Аугусто Бастос - Я, верховный

(Заметка на полях)

Этот идиот в чем-то прав. Наше первое знакомство с огнем порождает общественный запрет. В этом истинная основа почитания огня. Если ребенок подносит руку к огню, отец бьет его по пальцам. Огонь делает то же по-своему. Его способ наказать состоит в том, чтобы сказать: я обжигаю. Вопрос, который требует решения, — это вопрос о намеренном неповиновении... (Остаток листа сожжен.)

Игру не следовало бы запрещать, сказал Бенитес, Ваше Превосходительство. Страсть к игре — единственная страсть, не угасающая в сердце человека, повторил он. Нужда только разжигает ее, как ветер раздувает пламя. Если оставить в стороне последнюю фразу, которую ты, конечно, где-то вычитал, не тебе ли принадлежит эта маленькая речь в защиту игры? Ведь ты тоже не прочь перекинуться в картишки. Ёй-богу, нет, Ваше Превосходительство! Прикажите отрезать мне язык, зашить рот, если вру!

Идея бывшего министра Бенитеса о налоге на игру — шулерская мысль. Другие правители шулерски сделали из своих стран настоящие притоны, где людей обкрадывают, заманивают в ловушки, убивают.

Здесь, в Парагвае, победили не они, а я. Я уничтожил преимущество, которое имели эти шулера, противопоставив им свое собственное преимущество, которое состояло в том, что я распознал в них жалких шулеров. Я знаю все крапленые карты, которыми они играют. Знаю, из каких книг они понаделаны. Слышу, как ползут эти червовые черви, эти червивые червы. Но у меня на руках четыре туза. Туз крестей — мой добровольный крест, моя власть. Туз червей — червонное золото в сундуках казначейства. Туз бубен — бубновый туз на спинах преступников. Туз пик — пики, на которые насаживают головы предателей. Вот какими картами я играю в труко. И без всяких трюков хладнокровно делаю ставки и срываю банк. В конце концов темные махинации Эчеваррии кое-что прояснили, и я вывел на чистую воду тех, кто пытался ловить рыбу в мутной воде.

