Полное собрание сочинений. Том 66

Я еще в деревне, один с дочерью Машей. Все мои в Москве, куда я перееду, если буду жив, в ноябре. Леон[тьев] живет у нас. Он очень любит вас и сочувствует ваш[ему] испытанию. Прощайте пока.

Л. Толстой.

Впервые почти полностью опубликовано в Б, III, стр. 346—347. Написано в один день с датированным Толстым письмом к художнику Ге (см. № 571). На автографе рукой М. Л. Толстой (?) дата «7 ноябрь», быть может указывающая день отправления письма.

Письмо Хилкова, на которое отвечает Толстой, неизвестно. Судя по последующим письмам, 21 октября у Хилкова и его жены «по высочайшему повелению» были отняты и увезены их малолетние дети приехавшей за ними внезапно вечером его матерью, Юлией Петровной, вместе с двумя представителями полиции. Несмотря на протесты родителей и на их просьбу оставить детей хотя бы на одну ночь, дети были увезены, причем никакие хлопоты в Тифлисе Хилкова и его жены не помогли. Вскоре выяснилось, что Ю. П Хилкова добилась у Александра III, с помощью обер-прокурора Синода Победоносцева и др., «повеления» передать ей для усыновления незаконных и некрещеных детей ее сына, с целью их крещения, передачи им княжеского имени, соответствующего воспитания и наследства бабушки.

1Цитата из Евангелия.

2Детям Д. А. Хилкова в то время было: Борису 4 года и Ольге 2 года.

1893 г. Ноября 5. Я. П.

Княгиня Юлия Петровна!

Сейчас получил письмо от вашего сына, который пишет мне о том, что вы, приехав к нему, взяли и увезли его детей, и просит меня написать вам. Я так люблю и уважаю вашего сына, что не могу оставить его просьбу без исполнения, и между тем боюсь, что этим письмом, что мне особенно тяжело, навлеку на себя ваши справедливые себе упреки за то, что позволяю себе писать вам о таком мучительном для него, его жены и одинаково, я уверен, мучительном для вас, деле. Было бы бессмысленно с моей стороны писать вам, матери, о страданиях матери, разлученной насильно с детьми, и о других тяжелых условиях всего этого дела, потому что я уверен, что вы всё это знаете и взвесили лучше меня, и если поступили так, то имели на это какие- либо особые, неизвестные мне причины, и потому единственно, о чем я позволяю себе просить вас, это то, чтобы вы, если найдете это стоящим того, сообщили бы мне, зачем вы это сделали, чем вы были вынуждены поступать так и какие вы предвидите от этого желательные последствия. Пожалуйста, не сердитесь на меня, княгиня, если я этим письмом неприятно подействовал на вас, и простите меня и или вовсе не отвечайте мне, или отвечайте мне с тем же чувством уважения и доброжелательства, с которым я обращаюсь к вам. Между такими людьми, как вы и ваш сын и его жена, которая, сколько я знаю, вполне разделяет все мысли и чувства своего мужа, казалось бы не может быть не только вражды, но и недоразумения; и как бы я был счастлив, если бы с вашего согласия я бы мог содействовать хоть сколько-нибудь разъяснению этих недоразумений. В ожидании доброго ответа остаюсь с совершенным уважением и преданностью

Л. Толстой.

Печатается по машинописной копии из AЧ. Впервые опубликовано в Б, III, стр. 347—348. Датируется по содержанию.

Ю. П. Хилкова отвечала 12 ноября из имения Павловки, Сумского уезда Харьковской губ.: «Многоуважаемый граф Лев Николаевич. Доказательство того, что я не ставлю Вам в упрек Ваше письмо, это то, что я Вам немедленно отвечаю. — Сын мой Вам не точно написал: дети взяты не у него, а у Цецилии Владимировны. Мне нечего распространяться о том, как я искренно и горячо люблю сына, всё, что его огорчает, мне чувствительней, чем ему. Вы совершенно справедливо предполагаете, что если я так поступила, то имела на то важные причины. Извините, пожалуйста, граф, но писать о тех обстоятельствах, которые вызвали этот решительный шаг, я нахожу лишним...» На конверте помета Толстого: «Б[ез] о[твета]».

1893 г. Ноября 5. Я. П.

Рад был вашему письму, дорогой друг Николай Николаевич, и рад известию, что вы довольны последним замыслом картины. Я уверен, что это будет хорошо. Мне нравится дрожащий в лихорадке разбойник (я уже давно знаю и жду), нравится и момент. Только бы Христос не был исключителен, и даже исключительно непривлекателен, каким он на последней картине. 1И только бы вы по технике удовлетворили требованиям художнической толпы. Если уж выставка и большая картина, то надо считаться с этим. Вы меня простите, если то, что я скажу, не то, но я не могу не сказать всё, что думаю: Мне кажется, в ваших картинах, в работе ваших картин происходит страшная трата самого драгоценного матерьяла, вроде, простите за сравнение, печенья белого хлеба из первого сорта муки, который любят господа, и бросания отрубей, в которых самое вкусное и питательное. Вы мне рассказывали первую мысль картины — и, верно, она была написана, — состоящую в том, что смерть на кресте Христа побеждает разбойника. И мне это очень понравилось по своей ясности, живописности, по выражению величия Христа на впечатлении, произведенном им на разбойника. Как Гомер, чтобы описать красоту Элены, говорит, что когда она вошла, старцы изумились ее красоте и встали. 2Потом еще иначе вы изображали. Прежде еще иначе. И всё это были картины важные по содержанию. То же у вас было, сколько я знаю, с Иудой. 3Все эти эскизы самые питательные отруби и все они пропадают, чтоб делать господский белый хлеб. Я первый буду радоваться на вашу теперешнюю картину и умиляться ею, но все-таки жалею про все те, к[оторые] остались по дороге и которых теперь по крайней мере никто, кроме вас, написать не может. Я непрестанно жалею, что вы оставили тот план ряда картин евангельских. 4Может быть, трудно их кончать, довести до известной нужной степени техническ[ого] совершенства, этого я не знаю, но знаю, что это — всё то, что передумали, перечувствовали и перевидели своим художественным, христианским зрением, всё это вы должны сделать: в этом ваша прямая обязанность, ваша служба богу. Dixi. 5Если ошибаюсь, простите. Нынче получил от Хилкова поразительное известие. Его мать приехала к нему с приставом из Тифлиса и по высочайшему повелению взяла у него детей и увезла их к себе, пока в Харьк[овскую] губ[ернию], а потом в Петербург? 6«Если меня гнали, то и вас будут гнать». Но все-таки грустно за мать и за всех тех, кот[орые] участвуют в этом грехе. — Целуйте от меня милых друзей Количку с семьей и Рубана с его семейными. Пишите, что вы думаете и делаете и в каком положении картина. До свиданья, обнимаю вас. Маша также шлет приветствие и вашим.

Л. Т.

5 ноября.

Впервые полностью опубликовано в ТГ, стр. 169—171.

Ответ на письмо художника Ге от 26 октября 1893 г., опубликованное в отрывках в книге В. В. Стасова «Николай Николаевич Ге», стр. 374—375 (полный текст письма неизвестен).