Полное собрание сочинений. Том 35

2) Запутанность завязки.

Но мало того, что все эти события и положения неестественны, они еще так переплетены и запутаны между собой, что зритель или читатель не может следить за отношениями лиц и, главное, верить в те необыкновенные случайности, которые вели всех этих лиц в одни и те же места, в одни и те же условия и так переплели их между собой. В этом сцеплении событий и лиц в один узел более всего видна та преднамеренность, которая, по выражению Гёте, расстраивает, расхолаживает читателя или зрителя. Man sieht die Absiecht und man wird verstimmt.

3) Несоответствующие времени и месту поступки действующих лиц.

Действие Короля Лира происходит, как это говорит[ся] в The second booke of the Historie of England, 2461 2461 [Второй книге истории Англии,] в 3105 от сотворения мира, а между тем все лица действуют так, как будто всё происходит по крайней мере в 1200 по рождестве Христа, т. е. на 6000 лет позднее.

Есть и короли, и герцоги, и войска, и незаконные дети, и дворецкие, и джентльмены, и придворные, и доктора, и фармеры, офицеры, солдаты и единоборства рыцарей с забралами, и вызов перчаткой, и очки. 2462 2462 Зачеркнуто: Так что и Дувр, которого не было

Так что нет никаких условий места и времени, и зритель и читатель не знает, где и когда происходит действие, и не может вызвать в себе иллюзию.

И этот прием употребляется Шекспиром во всех его драмах. Он заставляет говорить и действовать Кориолана, Клеопатру, Лира, Генриха VIII всех одинаково в одинаковых условиях.

Может быть, что это не вредило возможности иллюзии во время Шекспира. Но после Шекспира прошло 400 лет и искусство совершенствовалось, и требования к нему предъявлялись всё больше и больше, и в наше время никакой читатель или зритель не только не может верить в поединок рыцарей во времена Семирамиды, но упоминание о вызове перчаткой, о фармере, об очках и т. п. сразу уничтожает возможность какой бы то ни было иллюзии.

Говорят, надо простить эти анахронизмы, но ведь дело не в прощении, а в том, чтобы зритель мог перенестись в чувства действующего лица. Эти же несообразности, не говоря о других, мешают этому. Нельзя сочувствовать музыкальному произведению, во время которого не переставая тянется одна фальшивая нота, как в испорченном органе.

В этом несоответствии времени и месту 3-й недостаток шекспировских драм.

4-е. <���Невыдержанность характеров.

Шекспир прославляется обыкновенно за изображение характеров.>

Это неуместность речей, произносимых действующими лицами.

Начиная с речей Глостера о своем незаконном сыне и до офицера, посланного за Лиром, и, вместо того, чтобы ловить убегающего Лира, рассказывающего о положении, все лица руководствуются не тем, что им хочется сказать, а тем, что в эту минуту приходит в голову автору сказать публике. Так говорит шут, так Лир, Эдгар, Глостер и все почти лица. И эти несоответственные речи, не менее смешных часто анахронизмов, хотя бы и незамеченные, расхолаживают, а иногда прямо отталкивают читателя или зрителя, ждущего движения чувства действующих лиц и встречающего речи автора, иногда умные, чаще бесцветные, иногда и прямо глупые.

5) Отсутствие языка.

Мало того, что речи, говоримые действующими лицами, не соответствуют их положению, когда они и соответствуют, они все говорят не языком каждого лица, [а] одним и тем же, большей частью холодным языком Шекспира. В этом 5 недостаток. Шестой в том:

6) что все лица говорят напыщенным, вычурным языком и, главное, говорят слишком много. Этим обилием слов уничтожается то, что было бы хорошо сказано, если бы было сказано только одно.

Так это в последней сцене Корделии с Лиром, так это во многих местах Макбета и Отелло, и Гамлета.

7) Отсутствие характеров.

Шекспир прославляется характерностью своих лиц. И это справедливо по отношению только некоторых удавшихся ему лиц. Я не причисляю к ним Гамлета. Гамлет есть отсутствие характера. Только поклонники Шекспира признали это отсутствие характера характером. Остальные же все не имеют никакого характера: Регана, Гонерила, леди Макбет — злодейки; Дездемона, Юлия, Корделия — привлекательно-поэтические женщины; Эдмунд и др. — злодеи.

8) Преувеличение, как в речах, так и в событиях.

Речи, как те, что небеса прорвутся от крика, что ветры лопнут, что Гамлет любит как 40 000 братьев, не только расхолаживают, но прямо мешают. Количество же убийств в Лире, кажется, больше 10, не только не ужасает, но совершенно успокаивает. Зритель и читатель чувствует, что это всё нарочно.

9) Фальшивая поэтичность.

Едва ли для людей с эстетическим чувством этот недостаток не сильнее других отталкивает от произведений Шекспира.

Буря, среди которой вбегает Лир, нисколько не увеличивает для меня его страдания, и дикие травы, которыми он два раза убирается, уничтожают действительную поэзию его положения. Тоже с трубами, шествием с цветами Дездемоны и с сумашествиями.

10-й. Неприлич[ие] и дурной вкус шуток.

Неприличие это и дурной вкус особенно заметны потому, что это не народные, не наивные, а искусственные гадости и неприличия.

11) Безнравственность.

В этом последний и главный недостаток.

Если когда и торжествует добродетель и наказан порок у Шекспира, то это случайно. Честный зритель чувствует, что у автора одна забота: поставить лица в самые трагические положения, а что выйдет из этого — ему всё равно. Лучшая иллюстрация этого есть драма Лира.

Как в легенде, так и в старой драме, с которой взял ее Шекспир, Корделия не погибает, а торжествует и спасает отца. Но Шекспиру нужна была сцена с Лиром, выносящим Корделию, и он изменяет фабулу. Но не в этом одном, не в том, что доказывает Кросби, что сочувствие автора всегда к стороне власти и богатства и что народ для него презренная толпа, на каждом шагу проявляется самое низменное и пошлое нравственное мировоззрение.

Говорят, это условия времени, и все недостатки эти выкупаются достоинствами. Но ведь это не ученое сочинение, не проповедь, не собрание афоризмов, а художественное произведение, и повторяю: как же я могу воспринять художественное впечатление, как я могу полюбить музыкальное произведение, в котором через каждые две ноты одна фальшивая.

Объяснение славы Шекспира одно: как всегда критики это те, которые не чувствуют, а рассуждают. Критики увидали достоинства Шекспира и стали восхвалять их, не соображая того, что художественное произведение, чтобы быть таковым, должно быть если не всё прекрасно, то не должно заключать в себе безобразий. И потому говорю вам, читателям Шекспира, в особенности молодым, говорю это и о Шекспире и о всяком художественном произведении: не верьте критикам, не верьте общественному мнению о худож[ественном], верьте только себе.