти уверен, что они с баронессой занимаются примерно одним и тем же. Это придавало их взаимоотношениям особую теплоту.

Когда писатель вошел в столовую, там уже было полно народу. Он сел за свой стол и, чувствуя необычайный душевный подъем после пережитого приключения, заказал бутылку шампанского (за счет британского правительства). Баронесса одарила его мимолетной, но ослепительной улыбкой. Даме этой было за сорок, но блестящие холодноватые манеры придавали ей несравненное очарование. У светлых золотистых волос баронессы был какой-то металлический блеск; без сомнения, они были красивы, хотя привлекательности ей не прибавляли. Эшенден, только увидев ее, подумал, что такой волос неприятно было бы найти у себя в супе. У баронессы были правильные черты лица, голубые глаза, прямой нос, розовато-белая кожа, которая, впрочем, излишне туго обтягивала ее скулы. Баронесса в тот вечер была в платье с глубоким декольте; ее пышная белая грудь казалась мраморной. Ничто в облике этой дамы не позволяло собеседнику предугадать мягкость ее манер, которая кажется очаровательной восприимчивым к таким вещам людям. Шикарный туалет баронессы почти не был, однако, дополнен драгоценностями, так что Эшенден, кое-что смысливший в таких вещах, пришел к выводу, что некий высший авторитет дал ей carte blanche [1] — текст сноски отсутствует — у портного, но посчитал слишком обременительным материально и потому ненужным для нее ношение бриллиантов или жемчугов. Впрочем, баронесса и без того выглядела настолько эффектно, что, несмотря на рассказанную Р. историю о министре, Эшенден не мог не признать, что один лишь взгляд этой дамы способен заставить любого, на ком она пожелала бы испытать свои чары, призвать на помощь всю свою волю, дабы устоять перед искушением.

В ожидании обеда Эшенден разглядывал собравшихся. Большинство из них он видел уже столько раз, что они казались ему давними знакомыми. В те времена Женева славилась как центр всяческих интриг, и цитаделью их был как раз этот отель. Здесь жили французы, итальянцы, русские, турки, румыны, греки, египтяне. Некоторые бежали из своих стран, другие же, наоборот, представляли интересы родины. Жил здесь один болгарин, агент Эшендена, с которым писатель для большей безопасности не заговорил ни разу за все время пребывания в Женеве. В тот вечер болгарин обедал с двумя приятелями-соотечественниками, и через день-два Эшенден надеялся получить от него весьма интересные сведения (если бы агента за это время не убили). Еще одна обитательница отеля, маленькая немочка-проститутка с кукольным личиком и синими глазами цвета старинного китайского фарфора, часто пересекала озеро и посещала Берн; одновременно с выполнением чисто профессиональных обязанностей она собирала кое-какую занятную информацию, которую, без сомнения, самым внимательным образом изучали в Берлине. Масштабы ее деятельности были, конечно, не те, что у баронессы, — она охотилась лишь за легкой добычей. Эшенден с удивлением заметил среди присутствующих графа фон Хольцминдена, и теперь его мучил вопрос: какого черта притащился сюда этот человек? То был резидент германской разведки в Веве, так что в Женеву, быть может, он попал чисто случайно. Как-то раз писатель набрел на него в старинном квартале швейцарской столицы, где дома тихи, а улицы пустынны. Граф беседовал на углу с человеком, у которого была явно шпионская физиономия, и Эшенден многое отдал бы за то, чтобы узнать, о чем они говорили. Писатель с удовольствием пересек бы сейчас зал и подошел к графу — ведь в Лондоне, еще до войны, он водил с ним знакомство. Этот чистокровный дворянин состоял даже в родстве с Гогенцоллернами. Он был англофил, хорошо танцевал, прекрасно стрелял и в совершенстве владел искусством верховой езды; говорили, что он больше похож на англичанина, чем сами англичане. Высокий, худощавый, с короткой стрижкой, он всегда хорошо одевался; голова была характерной для пруссаков формы, туловище чуть клонилось вперед, словно он намеревался отвесить поклон некоей коронованной особе. Подобные черты скорее ощутимы, чем заметны в тех, кто провел жизнь при дворе. Манеры графа были просто обворожительны, к тому же он интересовался изящными искусствами. Сейчас, однако, и он, и Эшенден сделали вид, что незнакомы друг с другом. Разумеется, оба знали, какого рода деятельностью занимается каждый, и у писателя прежде мелькала мысль слегка подразнить этим графа — ведь притворяться, что совершенно не знаешь человека, с которым много лет сиживал за одним столом и частенько играл в карты, конечно же, нелепо. Однако от подобной идеи он все-таки удержался, опасаясь, что немец воспримет это как еще одно доказательство несерьезности британцев, способной устоять даже перед лицом войны. Сейчас Эшенден был несколько озадачен: граф Хольцминден до сих пор ни разу не показывался в этом отеле, и не похоже было, что он появился просто так, без веской причины.

Писатель спросил себя, не связано ли все это с неожиданным приездом шейха Али. Поэтому неблагоразумно и даже опасно было бы теперь сводить любое событие, каким бы случайным оно ни выглядело, к простому совпадению. Шейх Али был египтянином, близким родственником хедива. Он бежал из родной страны, когда хедива свергли, и считался ярым врагом Англии; известно было, что он активно участвовал в разжигании конфликта в Египте. За неделю до появления здесь графа Хольцминдена в отель в обстановке совершенной секретности прибыл и сам хедив. Он провел здесь три дня, и все это время оба египтянина непрерывно совещались в комнате шейха. Шейх Али был маленьким кругленьким человечком с черными усами, В его апартаментах жили также две его дочери и некий паша по имени Мустафа — секретарь шейха и его доверенное лицо. Эти четверо обедали сейчас за одним из столов; они выпили довольно много шампанского, однако соблюдали какую-то вялую тишину. Обе дочери шейха были девицами эмансипированными, и ночи напролет танцевали в местных ресторанчиках с фатоватыми юнцами. Девицы были приземисты и полноваты, у них были красивые черные глаза, желтоватая кожа и жесткие черты лица; обе носили роскошные платья кричащих тонов, напоминавшие скорее о Рыбном рынке в Каире, чем о Рю де ла Пэ. Его высочество обычно обедал у себя в номере, но дочери его каждый раз спускались в общую обеденную залу. Их сопровождала гувернантка, маленькая старушка-англичанка, которую звали мисс Кинг. Однако она сидела за отдельным столом, и девицы, похоже, не обращали на нее никакого внимания. Как-то Эшенден, идя по коридору, набрел на старшую из принцесс. Та по-французски за что-то выговаривала гувернантке, причем так грубо, что у писателя захватило дух. Сперва принцесса во весь голос кричала на старушку, потом вдруг залепила ей пощечину. Заметив Эшендена, она бросила на него яростный взгляд и моментально скрылась в своей комнате, хлопнув дверью. Писатель прошел мимо, как будто ничего не заметил.

Читать дальше