Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

С 1807 г. он находился в книжной торговле, сперва мальчиком, потом приказчиком, впоследствии управляющим всею торговлею Плавильщикова, который, чувствуя приближение своей кончины, призвал к себе двух старинных своих приятелей литераторов, И. И. Ястребцова и В. М. Федорова, и при них сделал завещание, которым отказал своему приказчику Смирдину, за его честность и истинную любовь к литературе, весь свой книжный товар, с некоторыми условиями на счет своей родни, и Александр Филиппович Смирдин стал самостоятельным книгопродавцем. Первою его мыслью и первым делом было – двинуть русскую литературу и дать ей ход. Само по себе разумеется, что каждый недостаточный человек посвящает свое время и труды тому, что доставляет ему и его семейству честное пропитание. Произведения словесности, составленные на досуге , в промежутки между главными занятиями жизни, всегда носят на себе печать недосуга . Карамзин посвятил всю свою жизнь, всю свою деятельность литературе, и он у нас образцовый писатель (не во гнев будь сказано натуральной школе). В. А. Жуковский воспевал славу русскую, во стане русских воинов , в буквальном смысле [375], т. е. повсюду и всегда занимался литературою. Но на что тут примеры, когда во всех странах мира, в древние и новые времена, принято за аксиому, что литература требует от своих сынов пожертвования всей их жизни и всего их времени! Dulce est et decorum labore honesti victum comparare [376]. Щедрым и благородным возмездием за труды А. Ф. Смирдин вознамерился привлечь все дарования, все способности на поприще литературы – и успел в этом. Русская литература быстро возвысилась. У меня нет места в «Пчелке» [377]для исчисления всего, что издал Смирдин, с приличным возмездием за труды писателям. «История» Карамзина, сочинения Жуковского, Пушкина, Батюшкова, Козлова [378], словом все , что было и вновь появлялось лучшего в стихах и прозе, в течение двадцати лет, издано Смирдиным. Мало этого: он вознамерился соединить труды всех русских писателей и основал журнал «Библиотека для чтения», в котором, в первые и славные годы его существования, участвовали своими трудами все без исключения русские писатели [379]. Дело не пошло – не по вине Смирдина! Потом он соединял труды всех русских писателей в своих превосходных изданиях «Сто русских литераторов» и «Новоселье» [380]. Одним словом, Смирдин сообщил литературе русской жизнь и движение, и во время своей деятельности приобрел общую любовь, неограниченную доверенность и уважение всех русских литераторов и любовь публики. Редкий пример в целом мире, единственный в России!

Богатые издания и предприятия, вследствие чужих советов, поручительства за других, несостоятельность многих книгопродавцев и разные неудачи, истощив капитал Смирдина, заставили его прибегнуть к займам, чрезвычайно обременительным, и огромная книжная его торговля кончилась книжною лотереею, дозволенною отеческим нашим правительством доброму, честному и полезному человеку [381]. Изменились обстоятельства Смирдина, и все изменилось. Никогда не хотел Смирдин, возросший в кругу истинных литераторов, быть глашатаем и производителем так называемой натуральной школы , и теперь, приближаясь к старости, он вознамерился окончить свою полезную деятельность делом колоссальным, в полном смысле патриотическим – сооружением нетленного памятника русскому уму и русскому чувству, проявившимся в литературе народной, и предпринял издание «Полного собрания сочинений русских авторов» [382].

Здесь получено известие, что в Москве умер скоропостижно (4 февраля) весьма замечательный человек в русском книгоделии, Василий Васильевич Логинов, лет пятидесяти от рождения. Он имел в Москве свою типографию, книжную лавку, библиотеку для чтения, литографию и гравировальню. Более пятисот человек русских мужичков разносили и развозили по всему Русскому царству русские книги и картинки, принадлежащие Логинову. У него был в ведении особый класс писателей и граверов, работавших по его заказам. Например, «Иван Выжигин» имел успех [384], и в Москве тотчас появилась книга «Семейство Ивана Выжигина» [385]. Повести Александра Марлинского приняты были хорошо публикою [386], и в Москве появились немедленно: Новые повести А. М. [387]И все это укладывалось на возы или в коробки, и кружило по всей России, по усадьбам, по уездным и заштатным городам. Парижские карикатуры, портреты великих мужей, военные сцены и т. п. немедленно переделывались в гравировальном заведении г. Логинова, раскрашивались и пускались в ход в новом виде. Покойный Логинов был последним прибежищем для петербургских и московских книгопродавцев. Они обращались к нему, как мусульмане обращаются к имаму Мекки, только не за пастырским наставлением, а за ходячею монетою. Не пошла книга, марш в Москву, к В. В. Логинову, и он покупал книги, большею частью на вес [388], и рассылал по России с красноречивыми объявлениями, сочиняемыми его писателями. Не знаем, издал ли что покойный Логинов замечательное [389], как А. Ф. Смирдин, покойный И. В. Сленин и нынешний деятель в нашей литературе М. Л. Ольхин, но знаем, что огромная типография, литография и гравировальное заведение г. Логинова были всегда завалены работою. Он доставлял умственную пищу читателям пятнадцатого класса (как выразился некогда покойный А. Ф. Воейков) [390]. Почти все простонародные сказки, сонники, песенники и т. п. выходили с фабрики г. Логинова, доставлявшего работу и занятия более тысячи человекам и сильно поддерживавшего бумажные фабрики. Миллионы рублей перекатились чрез руки покойного Логинова в течение его деятельной жизни. Не наше дело знать, сколько из этого осталось, но из тысячи его изданий в литературе не останется ничего. Все же покойный Логинов заслуживает благодарность за то, что, рассылая книги по России, многих научил читать и во многих возбудил охоту к чтению, а случается, что начинающий «Бовою Королевичем» [391]кончит «Историей» Карамзина. Только бы читали!

