Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

Августа 14‐го дня 1823 г. [366]скончался в С. Петербурге, на 56‐м году от рождения, всеми любимый и уважаемый В. А. Плавильщиков. Сие имя прославил на русской сцене и в литературе старший брат его, Петр Алексеевич [367], отличный актер и сочинитель многих театральных пиес, заслуживший любовь публики и внимание императрицы Екатерины II. Покойный Василий Алексеевич равно любил словесность, как и брат его, но, не чувствуя в себе довольно способностей, чтобы следовать его примеру, вознамерился сделаться посредником между публикою и сочинителями, избрав себе состояние типографщика и книгопродавца. Прибыв из Москвы в С. Петербург лет 30 тому назад, он сперва взял на откуп губернскую, а после театральную типографии, и завел книжную торговлю в Гостином дворе. Видя недостаток средств к распространению охоты к чтению и удовлетворению оной между небогатыми людьми, Плавильщиков решился устроить библиотеку для чтения русских книг, по примеру иностранных сего рода заведений [368]. Между частными людьми ему принадлежит слава первого основателя сего полезного учреждения в России. До открытия его библиотеки, воспоследовавшего 10 сентября 1816 года, книги для чтения можно было получать по неопределенному условию из книжных лавок, не по выбору читателей, но по воле книгопродавцев, обыкновенно из числа книг испорченных или устаревших. В. А. Плавильщиков при своей библиотеке имел и типографию и занимался изданием полезных и учебных книг; так, например, он издал: «Курс математики» Лакроа, «Всеобщую историю» Шрекка, грамматики латинскую и малороссийскую, «Римскую историю» Гольдсмита, сочинения к[нязя] И. М. Долгорукова, «Рассуждение о старом и новом слоге» А. С. Шишкова [369]и проч.

Плавильщиков вел жизнь деятельную, но скромную и единообразную, а потому она небогата приключениями и анекдотами, которые в глазах публики составляют занимательность жизнеописаний. Жизнь его исполнена добрыми делами христианского благочестия и примерами честности и благотворительности, которые имеют достоинство пред лицом Всевышнего и будут повторяться в молитвах – а не в книгах!

Мы видели заслуги Плавильщикова в области просвещения; не станем говорить о его частной жизни, в продолжение коей он своею честностью, любезностью и просвещенным умом снискал друзей и почитателей, пребывших ему верными до пределов гроба, но мы должны упомянуть в пример его собратиям о его поведении в торговых сношениях и оборотах. Плавильщиков никогда не задерживал, под разными предлогами, чужой собственности, напротив того, охотно делился своею с друзьями и литераторами. Он не промышлял мелкими средствами под пышною вывескою; без верных способов не предпринимал огромных изданий и делился, но не присваивал себе чужих выгод. Его магазин представлял тихий кабинет муз, где собиралися ученые и литераторы делать выправки, выписки и взаимно совещаться, а не рассказывать оскорбительные анекдоты и читать на отсутствующих эпиграммы и сатиры. С поведением хозяина сообразовались посетители, и в его магазине не произошло никогда ни одного неприятного случая. Все почти литераторы безденежно пользовались его библиотекою, и почтенный Плавильщиков, имея всегда в виду полезную цель оной, на смертном одре изъявил волю, чтобы она по его кончине оставалась на прежнем положении. На погребении сего честного книгопродавца, воспоследовавшем 17 августа, присутствовали почти все литераторы и любители российской словесности, и оплакивали его кончину. Мы поставляем себе приятною обязанностию от имени всех друзей покойного Плавильщикова изъявить душевную благодарность почтенным и отличным врачам сей столицы О. О. Реману, С. Ф. Гаевскому, Н. Ф. Арендту и И. Я. Геннингу, которые по первому призванию друзей покойного немедленно явились на помощь страдавшему и к облегчению его употребили все свое искусство, увы, бессильное противу непреложных законов природы!

При сей невозвратной потере одно утешение остается для друзей Плавильщикова и любителей отечественной словесности: его библиотека и книжная торговля остается в прежнем виде и на прежнем основании. А. Ф. Смирдин, заведовавший вполне делами Плавильщикова при его жизни, часть библиотеки получил по духовному завещанию, а остальное приобрел от наследников и возвысил достоинство сего заведения и добрую его славу своею предприимчивостию и честностью в оборотах. Цветущее состояние книжной торговли, типографии и библиотеки, основанных Плавильщиковым, есть лучший для него памятник. За сие друзья просвещения и Плавильщикова обязаны г-ну Смирдину.

Было золотое время для русских книгопродавцев (покоящихся уже в могиле), когда они наживали каменные домы и огромные капиталы изданием сонников, песенников, гадательных книг, письмовников, всеобщих стряпчих и секретарей, и жизнеописаний известных воров и мошенников, каковы были Ванька Каин и Картуш [371]. Книгопродавцы имели свою ватагу, составляемую из недоучившихся и праздношатающихся усердных поклонников Бахуса [372]. Их набирали для работы и щедрою рукою выплачивали по пяти рублей ассигнациями за печатный лист перевода и по десяти рублей ассигнациями за печатный оригинальный лист. Истинные, даровитые литераторы печатали свои сочинения на собственный счет или на счет достаточных покровителей литературы, которых тогда было много. Важнейшие иностранные сочинения переводились и печатались на счет правительства или также на счет меценатов. Книгопродавцы только продавали вышедшие в свет книги, побирая от 50 до 20 процентов за комиссию, и не входили в дела с литераторами. За особенное счастие почитал литератор, если книгопродавец, напечатав его сочинение или перевод в свою пользу, дарил автору несколько экземпляров! Н. И. Греч в своем «Опыте краткой истории русской литературы» (издание 1822 г., стр. 203) рассказывает, что Костров предлагал книгопродавцу перевод остальных шести песней «Илиады» и что «варвар не давал за них более полутораста рублей (ассигнациями), и оскорбленный поэт бросил их в огонь» [373].

Прошло много времени, и никто не полагал, чтоб книгопродавцы стали когда-либо действовать по-европейски в литературе, и вдруг, в двадцатых годах, разнесся слух, что молодой книгопродавец Александр Филиппович Смирдин, приняв книжную торговлю после Плавильщикова, по его завещанию, купил у И. А. Крылова его басни за 40 000 рублей ассигнациями [374]и платит по червонцу за каждый стих А. С. Пушкина! Можно себе представить, какой поднялся шум в литературном мире! В Петербурге, в Москве, внутри России никто не хотел верить этой баснословной вести. Кто таков этот Смирдин? что это за человек? – спрашивали повсюду. А вот кто был этот Смирдин.