Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

7. Дивиться ли, однако ж, незнанию событий 1791 года, если такое, и еще хуже незнание оказывается в делах 1806 года, о которых рассказывали Ф. В. маршалы Наполеона? Говорим о прусской кампании, рассказ об коей Ф. В., повторим наши слова, есть «ряд ошибок в историческом и военном отношении». Тут еще беда не велика: чего не знаешь, учись и узнай, и, как говорит Гораций (перевод Мерзлякова):

Но то беда, что многие учиться-то не хотят, а если добрые люди заметят им ошибки их, они готовы спорить донельзя, а не сознаться! Оправданию рассказа о прусской кампании посвящены полторы колонны «С[еверной] п[челы]», и противник Ф. В. осыпан тут колкостями и насмешками. Впрочем, Ф. В. оправдывается только в том, что Наполеон чрезвычайно ласкал Пруссию и перед битвою 14/2 октября умолял не воевать; что он писал письмо прусскому королю и отдавал ему не только Ганновер, но и всю власть в северной Германии; что магазины прусские были в Заальбурге, Заальфельде [650]и Шлейце и что когда пруссаки дрались при Иене и Ауерштедте, они точно стояли спиною к Рейну, а лицом к Эльбе . И только! И тут является у Ф. В. один защитник, Биньон, из которого выписывает он историю войны и политики 1806 года. «Прочтите Биньона, узнайте, чего не знали – советуем прочесть Биньона – кому верить, Биньону или Полевому!» И все это пересыпается шуточками, вроде следующих: «Полевой изволит печатать – Полевой историк Наполеона и разных других историй – искусство ваше, г-н Полевой, в стратегии мы видели в расположении битв в драмах ваших , а истории вашей в руки не возьмем (беда! мы чуть не плачем с горя!) – вы взялись писать историю Наполеона, не изучая военной истории Наполеоновой – за человека страшно – о великий стратегик !» И в заключение Ф. В. хохочет: «…все это так забавно, что мы не могли не расхохотаться , но не выписываем, потому что это уж слишком…» Договаривайте, г-н Ф. Булгарин! Что же: слишком ?

Мы насмехаться с вами не будем, а поучим вас, Ф. В., как учили теперь уже не раз. Начнем с того, что Биньона знаем мы получше вас. Его сочинение было бы превосходно, как книга дипломата, если бы не безобразило его пристрастие к Наполеону, а по военной части Биньон хуже вашего Пирера. Ссылаться на Биньона в военном деле, все равно что ссылаться на ваши «Воспоминания», а чтобы доказать вам то и другое, извольте слушать:

Выше мы говорили вам, что после похода 1791 г. и мира в 1794 г. политика Пруссии изменилась. Она сделалась каким-то политическим недоумением. Правда, что и Наполеон до 1805 года всячески, действительно, ласкал Пруссию. Но когда дерзкий переход его через владения Пруссии в 1805 г. возбудил было негодование пруссаков, колебание политическое не прекратилось, и когда, управившись с Австриею, с конца 1805 Наполеон совершенно изменил свою прежнюю политику с пруссаками, Пруссия явилась в самом затруднительном положении. Укоряя Пруссию в неискренности дружбы и вводя ее в войну с Англиею, Наполеон принудил ее, Шенбруннским договором, взять Ганновер [651], заключить с ним союз, отдать ему Аншпах [652]. Тщетно хотели смягчения условий. Наполеон предложил мир или войну, и союз подтвержден был в Париже февраля 5-го. Англия и Швеция объявили после того Пруссии войну в апреле. Между тем Наполеон отдал Неаполь и Голландию братьям своим, с титулами королей, учредил герцогства своим маршалам, делил Португалию с Князем Мира, возбудил к войне с Россиею Турцию и увлек Пруссию в войну с Англиею, начав в то же время переговоры с Англиею о мире, где первым условием было возвращение Англии Ганновера, за который она воевала с Пруссиею и губила прусскую торговлю. Между тем войска Наполеоновы не только не оставляли Германии, но двигались из Австрии к границам Пруссии; Наполеон самовластвовал в немецкой земле, даже расстреливал чужих подданных (вспомните историю Пальма [653]) и наконец составил Рейнский союз июля 17-го. Римская империя разрушена была после сего августа 6-го, а Россия заключила мир с Наполеоном 20 июля. Пруссия обратилась с объяснениями к Наполеону. Он предложил ей составить Северный германский союз из Пруссии, Саксонии, Гессена, Ангальта, Мекленбурга. Никто не смел согласиться на предлагаемый союз, а между тем Наполеон тайно уговаривал к Рейнскому союзу Саксонию и Гессен, самовластно занимал прусские города и в конце августа привел свои войска в движение. Оставался выбор между уничтожением или войною. Пруссия обратилась к Австрии и России. Австрия отказалась, но император Александр, не утвердивший мира, заключенного с Наполеоном, готов был на союз, и, ободренная им, августа 10‐го Пруссия начала ставить свои войска на военную ногу. Желая отвлечь внимание Наполеона, к нему отправили генерала Кнобельсдорфа говорить о мире. Он оставил его в Париже переговаривать с другими, сентября 25‐го выехал из Парижа и октября 6‐го был уже в Бамберге, куда сдвинулось у него 180 000 войска. Король прусский выехал в свою армию 21 сентября. Поздно было тогда думать, откладывать, дожидаться субсидий Англии, с которою шли переговоры, ждать прихода русских войск, не вполне еще оправившихся после похода 1805 года и отчасти занятых в Турции; они не могли начать военных действий ранее ноября. Пруссаки имели до 120 000 войска; к ним обещали присоединиться еще 20 000 гессенцев. Положили вести до времени оборонительную войну и полагали 140 000 достаточным удержать Наполеона. Сентября 25‐го король прусский отправил письмо к Наполеону, где исчислял ему все обиды и причины войны, октября 1‐го подана о том же нота Кнобельсдорфа. Ответа требовали к 8 октября, и условиями мира предлагали выход французов из Германии прежде всяких переговоров. Октября 9‐го издан прусский манифест о войне. Но еще октября 7‐го Наполеон известил сенат свой о начале войны, издал гордый приказ по армии и в тот же день начал битвы; 8‐го французы заняли уже Заальбург и Шлейц, а 10‐го Заальфельд. Когда же и где «Франция чрезвычайно ласкалась к Пруссии и обещала большие выгоды, требуя одного неутралитета » (Воспом[инания], стр. 221)? Прежде, до осени 1805 года, так, но с Аустерлицкой битвы дела Наполеона являли только ряд нестерпимых оскорблений Пруссии. Казалось, какую-то ненависть питал к Пруссии Наполеон, хотел не только победить, но унизить ее, и потом истощал он все средства к ее уничтожению, что и совершилось бы без заступления Александра. Во всех переговорах его с Пруссиею была какая-то особенная дерзость и наглость, и история находит даже всему этому объяснения в характере Наполеона и тогдашних событиях. «Но Наполеон предлагал королю мир, на прежних условиях (Ганновер и Северный союз), в письме к нему из Бамберга, которое король получил перед Иенскою битвою» (С[еверная] п[чела], стр. 83). Ф. В., помилуйте! Да читали ль вы это письмо? Оно было злобною насмешкою сильного гордеца над беззащитною жертвою. Называя требование выхода войск французских из Германии бесчестием, Наполеон выхвалял свое миролюбие, свою готовность к миру и предвещал, что пруссаки будут разбиты (V. M. a demandé mon deshonneur, elle devait être certaine de ma réponse. La guerre est donc faite entre nous, l’alliance rompue pour jamais… Sire, V. M. sera vaincue [654]).