Полное собрание сочинений. Том 53

4) Сначала поражаешься, почему людям глупым свойственны такие уверенные, убедительные интонации. Но так и должно быть. Иначе бы их никто не слушал.

5) Записано так: декорация для мужиков наше счастье. Не могу вспомнить, что это значит, а что-то мне понравившееся. —

Кажется то, что бедным, глядя на жизнь богатых, кажется, что это счастье. А счастье это столько же счастье, сколько картоны, изображающие дерево или зàмок, — дерево и зàмок.

6) Мы все влечемся ко всему и друг к другу, как частицы одного тела. Только наша необтесанностъ , шаршавость, углы мешают нашему соединению. Влечение уж есть, его делать нечего, надо только обтесывать себя, стирать свои углы.

7) Одно из самых сильных средств гипнотизации — внешнего воздействия на душевное состояние человека, это наряд. Это хорошо знают люди: от этого монашеская одежда в монастырях и мундир в войске.

8) Вспоминал два прекрасные сюжета для повестей: самоубийство старика Персиянинова и подмена ребенка в воспит[ательном] доме.

9) Когда меня мучила моя слабость, я искал средств спасения, и одно такое я нашел в мысли о том, что нет ничего стоячего, что всё течет, изменяется, что всё это пока и надо только потерпеть пока, пока живы [109] Исправлено из: жив и зачерпнуто: NN мы, я и те. А кто-нибудь уйдет первый. Пока не значит жить кое-как, а значит не отчаиваться, дотерпеть.

10) Хотел сказать, что благодарен, для того, чтобы хорошо расположить и потом сказать правду. Нет, думаю — нельзя. Это припишется своим достоинствам, и правда еще менее будет приятна. Человек, не признающий своих грехов, это сосуд, герметически закрытый крышкой и ничего в себя не пропускающий. Смириться, покаяться это значит открыть крышку, сделать себя способным к совершенствованию — благу.

11) Варварство мешает единению людей, но то же делает и слишком большая утонченность без религиозной основы. Там разъединяет физическое, а тут духовное.

12) Человек это орудие Бога. Сначала я думал, что это орудие, которым призван работать сам человек. Теперь же я понял, что это орудие, которым работает не человек, а Бог. Дело человека только в том, чтобы себя держать в порядке. Как топор, к[оторый] бы должен б[ыл] держать себя всегда чистым и наточенным.

13) Отчего негодяи стоят за деспотизм? Оттого, что при идеальном правлении, воздающем по заслугам, им плохо. При деспотизме же всё может случиться.

14) Я часто встречаю людей, не признающих никакого Бога, кроме того, к[отор]ого мы познаем [110] Можно прочесть: познали сами в себе. И я удивлялся. Бог во мне. Но Бог — бесконечное начало; как же, зачем он очутился во мне? Нельзя не спросить себя об этом; а как только спросишь, то надо признать причину внешнюю. Отчего же люди не нуждаются в ответе на этот вопрос? Оттого, что ответ на этот вопрос для них в реальности существующего мира. И по Моисею или по Дарвину всё равно. И потому для понятия о внешнем Боге нужно понять, что действительно реально только впечатление наших чувств, т. е. мы сами, наше духовное я.

15) В минуты страсти, увлеченья, чтоб победить, нужно одно: разбить иллюзию о том, что страдаю, желаю я — отделить свое я истинное от взбаламученной воды страсти.

15 Сен. 1896. Я. П. Е. б. ж.

Нынче 10 Октября 96. Я. П. Почти месяц не писал, а казалось, что только вчера. За это время, хотя в очень дурном виде, но окончил изложение веры. За это время были японцы с письмом от Кониси. Они, японцы, к христианству несравненно ближе, чем наши церковн[ые] христиане. Очень я их полюбил. Лева слаб. С С[оней] хорошо, хотя и слабо, но борюсь любовью. Хочу всё изложение веры писать сначала. Вчера хорошее письмо от Веригина Петра. Нынче всю ночь думал о смысле жизни и хотя есть и другое что записать, хочу записать это.

—————

Весь мир есть не что иное, как бесконечное пространство, наполненное бесконечно малыми бесцветными, беззвучно двигающими[ся] частицами материи. В сущности, даже и этого нет: я узнаю, что это частицы материи, только по их непроницаемости, непроницаемость же я могу знать только по своему чувству осязания и мускульному чувству. Если же бы у меня не было этого чувства, то я не знал бы и о непроницаемости и о материи. О движении тоже я, строго говоря, не имею права говорить, п[отому] ч[то], если бы у меня не было чувства зрения и опять мускульного чувства, я не знал бы ничего и об движении. Так что всё, что я имею право утверждать о внешнем мире, есть то, что что-то есть, что-то совершенно мне неизвестное, как это давно сказано и браминами, и Кантом, и Беркелеем. Есть какой-то предлог — какая-то песчинка, вызывающая раздражение в раковине улитки и произведшая жемчужину (sécrélion, выделение улитки), весь наш внешний мир. Что же есть? [111] Зачеркнуто: Есть, допуская даже недопустимое — атомы бесцветные, беззвучные, носящиеся в пространстве, где разрежающиеся, где сжимающ[иеся], сталкивающиеся (беззвучно) и опять расходящиеся, и больше ничего. В этих атомах и солнце, и деревья, и звери, и камни, и я сам.

Есть я сам с своим представлением себя, солнца, деревьев, зверей, камней.

<���Откуда же взялись эти: солнце, растенья, звери, камни, я сам с своим телом? Из моего представления, из того, во что я в своем представлении пр[е]образил некоторых из этих бесцветных, беззвучных атомов. Что же такое мое представление? Мое представление — это я, то, что я называю собой. Стало быть, самое главное, самое важное, самое настоящее это то, что я называю собой.> Но что ж такое то, что я называю собой? Есть ли это что-нибудь произвольное, от меня зависящее? Нет: это — что-то независящее от меня, предопределенное. Я не могу не быть собою и не иметь те представления, какие имею. [112] Зач.: Стало быть это-то я с моим представлением и есть то, что я называю и считаю жизнью. А именно то, что я включаю в себя малую часть этих движущихся атомов и считаю их собою, все же остальные атомы вижу в форме существ, более или менее подобных мне. Мир представляется мне весь состоящим из [113] Зач.: этих движущихся атомов, из кот[орых] малая часть составляет меня, а большая, бесконечное количество таких атомов бесконечн[ого] пространст[ва], составляют весь мир, состоящий из таких же существ, как я, или подобных мне.

Так что, <���включая известное число атомов в то, что я называю собою, я представляю себе это свое отдельное существо чем-то цельным, отдельным от всего мира и живущим среди таких же во времени и пространстве живущих существ, и это называю жизнью.

Жизнь — в этом выделении себя из всего остального. Выделение же это не имеет в себе ничего матерьяльного, несмотря на то, что оно выделяет, как будто, материю.

(Чепуха.)

Всё, что живет, выделяет себя из всего остального. Только выделение это и есть жизнь. Не будь этого выделения — не будет ничего, кроме какой-то таинственной основы жизни, к[оторую] мы называем материей. Когда человек умирает, он перестает выделять себя из всего остального. Так что> Запутался. А есть что сказать.... Постараюсь, когда буду в силах.