Возвращаюсь к Корреа да Камаре. На этом же месте пятнадцать лег спустя я сижу с Мануэлом, но мы присутствуем на представлении «Гаспарины», а не «Танкреда». Эту пьесу написал и поставил мой офицер связи Кантеро, которого я приставил к имперскому уполномоченному в качестве адъютанта, с тем чтобы на этой должности он служил не столько ему, сколько мне. Перед зрителем уже не подвиги Танкреда, а сценическое выражение нашего кредо. Гаспарина — женщина во фригийском колпаке, которая, по замыслу автора, представляет меня и республику. Ее воплощает не Петрона Савала, а девушка пайагуа со скульптурными формами, которая появляется на сцене, прикрытая лишь ресницами, татуировкой и пестрой раскраской, придающей ее лицу вид маски. Корреа да Камара рассыпается в похвалах пьесе. Но я знаю, что на самом деле они относятся к индианке-актрисе. Он, как завороженный, не сводит с нее глаз. Пожирает ее взглядом, затуманенным от желания. Республика выходит на середину сцены, где ее должен короновать Великий Волшебник в треуголке и сюртуке. С весами в одной руке и шпагой в другой Республика останавливается у подножия пальмового трона, напротив которого стоит на задних лапах внушительных размеров бутафорский лев. Республика медленно, величаво поворачивается лицом к публике. Утверждается на ножницах ног. Ее срамные губы слегка раздвинуты. Лобок чисто выбрит. На нем играют блики. Фосфоресцирующие лучи, нарисованные ачиоте, уруку, тапакуло, орельяной [228] Ачиоте, уруку, тапакуло и Орельяна — красящие вещества, добываемые из растений тех же названий. , превращают ее лоно в черное солнце. То же самое с ее ртом. Два фонаря поочередно освещают ее, и когда одна половина ее тела черная, другая серая, и наоборот. Корреа облизывается. По обыкновению щеголяя своей ученостью и изысканностью выражений, восклицает: эта Женщина-пришедшая-из лесов ослепительна в своей первозданной наготе. В ней тождественны зримое и незримое. Она при каждом своем движении и даже когда притворяется абсолютно недвижимой предстает одновременно ночной и солнечной. В этом заключена глубокая тайна. Нерушимая тайна. Только в каком-то берберском серале я видел нечто подобное, Ваше Превосходительство. Эта женщина — комета, прорезавшая огненную борозду в космической тьме. Смотрите, смотрите! Она раздваивается! Она недвижима, но вся в движении! Она раздваивается! В ее теле два тела, в ее лице два лица! Наш доморощенный драматург, сеньор консул, хотел представить в «Гаспарине» одновременно женщину в своем природном естестве и республику. Он этого достиг, Ваше Превосходительство, и я без колебаний заявляю, что он выше самого Расина! Глупейший разговор, но приходится терпеть. Уполномоченный обязался от имени Империи прислать нам ружья и пушки. Mais [229] Здесь: большей (порт.). поставки еще свет не видывал! Вот это важно. Только ради этого я и слушаю благоглупости разряженного эмиссара Рио-де- Жанейро. При упоминании об оружии у меня текут слюнки, а ведь слюну надо беречь: она не только очищает и заживляет раны, mais [230] Здесь: но и (порт.). убивает змей, как я говорю макаке, передразнивая его. Пока Корреа пожирает глазами обнаженную Женщину-пришедшую-из-лесов во фригийском колпаке, пока поклонник муз пускает рулады на своих восторженных фразах, я смотрю на левый уголок его рта: только там его губы, справа неподвижные и сомкнутые, шевелятся и произносят знакомые слова наполовину по-испански, наполовину по-португальски. Это прием придворных лжецов, из которых берут имперских посланников. Благодаря долголетним упражнениям они научаются раздваивать губы и язык, произносить в одно и то же время разными голосами и с разными интонациями разные, как бы переплетающиеся фразы. Сейчас с левой стороны губы у Корреа задираются, как у лошади, обнажая зубы, что не мешает им с правой стороны оставаться бесстрастно сомкнутыми, причем слышатся и произнесенные, и, казалось бы, непроизнесенные фразы. Я знаю этот трюк. Я сам умею раздваивать язык. Изменять голос. Говорить с закрытым ртом. Для меня это детская забава. Я не уступлю этому имперскому уроду в искусстве чревовещания. Он хочет убедить меня, что Империя предлагает Парагваю союз только для того, чтобы защитить его от козней Буэнос-Айреса. Он знает мое больное место; но и я знаю, где свербит у Империи. Она стремится к прямо противоположному: завладеть Бандой-Ориенталь, раздавить Плату. А под конец проглотить своего «союзника». Только л всего. Пустяк пустяком. Пусть его разевает рот в свое удовольствие. Как бы он сам не попал ко мне на крючок. Я ослабляю леску — не клюнет ли имперская золотая рыбка. А тем временем получаю копии всей его тайной переписки с английскими и французскими шпионами. Тогда я дергаю удочку. Тащу эмиссара к берегу моих требований и не отпускаю его до тех пор, пока он не заверяет меня, что они будут удовлетворены. А требования эти таковы: полное и безоговорочное признание независимости Парагвая. Возвращение захваченных территорий и городов. Возмещение убытков, причиненных набегами бандейры. Новый договор о границах, уничтожающий разграничительные линии, установленные буллой папы Борджиа [231] Папа Борджиа — папа Александр VI. Сыграл роль арбитра в споре между Испанией и Португалией о границе между завоеванными ими землями, проведя демаркационную линию буллой от 4 мая 1493 г. и договором в Тордесильяс [232] Договор в Тордесильяс между Испанией и Португалией, подписанный 7 июля 1494 г., несколько изменял демаркационную линию, проведенную папой Александром VI, в пользу Португалии. . Обмен оружия и боевых припасов на дерево и йербу.