Джон Апдайк - Иствикские вдовы

— Ужасное, — согласилась Александра. — Жутко натирало бедра.

— Хвала Господу за колготки.

— Хвала Богине, я бы сказала.

— Ну уж нет! После всего этого не напоминай мне о Богине.

Когда они совместными усилиями натягивали на Джейн слаксы, Александра спросила:

— Ты могла себе представить, что Джейн носит такие длинные трико? Да еще и с кружевами?

— Надо же ей было поддерживать интерес в своем комичном маленьком муже. Приходилось постараться, чтобы завести его, Джейн сама мне это говорила.

— Мне тоже.

— И потом, белье бывает так трудно выбросить. Все время думаешь: какого черта, можно еще раз постирать.

Когда они приподняли Джейн, чтобы застегнуть бюстгальтер и надеть жакет, Александра боязливо спросила:

— Тебе не кажется, что она слишком холодная?

— Вообще-то я не чувствую пульса пальцами, — ответила Сьюки. — В кино про убийства всегда так проверяют.

— Можешь принести мне зеркало с алтаря? Я подержу его у нее перед ртом.

— Ой, Лекса, я тебя умоляю! В любом случае: что еще мы можем сделать кроме того, что делаем? Только привести ее в презентабельный вид.

— Я знаю, знаю. Черт возьми, я знаю, что что-то можно было бы сделать, будь мы врачами или более умелыми ведьмами.

— Будь мы более умелыми ведьмами, этого, может быть, вообще не случилось бы, — возразила Сьюки. Тем не менее отправившись за зеркалом, она замешкалась перед входом в магический круг, потом осторожно отвела то ли швабру, то ли метлу в сторону, предпочтя не переступать через нее, словно ее волшебная сила не была аннулирована. Когда зеркало, еще несколько минут назад призванное служить окном в иной мир, подносили ко рту Джейн и в нем проскользнуло ее увеличенное отражение, руки у Александры задрожали, но на зеркальной поверхности появилось маленькое пятнышко пара, свидетельствовавшее о слабом дыхании жизни.

— Как ты думаешь, что это было? — задумчиво спросила Сьюки. — Она ведь прямо как будто взорвалась.

— Она все время грешила на электричество, — вспомнила Александра. — Посмотри-ка там, как она выглядит?

Тело третьей женщины лежало вытянутым на ковре и странным образом напоминало невесту, убранную к свадебному ритуалу чужими руками. Один уголок губ был язвительно поджат, словно она собиралась изречь очередной из своих каламбуров, которые так любила. Руки, скрещенные на груди, казались слишком большими и жилистыми для такой миниатюрной женщины.

— Обручальные кольца, — спохватилась Александра. — Принеси их.

Повинуясь ее распоряжению, Сьюки сказала:

— Надо бы убрать весь этот хлам, пока не приехала «скорая».

— Не называй это хламом. Это инструменты. Или проводники энергии.

— И надо пропылесосить круг на ковре.

— Наш магический круг, — уточнила Александра, — замкнутый накоротко.

— Ты говоришь как Джейн. Все это слишком ужасно. Я не могу поверить, что это случилось на самом деле. — Сьюки присела на корточки, чтобы надеть кольцо на бесчувственный палец Джейн, ее бедра при этом утолстились, груди слегка раскачивались.

— На левую руку, — напомнила Александра.

— Разумеется, конфетка. На ту, что с мозолями.

Кольцо Александры так же не желало надеваться на палец, как совсем недавно — сниматься с него.

— Нам и самим нужно одеться, — сказала она.

— Я опять забыла, что мы голые. Ну не безумие ли?

— Ты выглядишь прелестно. — Александра виновато посмотрела вниз, на бесчувственную подругу по греху. Она ощутила необходимость какой-нибудь церемонии и проникновенно произнесла над расширявшейся пучиной: — Мы любим тебя, Джейн.

