Бус Таркинтон - Суета и смятение

Биббз выглядел огорченным.

— Стихотворение не НАСТОЛЬКО плохое, Эдит. Тебе же было всего семнадцать, когда ты его написала.

— Ох, замолчи! — огрызнулась она. — Жалею, что у меня пальцы не отвалились, когда я впервые к нему прикоснулась. Может, тогда у меня хватило бы ума не трогать его. Напрасно я так поступила, вот и мучаюсь…

— Хватит тебе, — успокоил брат. — Со мной никогда в жизни не случалось ничего столь лестного. То была моя лебединая песнь перед отправкой в цех, мне приятно, что кому-то оно так понравилось и…

— А мне оно НЕ нравится! — воскликнула она. — Я его даже не понимаю… папа носится с этой наградой, как курица с яйцом. Ненавижу! По правде говоря, я и не думала, что получу приз.

— Может, они подумали, что отец выделит школе денег, — пробормотал Биббз.

— Ну, мне надо было что-то сдать, а я не могла написать НИ СТРОЧКИ! Ненавижу поэзию, к тому же Бобби Лэмхорн теперь меня подначивает «пением средь ясных звезд». В его устах это звучит так слезливо и сладенько. Ненавижу!

— Эдит, с этим надо что-то делать. Уезжай за границу, смени имя…

— Заткнись! Я кого-нибудь найму, чтобы эту гадость украли, сожгу ее при первом же удобном случае. — Она раздраженно пошла к двери. — Хотелось бы думать, что стишок меня не переживет!

— Эдит! — позвал Биббз, когда она была уже в коридоре.

— Что еще?

— Хочу спросить: я и впрямь выгляжу лучше… или ты успела ко мне привыкнуть?

— О чем это ты? — сказала она, вновь появившись на пороге.

— В первый день, на вокзале, ты не могла на меня смотреть, — объяснил Биббз в своей бесстрастной манере. — А теперь я заметил, что можешь. Вот я и спрашиваю…

— Ты выглядишь гораздо лучше, — весело сообщила она. — Месяц дома чудесным образом тебя преобразил. Такая вот перемена.

— Да, мне и в лечебнице сказали — о перемене.

— Ты выглядишь хуже всех моих знакомых, — совершенно серьезно заявила Эдит. — Но не мне судить. Трупов мне видеть не доводилось, как и смертельно больных, так что на меня в этом деле полагаться не стоит. Я просто рада подтвердить, что сейчас ты действительно смотришься не так плохо. А поначалу я правда взглянуть на тебя не могла. Ты был такой белый… Ну, по-моему, тощим ты остался, но бледность теперь почти нормальная, не как у привидения. Сейчас от твоего вида не… не…

— Не тошнит?

— Можно… и так сказать! — засмеялась она. — И с каждым днем цвет лица у тебя улучшается, уж поверь мне. Ты быстро поправляешься.

— Боюсь… боюсь, что так, — грустно сказал он.

— «Боюсь»! Вот чудак! Кажется, ты опасаешься, что стоит тебе выздороветь, отец тут же отправит тебя на работу в цех. Я слышала что-то такое от него на новоселье… — Ее прервал раздавшийся звонок, и она бросила взгляд на часы. — Бобби Лэмхорн! Я везу его посмотреть на участок за городом. Пока, Биббз!

Когда она ушла, Биббз принялся обреченно маячить между полками, скользя глазами по названиям на корешках книг. Библиотека по большей части включала в себя собрания сочинений в дорогих изданиях: Ирвинг, По, Купер, Голдсмит, Скотт, Байрон, Бёрнс, Лонгфелло, Теннисон, Хьюм, Гиббон, Прескотт, Теккерей, Диккенс, де Мюссе, Бальзак, Готье, Флобер, Гёте, Шиллер, Данте и Тассо. На многочисленных полках стояли энциклопедии, антологии, «избранная классика», «шедевры восточной литературы», «выдающиеся речи», а за ними — «библиотеки» «художественной прозы», «драматургии» и «современной науки». Всё это служило отличным украшением: большие, дорогие тома, в глянцевых переплетах которых то там, то здесь мерцали блики огня, потрескивающего в роскошном готическом камине; у Биббза сложилось впечатление, что для торговца, сбывшего с рук это скопище книг, оно было удачной сделкой, для слуг в белых ливрейных фраках — источником пыли, но больше никто не обращал на библиотеку внимания. Да и сам он не тронул ни страницы.

