Вольтер - Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести

Ободрила почтенная сестра
Агнесу, каявшуюся так мило,
И, воспевая прелести добра,
Пред нею двери кельи растворила.
Там было чисто и освещено,
Красиво убрано, цветов полно,
Постель мягка и широка. Казалось,
Что для любви она предназначалась.
Агнеса радовалась от души,
Узнав, как сладко каяться в тиши.

Поужинав (об этом я ни разу
Не умолчу, чтоб не вредить рассказу),
Безонь сказала: «Милая сестра,
Уже довольно поздно, спать пора.
Вы знаете — лукавый, без сомненья,
Захочет вас ввести во искушенье; {279}
Но против этого есть верный меч:
Нам надо на одной кровати лечь;
Тогда нечистый вас не испугает.
Увидите, как это помогает».
Агнеса добрый приняла совет:
Они легли в постель и гасят свет.
Агнеса, рано радоваться чуду:
Судьба тебя преследует повсюду.

Читатель! Я не в силах говорить.
Сестра Безонь… Но пред таким моментом
Нельзя молчать! Я должен все открыть!
Сестра Безонь — она была студентом,
В наружности которого слились
И Геркулес, и нежный Адонис.
Лет двадцать он имел, никак не боле,
Был свеж, румян, силен и белокур.
Игуменью — увы! — в земной юдоли,
Как видите, преследовал Амур.
Сестра-студент в покое и богатстве
Довольно весело жила в аббатстве.
Так некогда у Ликомеда жил
Переодетый девушкой Ахилл {280}
И с Деидамией блаженство пил.

Едва в постель успела лечь Агнеса
С монашенкой, как тотчас же нашла,
Что перемена к лучшему (повеса
Взялся за дело) в той произошла.
Кричать, сопротивляться — мало толку,
Когда овца попала в зубы к волку.
Страдать безмолвно, не борясь со злом,
Исходом лучшим было, без сомненья,
Что размышлять! Да в случае таком
И времени-то нет для размышленья.
Когда студент (ведь люди устают)
Прервал на время свой усердный труд,
Прекрасная Агнеса в сокрушенье
Так думала об этом приключенье:
«Увы! не слышит бог мою мольбу,
Как я желала бы остаться честной;
Но трудно спорить с истиной известной,
Что смертному не победить судьбу».

Я расскажу вам без затей напрасных,
Что утром два затворника прекрасных,
Запретной негою утомлены,
Лежали рядом, тесно сплетены,
И видели счастливейшие сны.

Ужасный шум заставил их проснуться.
Кругом сверкают факелы войны,
Смерть торжествует, стоны раздаются,
Повсюду кровь и павшие видны.
То конница британцев оголтелых
Осилила отряд французов смелых.
Французы, оттесненные назад,
С мечами наголо летят по лесу;
Британцы, их преследуя, кричат:
«Умрите иль отдайте нам Агнесу».
Но где она? Кто знает, наконец?
Старик Колен, пастух, седой мудрец,
Сказал им: «Господа, пася овец,
Я видел, как вошла в ворота эти
Красавица, милее всех на свете».
«Агнеса!» — бритты радостно кричат:
«Она в монастыре, сомненья нету,
Идем, друзья!» Безбожным нет запрету;
Перелезают стены, все громят,
И волчья стая — посреди ягнят!

Бегут, предавшись дикому веселью,
Из спальни в спальню и из кельи в келью,
В часовню, в погреб, в монастырский сад.
Бесстыдники хватают что придется!
Сестра Урсула, о сестра Мартон,
В очах у вас смятенье, сердце бьется,
Вы мечетесь — враги со всех сторон,
Бежать хотите, путаетесь в юбке,
Но все напрасно, бедные голубки!
Вы обнимаете алтарь святой,
Слова молитв коверкая с испугу.
Но тщетно обращаетесь с мольбой
Вы к своему небесному супругу.
Господне стадо на его глазах
Неистовые нечестивцы, ах,
Насилуют на самых алтарях,
Не слушая их крик, их лепет детский.

Я знаю, что иной читатель светский,
Бесстыдный человек, монахинь враг,
Плохой шутник, напыщенный дурак,
Смеяться станет. Головы пустые,
Им все смешно! Но, сестры дорогие,
Вам каково, неопытным таким,
Стыдливым, целомудренным, простым,
Вздыхать и биться, сердцем холодея,
В объятьях беспощадного злодея,
Снося противных поцелуев грязь!
От крови свежепролитой дымясь,
Ответствуя на тихий стон проклятьем,
Они мешают ненависть с объятьем,
Неистовствуют, бога не страшась.
Колючи бороды, свирепы руки,
Дыханье отвратительно смердит,
И жгут тела. Чудовищен их вид,
А ласки причиняют только муки.
В обители святой они совсем
Как демоны, громящие Эдем.

Ликуя, злодеянье с наглым взором
Невинных упивается позором.
Мартон, свершительницей добрых дел,
Барклай неумолимый завладел,
Шипэнк жестокий и Уортон проклятый
Гоняются за кроткою Беатой.
Богохуленья, слезы и огонь.
Вот в суматохе на сестру Безонь
Напали двое, спереди и сзади;
Студент напрасно молит о пощаде:
То вопиющего в пустыне глас.
Настигли хищники в святенном стаде,
Агнеса благородная, и вас,
И вы своей не избежали доли —
Быть грешницей помимо вашей воли.
Начальник святотатцев, рослый бритт,
Бросается к сопернице Харит.
Ему, о дисциплине помня свято,
Агнесу уступают два солдата.

Святое небо и в разгаре бед
Нам иногда ниспосылает свет.
В тот час, когда исчадья Альбиона,
Невиность попирая и закон,
Творили мерзость посреди Сиона, —
С высот небесных Франции патрон,
Добряк Денис, насильем возмущен
И ловко за нос проведя святого
Георгия — врага французов злого,
Стремительно из рая мчится вон.
Луча полдневного он не седлает
На этот раз для спуска — оттого,
Что тотчас бы заметили его.
Он с богом тайны {281} в договор вступает.
Загадочное это божество
Мошенникам нередко помогает
(И это очень жалко), но порой
Его услуги ищет и герой;
Во храме и дворце — он всюду нужен
И с нежными любовниками дружен.
Дениса в облако он поместил
И незаметно наземь опустил,
Святого окружив глубокой тайной,
С предосторожностью необычайной.

Денис в Блуа окольным шел путем;
Святителю Иоанна повстречалась,
Которая, на конюхе верхом,
Проселочной дорогой пробиралась,
Моля усердно, чтоб помог творец
Ей отыскать доспехи наконец.
Едва Денис заметил в отдаленье
Свою избранницу, он ей кричит:
«О Девственница, Франции спасенье,
Невинных и монархов крепкий щит,
Иди! Я долее терпеть не в силе.
Иди! И прояви священный гнев.
Иди! Пускай спасительница лилий
Спасет моих благословенных дев.
Вот монастырь! Там зло одолевает: Скорей!»
И Девственница поспешает.
Святой Денис, ей замени слугу,
Погонщика стегает на бегу.

И вот Иоанна посреди военных,
Которые терзают дам почтенных.
Была она без платья. Некий бритт
Ее увидел. Гнусный безобразник
Подумал, что она пришла на праздник.
Ему по вкусу героини вид,
И в наготе, его привлекшей взгляды,
Он грубо ищет низменной услады.
Ему ответом был удар меча
В нос! Негодяй упал с лицом багровым,
Ругаясь громко непристойным словом,
Тем, что, довольно коротко звуча,
Таит намек на родственные узы;
Его, к несчастью, любят и французы.