Полное собрание сочинений. Том 44

Неразумные люди, когда они богаты, то хлопочутъ и мучаются, какъ бы удержать свое богатство и еще увеличить его. Когда неразумные люди бѣдны, то тоскуютъ отъ своей бѣдности, завидуютъ богатымъ, унижаются передъ ними и отчаиваются. Такъ что неразумные люди бываютъ несчастны и когда богаты, и когда бѣдны. А все несчастіе отъ того, что они неразумны и думаютъ, что на свѣтѣ все дѣлается, какъ придется. Если бы они были разумны, они понимали бы, что все на свѣтѣ дѣлается не какъ придется, а по самому точному закону. Они бы понимали тогда, что богатствами нельзя владѣть безъ тревогъ и заботъ, и что въ богатствѣ ничего нѣтъ хорошаго, что отъ богатства не бываетъ счастья, и богатствомъ нельзя гордиться. Такъ же и бѣдные, если бы они были разумны, понимали бы, что въ бѣдности есть свои выгоды: первое — спокойствіе совѣсти, второе — привычка довольствоваться малымъ и умѣнье работать; и тогда и не завидовали бы богатымъ, а были бы довольны своимъ положеніемъ.

Бѣднымъ, глядя на жизнь богатыхъ, кажется, что это — счастье. А счастье это — столько же счастье, сколько картины, изображающія дерево или зáмок, — дерево и замокъ.

Начинающаяся вражда подобна водѣ, которая малымъ ручьемъ течетъ черезъ плотину. Не спусти воду — и ручеекъ найдетъ себѣ ходъ, и не успѣешь оглянуться, какъ размоетъ плотину. То же и съ недобрымъ чувствомъ къ людямъ. Дай ходъ злому чувству, не выкинь изъ сердца недоброе чувство къ ближнему — и не успѣешь оглянуться, какъ въ душѣ ничего не останется, кромѣ злобы, какъ въ спущенномъ пруду ничего не останется добраго, кромѣ грязи.

Мы всѣ дурны, и потому все то, чтò мы осуждаемъ въ другихъ, мы всегда найдемъ въ себѣ. Давайте же прощать другъ другу. Одно средство жить въ мірѣ въ мирѣ — это взаимное прощеніе.

Не можетъ быть радости въ душѣ человѣка, который злится. Злыя мысли, какъ медленный огонь, жгутъ и мучаютъ злого человѣка и отравляютъ всё то, чтò могло бы быть радостью.

Когда кто въ сердцахъ бьетъ собаку или лошадь, а чтò хуже всего, человѣка слабѣе себя, то онъ этимъ показываетъ не молодечество, а свою дрянность и слабость.

Для того, чтобы не злиться на людей, первое средство — то, чтобы, когда что-нибудь разсердило тебя, замереть, ничего не дѣлать. А то, если станешь суетиться, то сердце все больше и больше будетъ разгораться.

Второе средство — то, чтобы приглядываться на другихъ людей, какъ они сердятся. Когда видишь, какъ люди дѣлаются гадки, когда сердятся, когда видишь, какъ они становятся похожи на пьяныхъ, на звѣрей, съ красными, злыми, безобразными лицами, хриплыми голосами, съ скверными словами, то невольно подумаешь о томъ, какъ бы и тебѣ не сдѣлаться такимъ же отвратительнымъ. Въ этомъ второе средство.

Если, дѣлая какое-либо дѣло, чувствуешь недоброе чувство къ людямъ, остановись въ начатомъ дѣлѣ и поищи, чтò ты не такъ дѣлаешь, какъ надо. Всякое дѣло хорошо только тогда, когда, дѣлая его, испытываешь любовь, а не зло къ людямъ.

Если бы мы жили духовной жизнью — сознавали бы въ себѣ того Бога, который живетъ въ насъ, то мы не могли бы считать себя обиженными и сердиться. Богъ никогда не можетъ считать себя обиженнымъ и сердиться. То, чтò сердится въ насъ — это самая низкая часть нашего «я».