Где-то в доме пробили часы, и в дверях появился лучащийся улыбкой белый фрак с шубой в руке.

— Пора, мистр Биббз, — объявил он. — Ваша ма пркзала укутать вас для пргулки, но она с вами нонче не едет, и не збудьте зайти к па в чтыре. Усё гтово, ср.

Он обрядил Биббза для предписанной доктором Гурнеем ежедневной прогулки и с видом церемониймейстера прошествовал вперед. В холле они миновали мавра; Биббз остановился, а белый фрак с шиком распахнул дверь и снисходительно махнул шоферу, ожидающему в автомобиле на аллее перед особняком.

— Джордж, помню, я спрашивал тебя в первый день после моего приезда, что ты думаешь об этой «статуе», — задумчиво произнес Биббз. — Что ты тогда мне сказал?

— Да, ср! — Джордж издал смешок, прекрасно зная, что по какой-то неизвестной причине Биббзу нравится выслушивать его мнение о мавре. — Спрашвали и на первый день, и на следъющий, да почти кажный день опосля приезда спрашваете, а в прошлое вскрсенье ажно два раза спрсили. — Он с достоинством кивнул. — Как по мне, в энтой статуе есть что-то шибко ламиДАЛЬное!

— Шибко какое?

— Шибко ламиДАЛЬное, — прыснул Джордж. — А ЧТО энто слово значит, мистр Биббз?

— В первый раз его слышу, Джордж. А ты где слышал?

— Я и не слышал! — сказал Джордж. — Как-то сидел, об жизни думал, а тут будто обухом по башке — ламиДАЛЬный, эвона как! И славно оно так звучит, точно чего-то да значит!

— Надо подумать, по-моему, тоже должно что-то означать. О да…

— Правда? — воскликнул Джордж. — И ЧТО?

— Безусловно, оно создано для этой самой статуи, — убежденно сказал Биббз, залезая в машину. — Это ламиДАЛЬная статуя.

— Эге! — Джордж был в восторге. — Пгодите! Слушайте! Ну, ср, статуя шибко ламиДАЛЬная, прям беда скока энта ламиДАЛЬная статуя пыли сбирает!

— Даже не сомневаюсь! — ответил Биббз. Двигатель заурчал, и через мгновение автомобиль скрылся из вида.

Джордж повернулся к «мистру» Джексону, благосклонно подслушивавшему разговор из коридора.

— Завсегда одно и то же, мистр Джексон. «Даж не сумлеваюсь!» Кажный день пытает меня про энту ламиДАЛЬную статую и завсегда кончает словами «Даж не сумлеваюсь!» Знаете, мистр Джексон, ежли он с хворобой справится, он им еще пкажет, мистр Джексон. Они им еще будут грдиться, да, ср, держу пари!

— Погоди-ка, Джордж, с пари! — остановил мистер Джексон энтузиаста. — Белые в энтом доме знают его получшей тебя. А пари держишь токмо ты!

— А я рискну! — весело вскричал Джордж. — Ставлю усе свои деньги! Энтот парнишка им задаст!

Пророчество, беспечно основанное на одобрении слова «ламидальный», полностью противоречило иному прогнозу судьбы Биббза, прозвучавшему двадцать минут спустя из уст непредвзятого судьи.

Джим Шеридан, колесящий по округе с Мэри Вертриз на собственном скоростном автомобиле, встретил инвалида на шоссе. Они ехали навстречу друг другу, и из машины Джима на краткий миг стало видно, как Биббз одиноко сидит позади шофера — меловое пятно лица казалось пугающе белым на фоне черного меха шапки и воротника. Однако, увидев, как Мэри кивнула ему, Биббз зарделся.