Сьюки повторила за ней:

— Мы любим тебя, Джейн. — И добавила: — Никуда не уходи.

Обе поспешили натянуть на себя одежду, поправить волосы, а Александра еще и умыться и накрасить губы. Сирена «скорой» была слышна уже где-то в миле от дома, приблизительно с середины тянувшейся вдоль берега дороги, где когда-то цвел и плодоносил яблоневый сад, пока его не превратили в район типовых домов, и ее громкое блеяние становилось все громче по мере того, как машина двигалась по дамбе, а потом мчалась вокруг усадьбы, прежде чем затормозить на гравии под их окнами. Сьюки быстро собрала карты, колокольчик, зеркало, свечи, хлебную доску и медную жаровню с хлопьями пепла, оставшимися от огненного вторжения в астральные сферы, отнесла все это на кухню, сунула в шкаф и захлопнула дверцу, пока Александра возила по полу хоботом ревущего «Электролюкса», уничтожая священный круг. Гранулы «Каскада» тарахтели во внешней металлической насадке и глухо барабанили в гибком шланге, стремительно втягиваясь в нижний мир, населенный пыльными клещами.

Резанув ухо, зазвенел звонок у входной двери. Сьюки, что-то тараторя, впустила прибывших. Лестница загромыхала под их тяжелыми шагами; медики бригады экстренной медицинской помощи в своих зеленых хирургических костюмах ворвались в открытую дверь. Их было трое, двое мужчин и женщина, все моложе любого из детей трех ведьм. Мужчина, больше всех нагруженный аппаратурой, задыхаясь, сказал:

— Еле нашли. Никто не хотел указывать дорогу к этому месту.

Женщина, которая несла меньше всего оборудования, сморщила нос, вдохнув запах свечей, и явно заметила на ковре дорожки от свежей уборки пылесосом. Но объект неотложной помощи лежал перед ними на полу, и уже через десять минут они на носилках выносили из квартиры Джейн, еще живую, как они заверили, но до подбородка укутанную в серебристое одеяло с подогревом и пришпиленную к двум — по одной с каждой стороны — капельницам, из которых в оба ее запястья вливалась какая-то бесцветная жидкость.

Джейн умерла в Уэствикской больнице той же ночью или, точнее, ранним утром следующего дня, когда убывающая луна, как намокшая вафля, тускнела, сдаваясь первым чайного цвета лучам зари. У нее разорвалась брюшная аорта, и с этим ничего нельзя было поделать. Кровь залила все ее внутренности. Док Пит должен был получить расшифровку ее снимков на следующее утро, и его сын из Провиденса собирался сопроводить ее рекомендацией провести превентивную операцию, которая для женщины такого возраста, с анамнезом, свидетельствующим об отнюдь не крепком в последнее время здоровье, была весьма рискованна сама по себе. Ничьей вины в ее кончине не было, заверили двух ее потрясенных подруг высшие представители медицинского учреждения. Если говорить о смертях, то смерть Джейн была быстрой и легкой — она настигла ее в дружеском окружении и была не то чтобы совсем безболезненной, но боль она испытывала всего лишь несколько секунд, прежде чем сознание навсегда покинуло ее.

Из них трех Джейн была единственной, действительно умевшей летать; унесенная смертью, она унесла из Иствика и двух других. Месяца не успели они провести в Иствике, как город наслал на несчастную троицу такое же проклятие, каким оно отравило его жизнь за три десятилетия до того; они испытали странное ощущение, будто за городскими пределами разумная реальность перестала существовать. Их всю весну обсуждавшиеся по телефону и электронной почте планы использовать Иствик как отправную точку для путешествий повсюду — от Провиденса с его музеями до побережья, через Новый Лондон в Ньюпорт — оказались на поверку слишком амбициозными. В соблазнительном свете повседневных привычек, посещения ресторанов, мелких забот и тройного переплетения нитей, связывавших интересы каждой с этим городом, победила инерция.