Полное собрание сочинений. Том 43

Мы не знаем и не можем знать, для чего мы живем. И потому нельзя бы было нам знать, чтò нам делать и чего не делать, если бы у нас не было желания блага. Это желание верно указывает нам, чтò нам делать, если только мы понимаем свою жизнь не как животное, а как душу в теле. И это самое благо, какого желает наша душа, это самое благо и дано нам — дано в любви. А любовь всегда в нашей власти.

Думай, что благо — то, чтò не в твоей власти, и ты будешь всегда несчастен. Пойми, что благо только то, чтò в твоей власти, и твоего счастья никто не отнимет у тебя.

Никто никогда не уставал делать себе добро. Но ведь самое большое добро — это то, чтобы делать то, чего моя душа хочет, а душа моя всегда хочет одного: любви от себя и к себе. Положи жизнь свою в этом увеличении любви, и ты увидишь, что благо твое всегда в твоей власти.

В состояниях людей есть соединение злого и доброго, но в стремлениях людей нет такого смешения. Стремление бывает или злое — в исполнении воли своего животного существа, или доброе — в исполнении воли Бога. Отдайся человек первому стремлению, и он не может не быть несчастен; отдайся второму, и для него не может быть несчастья, всё благо.

Сделать возможно лучшим каждое мгновение жизни, из какой бы руки судьбы, благоприятной или неблагоприятной, оно нам ни выпадало на долю, это и есть искусство жизни и истинное преимущество разумного существа.

Лихтенберг.

Благодарение Богу за то, что Он сделал нужное людям нетрудным, а трудное — ненужным. Нужнее всего для человека счастье, а счастливым быть легче всего. Благодарение Богу!

Царствие Божие внутри вас. Счастье — в сердце, если в нем любовь.

Что было бы, если бы счастье, нужное каждому человеку, давалось бы местом, временем, состоянием, здоровьем, силою тела? Что было бы, если бы счастье было или в одной Америке, или в одном Иерусалиме, или во времена Соломона, или в царских чертогах, или в богатстве, или в чинах, или в пустынях, или в науках, или в здоровье, или в красоте?

Разве возможно было бы всем людям жить в одной Америке или Иерусалиме, или жить в одно и то же время? Если бы счастье было в богатстве, или в здоровье, или в красоте, то ведь тогда все бедные, все старики, все больные, все некрасивые были бы несчастны. Неужели Бог лишил всех этих людей счастья? Нет, благодарение Богу, Он трудное сделал ненужным, сделал так, что нет счастья в богатстве, нет его ни в чинах, ни в красоте тела. Счастье в одном — в доброй жизни, и это во власти каждого.

По Григорию Сковороде.

Если жизнь людей не радостна, то это только оттого, что они не делают того, чтò нужно для того, чтобы жизнь была неперестающей радостью.

Делать добро это — одно дело, про которое наверное можно сказать, что оно нам наверное на пользу.

Какого же тебе еще блага, когда в тебе Бог и весь мир?

Ангелус Силезиус.

Шел человек наниматься в работники. И повстречались ему два наемщика. Рассказал человек, что он ищет работы. И оба наемщика стали звать его, каждый к своему хозяину. Один сказал ему: «Иди к моему. Место хорошее. Правда, если не угодишь, засадит в тюрьму и сечь будет, а если угодишь, так уж лучше житья не бывает. Когда отработаешь, то будешь жить, ничего не делать, и всякий день угощения, песенники, вино, сласти, катанье. Только угоди. Житье будет такое, какое только пожелаешь». Так зазывал к себе один из наемщиков.

Другой наемщик тоже звал к своему хозяину, но ничего не говорил про то, как хозяин его будет награждать рабочего, даже не мог сказать, как и где будут жить рабочие, и тяжела или легка работа, а только сказал, что хозяин добрый, никого не наказывает и сам живет с рабочими.

И подумал человек про первого хозяина: «Уж очень много обещает. Если бы дело по правде было, незачем обещать так много. Польстишься на роскошную жизнь, как бы хуже не было. А хозяин, должно, сердитый, потому что казнит тех, кто не по нем делает. Пойду лучше ко второму. Тот хоть ничего не обещает, да, говорят, добрый, да и живет заодно с рабочими».

То же и с учениями о вере. Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни тем, что пугают наказаньями и заманивают наградой на том свете, где никто не был. Истинные же учителя учат только тому, что начало жизни, любовь, само живет в душах людей, и что хорошо тому, кто соединяется с ним.

Если ты служишь Богу из-за вечного блаженства, то ты служишь себе, а не Богу.

Ангелус Силезиус.

Всегда во всех религиозных учениях люди, бравшие на себя право быть истолкователями и учителями веры, употребляли три средства для подчинения людей своему учению. Во-первых, утверждение о том, что есть особенного рода люди, которые одни могут быть посредниками между людьми и Богом или богами; во-вторых, то, что совершались и совершаются чудеса, которые доказывают и подтверждают истинность того, что говорят посредники между людьми и Богом; и в-третьих, то, что есть известные слова, изустно повторяемые или записанные в книгах, которые выражают неизменную волю Бога или богов и потому святы и непогрешимы. А как только люди принимали эти три положения, так уже и всё то, что говорили посредники между Богом и людьми, принималось как святая истина, и самые великие истины извращались, и проповедывались и принимались за истину самые невероятные нелепости. Так это было во всех верах, не исключая и христианской.

Приходит время, когда обрядовое, словесное богослужение, притягивающее нас к себе своей поэзией и благолепием, когда насильническое общественное устройство, кажущееся неизбежным в глазах наших, будут вытеснены знанием людьми истинного закона Бога. Приходит время царства небесного, царства Бога на земле, когда сама жизнь наша в наших делах вся наполнится сознательным беспрерывным богослужением, т.-е. истинным служением Богу.

Требуется понять религию в ее истинном значении: не в смысле колдовства и мороченья людей, а в смысле науки о жизни человека, — понять так, чтобы под богослужением разуметь не что-нибудь таинственное, сверхъестественное, чего без попа, без благодати сделать нельзя, а понимать под богослужением любовь к Богу и ближнему, служение ближнему, живую личную деятельность во благо ближнего, во благо общее, — чтобы понимать под богослужением делание добра.

Архангельский (Бука).

Всякий человек всегда чувствует одинаково ничтожество всего того, чтò понятно, так же как и величие чего-то непонятного и важнейшего, чтò несомненно есть и не может не быть. Отношение к этому непонятному и несомненно существующему и есть религия.