<���…> Я вспомнил об «Экономе», за который мне нет покоя ни днем, ни ночью, а вот человек, предложивший мне основать его, уже в могиле! Говорю об Иване Петровиче Песоцком, которого большая часть русских читателей почитала писателем и журналистом. Он был не писатель и не напечатал трех строк в жизни [393], не был журналистом, как мы понимаем это звание, веря, что журналистом может быть только литератор. Иван Петрович Песоцкий был добрый, любезный человек и издатель чужих сочинений, то, что по-французски называется éditeur, т. е. он покупал у авторов их литературные труды и издавал или отдельно, или в принадлежавших ему журналах, состоявших под редакциею литераторов. Песоцкий имел неоцененные качества издателя, а именно: любовь к литературе и уважение к литераторам, и притом много изящного вкуса или, правильнее, чутья. Ему недоставало безделицы: столько денег, сколько нужно было, чтоб двинуть литературу. Это маленькое обстоятельство затрудняло ход его предприятий и подрывало крылья его предприимчивости. Отец Песоцкого, честный московский купец, лишился большей части своего достояния во время нашествия французов. Последнее отдал он своим кредиторам, хотя и мог бы утаить оставшийся капитал, и остался беден. Иван Петрович Песоцкий воспитывался в Московском коммерческом училище и по выходе оттуда продолжал вести дело отца своего, но недолго. Связи его с некоторыми московскими литераторами увлекли его на литературное поприще, и он вознамерился сделаться издателем книг. В начале тридцатых годов Песоцкий переехал в Петербург, почти в одно время с некоторыми московскими литераторами и литературными спекуляторами. Он начал свою деятельность печатанием театральных пиес и небольших сочинений [394], и потом выхлопотал позволение основать «Репертуар русского театра» [395], издания полезного и почти необходимого, если б оно было специальное , как советовали Песоцкому многие опытные литераторы. Но, вошед в разряд обыкновенных литературных периодических изданий, «Репертуар» не мог выдержать их совместничества. Песоцкий передал его Ф. А. Кони, нынешнему его редактору, который переименовал «Репертуар» в «Пантеон», основанный им прежде с книгопродавцем В. П. Поляковым и слитый потом с «Репертуаром» [396]. После того Песоцкий предложил мне основать «Эконом, общеполезную хозяйственную библиотеку», на что я и согласился, по любви моей к сельскому хозяйству [397]. Польза «Эконома» доказывается его успехом, а между тем даже и «Литературная газета», принадлежащая г. Краевскому, и «Сын Отечества», бывший под редакциею К. А. Полевого [398], переняли программу «Эконома» и начали толковать о сельском и женском хозяйстве ! Не упоминаю о множестве книг и книжек, изданных Песоцким, потому что не имею под рукою материалов [399]. Довольно вспомнить о важном и истинно народном. Так, например, он предпринял издание «Русских песен», с словами, мелодиею и вариациями на них для фортепиано, поручив редакцию двум известным музыкантам: народному композитору г. Варламову и ученому знатоку музыки г. Кажинскому [400]. Цена изданию положена была самая дешевая, в той надежде, что каждое образованное русское семейство захочет иметь народные русские песни с мотивами и вариациями; но надежда Песоцкого не оправдалась. Хладнокровие образованного сословия к этому изданию было причиною его остановки. Почти та же участь постигла другое издание Песоцкого, в полном смысле народное и столь же высокое по идее, сколь прекрасное по исполнению, а именно издание: «Император Александр I и его сподвижники в 1812–1814 годах». Главную редакцию принял на себя знаменитый наш военный историк, генерал-лейтенант А. И. Михайловский-Данилевский, а для рисования портретов на камне Песоцкий пригласил из Парижа одного из лучших тамошних рисовальщиков. Дело выполнено превосходно: Песоцкий надеялся на поддержку со стороны публики – и снова обманулся в своих ожиданиях. Подписка не вознаграждала издержек по изданию, и оно перешло в другие руки. Скажем мимоходом, что теперешний издатель ведет дело также отлично, и должно надеяться, что наконец издание, предпринятое во славу храброго русского воинства и великого его вождя, найдет доступ к русскому сердцу, особенно в нынешнее время, когда слава прошедшего времени, основанная на вере и верности, должна руководствовать нас в будущем [401]. О «Литературной газете» нечего упоминать. Она беспрерывно переходит из рук в руки [402].