Полное собрание сочинений. Том 53

—————————————————————————————————

Продолжаю писать то, что имел сказать, о чем снилось всю ночь. Именно:

Люди думают, что жизнь их в теле, что из того, что происходит в теле: дыханья, питанья, кровообращен[ия] и т. п. происходит жизнь. И это кажется несомненным: остановятся питание, дыхание, кровообращение и кончается жизнь. Но кончается ведь жизнь тела, жизнь в этом теле..... И действительно, если считать, что жизнь происходит от процессов тела и только в теле, то как только кончаются процессы тела, должна кончиться и жизнь. Но ведь это произвольное утверждение. Никто не доказал — и не может доказать, что жизнь только в теле и не может быть без тела. Утверждать это всё равно, что утверждать, что солнце зашло, что кончилось солнце. Надо прежде решить, что такое жизнь? То ли, что я вижу в других, как она начинается и прекращается, или то, что я знаю в себе. Если она то, что я знаю в себе, она только и есть, и потому она не может уничтожиться. То же, что в телах передо мной кончаются процессы, соединенные с жизнью во мне и других существах, показывает мне только то, что жизнь куда-то уходит из моих чувственных глаз. Уйти же, уничтожиться она никак не может, п[отому] ч[то] кроме нее ничего нет в мире. Вопрос, стало быть, мож[ет] быть в том: уничтожится ли, может ли уничтожиться моя жизнь? И уничтожение тела человека есть ли признак уничтожения его жизни? Для того, чтобы: ответить на этот вопрос, надо прежде всего решить, что такое жизнь. Жизнь есть сознание моей отдельности от других существ, существование других существ и тех пределов, кот[орые] отделяют меня от них. Жизнь моя не связана с моим телом. Может быть тело, но не быть сознания моей отдельности — как у спящего, у идиота, у зародыша, у припадочных. Правда, не может быть жизни без сознания тела; но это оттого, что жизнь есть сознание своей отдельности и своих пределов. Сознание же своей отдельности и своих пределов совершается в нашей жизни в пространстве и времени, но может совершаться всяким другим образом, и потому уничтожение тела не есть признак уничтожения жизни.

—————————————————————————————————

(Неясно и не то.)

11 Окт. 96. Я. П. Е. б. ж.

Нынче 20 Окт. 96. Я. П. (утром).

Хочется записать три вещи.

1) В художеств[енном] произведении главное — душа автора. От этого из средних произведений женские лучше, интереснее. Женщина нет-нет да и прорвется, выскажет самое тайное души — оно-то и нужно, видишь, что она истинно любит, хотя притворяется, что любит другое. Когда автор пишет, мы — читатель, прикладываем ухо к его груди и слушаем и говорим: дышите. Если есть хрипы, они окажутся. И женщины не умеют скрывать. А мущины выучатся литературным приемам, [114] Далее вымарано: Зола, Боборык[ин] и его уж не увидишь из-за его манеры, только и знаешь, что он глуп. А что у него за душой — не увидишь. (Не хорошо, зло.)

2) Хотел записать то, что вчера, потушив свечу, стал щупать спички и не нашел, и нашла жутость. «А умирать собираешься! Что ж, умирать тоже будешь со спичками?» сказал я себе, и тотчас же увидал настоящую свою жизнь в темноте, и успокоился. Что такое этот страх темноты? Кроме страха невозможности справиться в случае какого-нибудь случая, это страх отсутствия иллюзий главного из чувств — зрения, это страх перед созерцанием своей истинной жизни. У меня уже нет теперь этого страха, напротив, то, что было страхом, стало успокоением, осталась только привычка страха, но у большинства людей страх именно перед тем, что одно может дать успокоение.

3) Хотел записать, это — то, что когда человек ставится в необходимость выбора между делом, явно полезным другим, но с нарушением требований совести (воли Бога), то дело ведь только в близорукости, в том, что человек видит в ближайшем времени то добро, кот[орое] произойдет от его поступка, если он нарушит волю Бога, но не видит в более отдаленном времени того, в бесконечное число раз большего добра, к[оторое] произойдет от воздержания от этого поступка и исполнения воли Бога. Это вроде того, что делают дети, нарушая общий порядок дома, нужный для их же блага, ради своего сейчасного удовольствия, игры.

В том и дело, что для дела Божья и для человека, совершающего дела Божии, нет времени. Человек не может не представлять себе всё во времени и потому, чтобы правильно судить о значении дела Божьего, он должен представлять себе его в очень отдаленном, даже бесконечном. То, что я не убью убийцу и прощу его, то, что я никем невидимый умру, исполняя волю Бога, принесет свои плоды... если уже я хочу мыслить во времени — в бесконечном времени. Но принесет свои плоды наверное.

Надо дописать прежнее.

4) Утонченность и сила искусства почти всегда диаметрально противуположны.

5) Правда ли, что произведения искусства добываются усидчивым трудом? То, что мы называем произвед[ением] иск[усства] — да. Но настоящее ли это иску[сство]?

6) Японцы запели — мы не могли удержаться от смеха. Если бы мы запели у японцев, они бы смеялись. Тем более, если бы им играли Бетховена. Индейские и греческие храмы всем понятны. Всем понятны и статуи греческие. Понятна и живопись наша лучшая. Так что архитектура, скульптура, живопись, дойдя до своего совершенства, дошли и до космополитизма, общедоступности. До того же дошло, в некотор[ых] своих проявлениях, искусст[во] слова — в поучениях Будды, Христа, в [115] Зачеркнуто: легендах поэзии Сакиамуни, Якова, Иосифа. В драматич[еском] искусстве — Софокл, Аристофан — не дошли. Доходят в новых. Но в музыке совсем отстали. Идеал всякого искусст[ва], к к[оторому] оно должно стремиться, это общедоступность, а они, особенно теперь музыка, лезет в утонченность.

7) Главное же, что хотелось бы сказать об искусстве, это то, что его нет в том смысле какого-то великого проявления человеческого духа, в к[аком] ого понимают теперь. Есть забава, состоящая в красоте построек, в изваянии фигур, в изображении предметов, в пляске, в пении, в игре на разных инструментах, в стихах, в баснях, сказках, но всё ото только забава, а не важное дело, кот[орому] можно сознательно посвящать свои силы. Так всегда и понимал и понимает это рабочий, неиспорченный народ. И всякий человек, не удалившийся от труда и жизни, не может смотреть па это иначе. Надо бы, надо бы высказать это. Сколько зла от этой важности, приписываемой паразитами общества своим забавам!

8) Весь внешний мир образуется нами, нашими чувствами. Мы ничего не знаем и не можем знать про него. Всё, что мы можем узнать, изучая внешний мир, это отношение наших чувств (sens) между собою и законы этих отношений. Это очень интересно — спору нет, и из изучения этих отношений открываются мно[го] новых положений, кот[орыми] мы можем пользоваться и кот[орые] увеличивают удобства нашей жизни, но это не только не всё, не вся наука, как это утверждают теперь люди, занимающиеся этим изучением, но это есть только одна крошечная частичка науки. Наука есть изучение [отношения] [116] Слово: отношения вписано рукою В. Г. Черткова. нашего духовного я, того, кот[орое] владеет внешними чувствами и пользуется ими, к своим внешним чувствам или миру внешнему, что одно и то же. Это отношение нужно изучать, потому] ч[то] в этом отношении совершается движение человечества вообще к своему совершенству и благо и движение к тому же каждого отдельного человека. —