Мы часто не замѣчаемъ того, что поддаемся тому, чтò дѣлаютъ другіе. Человѣкъ смѣется — и мы смѣемся, человѣкъ зѣваетъ — мы зѣваемъ. Надо пріучать себя не поддаваться чужому примѣру. А то часто бываетъ, что мы поддаемся злому чувству человѣка, когда онъ бранитъ, обижаетъ насъ. Онъ злится — и мы злимся, тогда какъ тутъ-то и дороже всего не поддаться злу, а напротивъ, добротой отвѣтить на злобу.

Если съ злыми людьми будешь такой же, какъ они, то сдѣлаешься скоро злымъ и съ добрыми людьми.

Гордость, если только захватитъ человѣка, то все дальше и дальше одуряетъ его, и кончается тѣмъ, что человѣкъ доходитъ до такой гордости, что становится хуже сумасшедшаго.

Гордость — какъ ржавчина. Она въѣдается въ душу человѣка и съѣдаетъ ее. И чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. Отъ этого то она и бываетъ трудно излѣчима въ старыхъ людяхъ.

Какъ у глаза есть вѣко, чтобы защищаться отъ яркаго свѣта, такъ у гордости есть самоувѣренность для защиты отъ возможности увидать свое заблужденіе. И оба — чѣмъ болѣе берегутъ себя, тѣмъ болѣе зажмуриваются, тѣмъ менѣе видятъ.

Самое обычное изречение гордаго человѣка: «меня не понимаютъ». А спросите у него, чего они не понимаютъ, онъ отвѣтитъ: «не понимаютъ моего величія».

Гордый человѣкъ можетъ коснѣть въ заблужденіи о томъ, что онъ лучше другихъ людей, только въ средѣ такихъ людей, которые сами одержимы тѣмъ же соблазномъ, и, гордясь передъ низшими, поддерживаютъ то же заблужденіе въ тѣхъ, кого они считаютъ высшими. Среди людей христіанской, разумной, доброй жизни гордый человѣкъ, не получая ниоткуда поддержки въ своемъ самомнѣніи, невольно пересталъ бы гордиться.

Не смирененъ тотъ, кто радуется тому, что онъ смирененъ.

Ничто такъ не опредѣляетъ человѣку его значеніе, какъ тѣ сужденія, которыя онъ слышитъ о себѣ. Гордый же человѣкъ первымъ дѣломъ ставитъ себя въ такое положеніе, чтобы не слыхать этихъ сужденій. Если же и слышитъ, то впередъ рѣшаетъ, что это — только голосъ зависти.

Дорожить надо сужденіями о себѣ особенно невыгодными, недоброжелательными, какъ сказалъ кто-то, когда ему сказали, что про него говорятъ дурно: «Они бы еще не то сказали, если бы знали про меня всё то, чтò я знаю».

Гордый человѣкъ съ увѣренностью предписываетъ другимъ, чтò имъ надо дѣлать, тогда какъ самъ не знаетъ, чтò ему нужно для себя дѣлать. Смиренный человѣкъ, напротивъ, старается узнать, чтò ему должно дѣлать, и не позволяетъ себѣ думать о томъ, чтобы предписывать другимъ, чтò имъ надо дѣлать.

Гордость лишаетъ человѣка лучшаго блага — любви. Для любви нужно признавать предметъ своей любви выше себя. Гордые же люди не могутъ никого признать выше себя.

Ничто такъ не разъединяетъ людей, какъ гордость. Гордый человѣкъ несетъ далеко передъ собой какъ бы заборъ, изображающiй его воображаемое величіе, и заборъ этотъ не подпускаетъ никого. Разъединеніе это еще больше, когда гордецъ встрѣчается съ гордецомъ.

Разумный человѣкъ никогда не бываетъ вполнѣ увѣренъ, что онъ правъ. Только гордый человѣкъ, какую бы глупость и гадость ни сказалъ и ни сдѣлалъ, никогда не сомнѣвается въ томъ, что онъ правъ.