Анри Барбюс - Огонь. Ясность. Правдивые повести

— Сеньор кюре, все люди равны.

— Неправда! — завопил человек в черной сутане и, бросившись к Руису, замахал кулаком у самого его лица. — Неправда! Сие противоречит учению святой церкви. О равенстве людей нет ни слова в книгах божиих. А святой апостол Павел возвестил от имени господня, что люди были, есть и будут во веки веков неравны.

Священник так орал, что от натуги у него вздулась на виске синяя жила, в уголках губ пузырьками пенилась слюна; викарий в безмолвном ужасе только воздевал руки к небу. Учитель подошел и спокойным, твердым голосом сказал:

— Позвольте, сеньор кюре!

— Что позволить? Что? — взвыл священник. — Позволить вам сеять ложь? Внушать ложь неразумным детям? Как вы смеете говорить о равенстве? Вы распространяете лжеучение, оскорбляющее господа бога нашего! Понятно вам? Дети, слушайте внимательно! Ваш учитель солгал вам!

— Замолчите! — сказал учитель, и лицо его побледнело. Он пристально смотрел в глаза священнику, а руки его чуть вздрагивали. Но кюре завопил истошным голосом:

— Лжете вы! Лжете! И детей учите лгать. Вы изрекаете хулу на святую церковь!.. Справедливость!.. Скажите пожалуйста, далась ему справедливость! Не подобает христианам говорить о справедливости. Это их не касается. Единая есть в мире справедливость — повиновение воле божией. Христианину подобает говорить лишь о вере и любви.

И слово «любовь» он выкрикнул в лицо учителю с такой лютой ненавистью, что Бальдомеро Сори отшатнулся и, бледный как полотно, смотрел на священника широко открытыми глазами. Дети вскочили, заметались в испуге. Учитель, чувствуя, что он губит себя, крикнул:

— Негодяй!

Едва лишь прорезало воздух это слово, викарий кинулся на учителя, схватил его за руки, а кюре замахнулся, хотел ударить. Но, очевидно, викарий держал учителя не очень крепко: раздались один за другим два выстрела. Кюре рухнул на пол и больше уж не пошевельнулся; викарий тоже упал и забился в судорогах.

Учитель опомнился, посмотрел вокруг диким взглядом, выстрелил в третий раз и упал мертвым рядом с этими людьми.

Так умер в 1926 году в большой стране школьный учитель, осмелившийся говорить детям о справедливости.

Лишь несколько газет напечатали сообщение об этом происшествии, но напрасно стали бы вы искать хоть строчку о нем в «большой прессе», — как известно, «большая пресса» ставит своей целью скрывать то, что происходит в жизни.

Друзья мои, — те, кто в различных уголках широкого мира прислушивается к моему голосу, — я хочу дополнить мои правдивые рассказы еще одной подлинной историей, и, чтобы узнать ее, мы с вами заглянем в далекие края.

На карте полушарий Западная Африка напоминает межевой план землемера, нарезавшего кому-то геометрически правильными прямоугольниками исполинские наделы, ибо эти участки, почти еще не заселенные, покрывают немалую часть округлой земной поверхности. Однако земли тут отнюдь не были куплены: деньгами пришлось бы отвалить за них слишком большую цену; эти четкие, аккуратные деления на карте обозначают границы колоний — доли добычи, которые присвоили себе великие державы, оказавшись вдруг полноправными владетелями «черного континента».

Высадившись на побережье, вы почти сразу же попадаете в непролазные бесконечные заросли кустарников и деревьев, но посмотрите: знойное солнце спалило их, сорвало с них листья, и девять месяцев в году они стоят голыми скелетами, как наши деревья и кусты в зимнюю пору; зеленеют они только во время страшных тропических дождей.

В необъятных зарослях лишь кое-где, на больших расстояниях друг от друга, раскиданы недавно построенные города с губернаторскими дворцами, с банками и, разумеется, с «туземными кварталами», отведенными для простодушных негров, — эти унылые пустыри, куда они изгнаны, похожи на концентрационные лагери или — если такое сравнение вам больше по душе — на скотные дворы.

Остальные негры живут в лесной чаще по деревням. Последуйте вместе со мною в одну такую деревню — за несколько сот километров от города Бамако, хвастливо пестреющего новенькими легкими строениями, словно образцовый экспонат «Колониальной выставки». Деревня эта расположена на широкой прогалине, и в ней десятка два соломенных конусообразных хижинок, которые торчат, как верхушки провалившихся в землю колоколен.

Называется деревня Диалаку. Когда-то здесь поселились негры из племен бамбара, уолоф и другие чернокожие; жили они, пожалуй, растительной, но спокойной и здоровой жизнью. Люди здесь и работали и смеялись. Все шло у них точно так же, как это было, вероятно, в доисторические времена у первобытных племен по всей нашей планете.

В этой деревне семейство двух старых супругов Ахмаду и Дзете не знало горя. Два их старших сына, Тике и Кокобе, пасли овец, коз и волов — кормильцев семьи. Юноши-пастухи, когда им вздумается, карабкались на самую верхушку пальм, — на стволах почти всех этих гигантских деревьев устроены лестницы, — и, надрезав ножом кору, сосали пряный пальмовый сок; в палящий зной они пили прохладное молоко, хранившееся в сосудах из тыкв; иногда они уходили далеко в лес — на охоту или просто побродить по новым местам, потому что суданские негры народ любопытный и веселый. Вместе со своей сестрой Балой они плясали на общественных празднествах, когда все скачут вокруг большого костра под звуки тамтама, поют и мерно хлопают в ладоши. На закате солнца они вкупе с отцом, как подобает правоверным мусульманам, совершали омовение и бормотали молитвы.

В хижине Ахмаду, кроме старших детей, были два маленьких крепыша-негритенка, которым еще долго надо было расти, чтобы дождаться почетного звания работников-пастухов. Оба они любили гулкий грохот там-тамов, праздничные костры, шалили, играли на прогалине, дразнили стаи павианов — полуобезьян, полу-собак и почти полулюдей.

Семейство Ахмаду пользовалось среди жителей деревни, людей простой и честной души, большим уважением, и даже старейшина племени, изредка появлявшийся тут для наблюдения за порядком с дротиком в руке, знаком его власти, ничем не мог их попрекнуть.

Но вот Франция принялась за колонизацию деревни. Франция, в лице ее чиновников и солдат, уже давно по праву сильного водворилась во всем Западном Судане, а теперь на основании того же права «углубляла свое проникновение», — я хочу сказать, что она непосредственно подобралась к деревне Диалаку.

Вы, вероятно, скажете (да и я разделяю ваше мнение), что очень хорошо, если просвещенный народ, обладающий высокой культурой, приходит как друг к народу отсталому, чтобы передать ему свои знания и достижения передовой культуры, поставив перед собой цель поднять его материальное благосостояние, расширить и обогатить его ум, помочь ему развить таящиеся в нем богатые силы и по-новому перестроить свою судьбу. Но такая колонизация — чистейшая фантазия, украшающая ораторские излияния на банкетах и цветистые фразы на предвыборных плакатах. Пока мировой пролетариат, вождь всех эксплуатируемых, не примется сам вершить свои дела, такое содружество и такое проникновение цивилизации — химера. Капиталистическая колонизация не только не имеет в виду интересы «туземцев», но, вернее всего, ставит своею целью систематическое истребление колонизуемых. Доказательства этому мы легко найдем хотя бы в тех краях, о которых я рассказываю. Негритянское население вымирает там с невероятной, просто сказочной быстротою, и уж скоро самое воспоминание о нем станет легендарным.