Полное собрание сочинений. Том 2

Уже л ѣтъ 8 тесовая крыша домика растрескалась, прогнила и текла во многихъ м ѣстахъ. Старушка откладывала въ баульчикъ деньги, и всякій разъ деньги эти надобились на что-нибудь бол ѣе необходимое: на ригу, которая развалилась, на Сов ѣтъ, — и только подставлялись лоханки въ т ѣхъ м ѣстахъ, гд ѣтекла крыша, чтобъ полъ не портила капающая красная, перепр ѣлая вода. На б ѣду еще была тяжба за какія-то 50 десятинъ, которыя оттягивало наше семейство и кажется несправедливо. — Сос ѣдъ Никаноръ Михайлычъ присов ѣтовалъ подать прошенье, и съ т ѣхъ поръ каждый годъ расходы, а земля все была въ чужомъ влад ѣньи. Уже л ѣтъ 15 им ѣнье было на волоск ѣотъ продажи съ аукціона, и разъ 10 было подъ опекой Н[иканора] М[ихайлыча], но все какъ-то держалось. Наконецъ такъ увеличился долгъ и годъ пришелъ такой плохой, что приступили къ продаж ѣ. — Уже добрый Н[иканоръ] М[ихайлычъ] не могъ пособить горю, старушка написала къ Петруш ѣ, умоляя его прі ѣхать спасти ихъ отъ раззоренья. Она такъ была убита горемъ, которое въ ея глазахъ увеличивалось т ѣмъ, что он ѣбыли одни женщины, которыя ничего не знаютъ, что она не подумала о томъ, что Петруш ѣимъ помочь неч ѣмъ. Ей казалось, что уже одно присутствіе мущины облегчитъ ея участь. — Петруша не тотчасъ прі ѣхалъ, а писалъ, что служба его идетъ очень хорошо, даетъ ему кусокъ хл ѣба, и онъ над ѣится, со временемъ дастъ ему возможность улучшить не только свое, но положеніе всего семейства, такъ ему страшно бросить все, можетъ быть изъ пустяковъ и для такого д ѣла, къ которому онъ и не способенъ, въ которомъ онъ не можетъ быть полезенъ. Но несмотря на то, пусть ему обстоятельно напишетъ добрый сос ѣдъ Никаноръ Михайлычъ, и матушка прикажетъ прі ѣхать: ея воля для него святой законъ. —

Мать все-таки звала сына, умоляя его спасти ее, точно отъ разбойниковъ, и Петруша вышелъ въ отставку и прі ѣхалъ въ деревню. —

Д ѣла д ѣйствительно были въ ужасномъ положеніи, однако, просьбами, об ѣщаньями и разными оборотами Петръ Васильевичъ кое какъ удержалъ им ѣнье и принялся хозяйничать. Причина разстройства была очень простая: доходовъ было тысяча рублей, а расходовъ полторы. —

«Ежели вы меня вызвали, и я для васъ бросилъ карьеру и все, сказалъ онъ матери и сестрамъ: и ежели вы хотите, чтобъ я сд ѣлалъ точно что-нибудь, то первое условіе, безъ котораго я не останусь зд ѣсь дня: вы должны слушаться меня, и все хозяйство должно завис ѣть отъ меня однаго, расходы должны уменьшиться въ четверо. Матушк ѣ, что угодно будетъ приказать для себя, все будетъ исполнено, ежели только возможно, а вамъ, сестрицы, я назначаю на туалетъ каждой по 25 р. ассигн., и больше отъ меня вы не получите ни копейки. Об ѣдать мы будемъ щи и кашу — больше ничего, лошадей не будемъ держать и ѣздить никуда не будемъ, а коли кто прі ѣдетъ къ намъ для насъ, то пусть ѣстъ съ нами, что мы ѣдимъ. Я и самъ, кром ѣэтаго парусиннаго пальто и тулупа, себ ѣничего не сошью, пока долги вс ѣне будутъ заплочены, а буду ѣздить въ гости въ старой батюшкиной венгерк ѣ. Коли кто меня принимаетъ для меня, тому все равно, а коли кому стыдно за мое платье, и самъ его знать не хочу». —

П[етръ] В[асильевичъ] сдержалъ слово, вникъ въ хозяйство, увеличилъ запашку, завелъ картофельный заводъ. Съ мужиками былъ взыскателенъ и строгъ. «Мужичонки», какъ называлъ ихъ Н[иканоръ] М[ихайлычъ] стали жить похуже и [ 1 неразобр. ], но д ѣла пошли лучше, и д ѣйствительно черезъ 5 л ѣтъ долги были заплочены, и П[етръ] В[асильевичъ] по ѣхалъ въ Москву, сшилъ себ ѣтриковый пальто и сестрамъ вс ѣмъ купилъ по шелковому платью. Мать и сестры, испугавшіяся его сначала, теперь обожали его, хотя боялись больше всего на св ѣт ѣ.

