Айрат Галиуллин - Тигры и земляника

Мастера позвонили мне: «Можно придти?» Я спросил: «Зачем?» Они: «Надо посмотреть». Я ответил: «Хорошо, посмотреть можно». Мне не понравился тон звонившего, но спорить я не стал.

Они явились. Старший – уверенный в себе работяга лет пятидесяти, его помощник помоложе, мордастый и хмурый. Громко переговариваясь, они вошли в квартиру и направились прямиком в гостиную. Глянули в окно, положили на паркет инструменты и принялись сдвигать предметы на подоконнике – цветы, статуэтки, другую мелочь…

Я говорю: «Стоп, мужики. Что вы делаете?» Они остановились: «А что?» – «Вы попросили разрешения посмотреть на кондиционер. Посмотрели?». – «Ну». – «Все, до свидания».

Мужики переглянулись. Они привыкли к своей роли – роли хороших мастеров – и относились к жильцам немного снисходительно. Но меня не устраивало как по-хозяйски они себя вели. Мне не понравилось, что они не оказали мне должного уважения.

Я подсказываю: «Вы что хотите сделать-то?» – «Так это… трубу повернуть надо». – «Ясно… Теперь понятно чего вы хотите». Они оживились, молодой опять принялся освобождать подоконник. А старший на всякий случай уточняет: «Так можно?» Я отвечаю: «Нет».

У них опять ступор. Потом спрашивают: «А… почему?!» – «Потому что я живу на восьмом этаже, и либо вызывайте спецтехнику, либо принесите страховку».

Они утопали, принесли страховочный трос. Попросили разрешения вылезти в окно. Инструменты аккуратно переложили на газету. В общем, стали вести себя цивилизованно, как и подобает хорошим мастерам…

В полураскрытое окно тянет запахом мокрой земли и скошенной травы. Сквозь лиловые тучи проглядывает солнце.

Осталось 98 дней. Демонио продолжает дергать цепочку унитаза.

- В тебе не было веры в собственные силы, Виргус, – сказала Элис, глядя в иллюминатор батискафа. – Это и мешало тебе преуспеть…

Ему пока и верить-то было не во что, подумал я.

- Да блин, как тут поверишь, когда кругом сплошные засады! – ответил Виргус, двигая хромированный рычаг. Субмарина плавно провалилась метра на полтора.

- Убери руки с пульта управления, Виргус, – сказал я. – Мы и так погрузились слишком глубоко.

Музыкант оставил в покое рукоятки и принялся жать на кнопки боковой панели.

- Куда не придешь, везде облом! – В салоне погас верхний свет, заработал вентилятор, за спиной что-то загудело и защелкало. – Бумаги подписать – «нельзя», инструкцию почитать – «не положено», разрешение получить – «у нас так не делается»! А как у вас делается, через коробку из-под ксерокса? Убил бы, блин. И нет никакого механизма давления на этих чиновников!

Снаружи, посверкивая чешуей, проскользила стая длинных рыб.

- Не включай свет, Виргус, так уютнее, – попросила Элис. Она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на иллюминатор… и задумчиво, как бы про себя прочитала: «Хорошо меж подводных стеблей. Бледный свет. Тишина. Глубина. Мы заметим лишь тень кораблей. И до нас не доходит волна…»

Она говорила глубоким грудным голосом, и слова проплывали в полутьме салона осязаемо и плавно, как рыбы за бортом.

- Виргус, – сказал я. – В жизни вообще мало механизмов воздействия на людей. На дворе двадцать первый век и все уже неплохо защищены.

- «Неподвижные стебли глядят, неподвижные стебли растут. Как спокоен зеленый их взгляд, как они бестревожно цветут…» – негромко читала Элис.

- Только и остается древний как мир рычаг, – сказал я, – собственная сила. Причем, как ты понимаешь, не физическая. Сила личности, внутренняя сила – главный инструмент давления…

- «Безглагольно глубокое дно. Без шуршанья морская трава. Мы любили, когда-то, давно, мы забыли земные слова…»

- Твоя психологическая устойчивость может подвергаться серьезным проверкам, – сказал я. – Будь спокоен и уверен в себе. Не бойся конфликтов – ты силен и потенциально опасен.

- «Самоцветные камни. Песок. Молчаливые призраки рыб…»

- Держи удар и будь готов к войне, – сказал я.

- «Мир страстей и страданий далек. Хорошо, что я в море погиб».

За иллюминатором проплыл огромный черный скат. Он поводил плавниками-крыльями словно полами монашеской рясы.

- Тишина, блин, глубина… – сказал Виргус. – Вот уж хрен, не дождется! – Он потянул рычаг и батискаф послушно двинулся вверх…

Ливень стих. Под окном натекла лужа. Я спускаюсь в кладовую, нахожу тряпку и кидаю ее на пол. Вода медленно промокает ткань.

Держи удар. Будь готов к войне.

Будь готов ответить на вопросы.

«Откуда ты? Кого знаешь? Чо такой борзый?»

И будь готов ответить за базар.

- Откуда ты? Кого знаешь? Чо такой борзый?

Головы торчали над обрывом, а ниже на виноградной лозе висел я.

- Дайте мне подняться.

- Откуда ты? Кого знаешь? Чо такой борзый? – Лопоухие и конопатые, они по-мальчишески жестоки. В руках у пацанов тяжелые палки для игры в «солдатики».

- Все, хватит. Я хочу выбраться. Тигр ушел.

- Ага, ушел, – засмеялся Андрейка. – Теперь мы за него! Да? – Он обернулся.

- Да, – ответил тот, кого я отсюда не видел.

Глаза опускать не стоит, но взгляд постоянно тянет вниз. На дне ущелья русло высохшей реки, а вдоль отвесного склона глыбы камней с неровными краями.

- Пустите меня, – сказал я.

- Откуда ты?

(Ты свой или чужой?)

- Хорошо… ладно. Откуда я? Откуда и вы. – Я перехватил лозу. Она сухо затрещала. – Мне уже известно откуда я, правда, не известно – куда.

- Кого ты знаешь?

Элис и Виргус с высоты казались лилипутами. Они размахивали руками и что-то кричали… не разобрать.

- Кого знаешь?!

(Есть ли кто-нибудь за тобой? Кто может за тебя вступиться?)

- Я знаю всего несколько человек, достойных упоминания. Но они уже мертвы. Так что за мной – никого. Я один.

- Ха!

- Хотя есть один человек…

- Кто?

- Ладно, неважно. Он не придет на помощь.

- Почему?

Я опять перехватил лозу. Мышцы дрожали от напряжения.

- Когда-то давно я обрек на одиночество и его.

- Зачем?

Я увидел, как внизу Виргус побежал по руслу реки. Похоже, хочет добраться до меня в обход. Не успеет, здесь километра три – четыре, если не больше.

Не успеет.

- Зачем ты это сделал?

- Я был так погружен в свое горе… Кончайте, пацаны, лоза рвется.

- Чо такой борзый?

(Что ты можешь противопоставить нам? Покажи свою силу… свою внутреннюю силу).

Я замечаю на склоне кустик земляники. Он торчит между камнями.

Четыре темно-зеленых листика. Тонкий стебель. На нем – ягода.

Спелая, сочная, красная ягода.

- Чо такой борзый?!

- Я не борзый…

Меня перебивает тот, кто стоит за спиной мальчишек:

- Может, он кажется борзым потому что… боится?

Я протягиваю руку к кусту.

- Боится? – В голосе мальчишки удивление. Никто и никогда не мог упрекнуть Фиша в трусости.