Полное собрание сочинений. Том 34

Говорят, что закон одинаково ограждает как обладателя фабрики капиталиста, так и фабричного рабочего. Но разница в том, что у фабриканта и капиталиста ограждаются его несправедливо отнятые у рабочего миллионы, а у рабочего ничего нет, так что нечего и ограждать. Правда, что закон равен для того и другого. Но они-то не равны.

Равенство капиталиста и рабочего такое же, как равенство двух борцов, из которых мы одному свяжем руки, а другому дадим оружие в руки: в процессе же борьбы будем строго соблюдать равные для того и другого условия.

Все правительства заботятся об общественной пользе и ограждают священные права собственности.

<���Но общественная польза не может состоять в том, чтобы, отбирая последнее у бедных рабочих, вынуждать их продаваться в рабство, и если есть какая-либо собственность и какая-либо собственность может называться священною, то это для каждого человека собственность своей жизни, своего труда.

Правительства, под видом общественной пользы, отнимая у нищего, отдают отнятое богатому и, под видом охранения произведений труда, охраняют награбленные произведения чужого труда, признавая их собственностью тех, которые их ограбили или наследовали от грабителей.>

Люди правительства могут непроизводительно, праздно, вредно — на войны, на безумную роскошь — растратить собранные с рабочих миллионы, и это считается вполне законным, рабочий же, взявший в долг деньги на пропитание или орудия труда и не заплативший в срок, лишается необходимого имущества и дома.

Всё в продолжение десятков лет награбленное фабрикантом имущество, возникшее из обмана рабочих, будет считаться вполне законно и будет ограждаться правительством; попытка же рабочего, заражающегося чахоткой, уйти с фабрики до срока контракта, будет преследоваться правительством, как незаконный поступок, и наказываться.

Деятельность чиновника, получающего десятки тысяч и ничего не делающего, считается вполне законною, — нищая же вдова, для прокормления детей торгующая без патента вином, контрабандист или уклоняющийся от платежей — судятся, как преступники.

Купец — рядом мошенничеств скупил хлеб у крестьян, давимых податями, — во время голода не отдает его ниже, а втрое больше покупной цены, и его деятельность законна, и правительство ограждает его собственность; если же голодный похитит пуд этой муки — его сажают в тюрьму. Землевладелец, в пору требования податей подрядивший для своих полей будущую работу крестьян вдвое дешевле, чем она стоит, будет пользоваться помощью правительства для требования исполнения крестьянином всего того, что он был вынужден обещать во время нужды, хотя бы исполнение этих требований раззорило его. Если же крестьянин пустил лошадь в луга или собрал вязанку сучьев — его сажают в тюрьму.

Рабочий, всегда обманутый, нигде не получающий цены своей работы и своей жизни, покупающий всё, что ему нужно, втридорога, нигде не найдет суда на тех, кто его обманывает, — чиновник же, землевладелец, ростовщик, фабрикант, не переставая обманывающие и грабящие народ, во всех своих столкновениях рабочими всегда пользуются покровительством и охранением закона.

* № 1 (рук. № 1).

Вот сидят на шоссейной дороге, поднявшись от зари, рабочие, оборванные, худые, измученные, старые и молодые (есть и совсем ребята), и бьют поденно камень. Они сидят на камнях и, выбирая из кучи один за другим, укладывают его между обмотанных портянками ног и бьют по нем тяжелым молотом до тех пор, пока камень не рассядется. Тогда они переворачивают разбитый кусок и опять бьют по нем до тех пор, пока не разобьют на мелкие, и тогда откидывают и берут другой. И так работают 14 часов сряду. Ноги избиты, руки в мозолях, всё тело грязно, и не только лицо, волосы и борода, но и легкие их пропитаны известковой пылью. И такие люди, отгородившись щитами, сидят по всей дороге.

Вечером поздно придут они на деревню на квартиру. Им дадут ужин: хлеб, квас, картофель. Они наедятся и завалятся, чешась от вшей, на дворе или в душной избе в той одежде, в которой работали. И завтра встанут до зари и опять пойдут на те же камни, и опять та же мучительная, скучная работа до обеда, потом до вечера. И опять то же. Так уже прошло два лета. Так будет и еще до конца. Седые старики состарелись в этой жизни. А вот позади этих рабочих в поле пашет мужик на захудалой лошаденке, которую негде кормить, потому что кругом вся земля барская. Мужик этот живет так же, как и каменобойцы на дороге. Также встает до зари, если спал дома, а то приезжает из ночного, продрогши ночь в рваном кафтанишке, запрягает лошадь, едет пахать или берет косу и идет косить, или топор и идет рубить, и пашет, косит, рубит 12, 14, 16 часов в день, питаясь квасом с луком и хлебом не в волю. И так живет он с молодых лет и до старости. И так же живет в непосильных трудах его жена, наживая маточные болезни, и так же жили его отец и мать, и так же живут дети, голодные, холодные, раздетые, во вшах, в сверхсильной губящей здоровье работе с утра и до вечера, с молодости и до старости.

А вот рядом на самом этом шоссе и посреди полей, которые пашут мужики, стоит обнесенный стеною чугунный завод с четырьмя домнами и с огромной трубой. И на заводе, и на шахтах этого завода, как муравьи, копошатся рабочие люди. Одни на 100 аршин под землей в темных шахтах с утра до ночи, а другие с ночи до утра в сырости, темноте, духоте выбивают руду, подвозят к дудке и везут пустые вагончики, и опять наполняют их, и так работают по 12, 14 часов в день всю неделю. А другую неделю опять то же. Жизни у этих людей почти нет. В воскресенье только помоются, получат расчет, напьются, опохмелятся и опять лезут под землю.

Так работают одни, другие на самой домне, как в аду, копошатся у печей и у спуска расплавленной руды. Тут же при заводе плотники, слесаря, кирпичники — все так же, как рабочая скотина, работают, сколько хватает сил. Когда освобождаются, пьют. Кругом завода со всех сторон кабаки заманивают гулящих. Так это в деревне. А вот как в городе. В городе народ по фабрикам. На фабриках эти люди приходят по звонку, все работают по 12 часов в день. Иногда работают ночью, всех их обыскивают, когда они выходят. И так они работают всю жизнь, исключая праздников, и так работали отцы и деды некоторых. Так это на фабриках. Но кроме работ на фабриках есть еще работы в прислугах. Есть кормилицы, которые, бросая своих, кормят детей господ и купцов, няньки, горничные, прачки, которые моют, одевают, обшивают господ, купцов. Есть лакеи, которые чистят дома, одевают, повара, кухарки готовят, кучера, которые кормят их лошадей, возят господ, целые артели людей только и делают то, что в удушливых ямах вычищают и вывозят их нечистоты. И так в этом живут люди годами, жизнями, поколениями, живут мальчики или женщины распутные, и только потому, что мальчик этот сын богатого человека и что женщина успела заманить в блуд богатого человека, у него и у нее рабы, которых она покупает за деньги, которые у нее есть, а у них нет, и вот мальчик пьяный валяется до 12-ти часов в постели, а рабы его чистят, готовят ему всё, выносят его нечистоты. Он швыряет им в лицо то, что ему не нравится, ругает их, старых людей.