Съ этимъ-то пом ѣщикомъ Шольцомъ была у насъ тяжба, по которой я составилъ себ ѣо немъ и его семейств ѣтакое странное мн ѣніе.

Авдотья Васильевна, которая была меньшая сестра, ѣздила къ матушк ѣ, когда еще П[етръ] В[асильевичъ] былъ въ полку. Какъ скоро онъ прі ѣхалъ, то запретилъ ей бывать у насъ, и мы до того л ѣта, которое я описываю, ничего не слышали про нихъ.

* № 9.

Анна Ивановна Епифанова съ молоду и даже л ѣтъ до 40, говорили, была женщина очень легкого характера — любила повеселиться и не любила ст ѣсняться ни въ своихъ по ѣздкахъ въ столичные и губернскіе города, ни въ домашней деревенской жизни, <���гд ѣим ѣньемъ ея управлялъ то Непрем ѣнный Членъ Земскаго суда, то Уездные Доктора, Учитель изъ Семинаристовъ, то кр ѣпостной, управляющій Митюша.> Но л ѣтъ 10 тому назадъ съ Анной Ивановной случилось несчастіе, которое очень поразило ее и изм ѣнило характеръ. Ея управляющій изъ кр ѣпостныхъ Митюша, который былъ всячески обласканъ и фаворитомъ своей барыни, хот ѣлъ, какъ говорятъ, застр ѣлить ее и былъ за то отданъ въ солдаты. Съ т ѣхъ поръ Анна Ивановна бросила пустяки, какъ она сама говорила, выписала изъ службы своего почтительнаго и серьезнаго сына Петрушу, передала ему хозяйство, а сама, удержавъ вполн ѣсвой веселый и пріятный характеръ, навсегда поселилась въ деревн ѣи занялась устройствомъ домика и садика. — Д ѣйствительно, лучше дома и сада и цв ѣтовъ Анны Ивановны р ѣдко можно было найти по пом ѣщикамъ. И домъ и садъ были небольшіе, и убранство ихъ было небогато, но все это было такъ акуратно, такъ опрятно, съ такимъ вкусомъ и носило все такой общій характеръ той веселости, которую выражаетъ хорошенькой вальсъ или полька, что слово игрушечка, которое часто употребляли гости, хваля домикъ Анны Ивановны, чрезвычайно шло къ нему. — И сама Анна Ивановна была игрушечка,— маленькая, худенькая, всегда къ лицу од ѣтая, въ новенькомъ чепчик ѣ, съ крошечными ручками, на которыхъ впрочемъ немного слишкомъ выпукло обозначаются лиловатыя жилки, и хорошенькими пальцами которыхъ она шевелитъ безпрестанно, сидя или съ книгой въ своей хм ѣлевой б ѣс ѣдочк ѣ, или за хорошенькими, подъ ор ѣхъ сд ѣланными своимъ столяромъ [пяльцами] въ своемъ хорошенькомъ кабинет ѣ, гд ѣпоютъ хорошенькія кинареечки въ хорошенькихъ кл ѣточкахъ, и гд ѣвезд ѣстоятъ хорошенькія вещицы на хорошенькихъ столикахъ, и хорошенькая съ разноцв ѣтными стеклами дверь отворена на хорошинькія краснымъ пескомъ усыпанныя дорожки, вьющіяся между единственными хорошенькими цв ѣточками. Но что всего было лучше въ Анн ѣИвановн ѣ, это то, что она всегда была одинаково весела, одинаково радушна и одинаково ум ѣла занять каждаго и любила радоваться на удовольствія молодежи. Но в сущности, исключая своихъ цв ѣточковъ и комнатъ, Анна Ивановна никого не любила. —

Авдотья Васильевна мало им ѣла сходства съ матерью и физически и морально. Она была велика, полна, чрезвычайно красива и не весела, какъ мать, а напротивъ скучлива. — Когда она хот ѣла быть веселой, то выходило какъ-то странно, какъ будто она см ѣялась надъ собой и надъ вс ѣмъ св ѣтомъ, чего она в ѣрно не хот ѣла. — Часто я удивлялся, когда она говорила такія фразы: «Да, я ужасно какъ хороша собой. Какже вс ѣвъ меня влюблены» и т. п., но зато во вс ѣхъ пріемахъ ея видно было великодушное желаніе пожертвовать собой для любви къ кому-нибудь. — Мать была акуратна, она неряха. —