Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Князь Карл Радзивилл любил пиры, попойки и шумную жизнь. Только за десять лет до смерти, будучи уже слепым, отказался он от крепких напитков. Можно себе представить, что за содом был в несвижском замке при беспрестанных съездах дворянства, при множестве домашних! Рассказывают чудеса о любовных интригах, поединках, количестве выпитого вина и т. под.

Князь Карл Радзивилл был тверд в данном слове, честен и добродушен в высшей степени, но при этом был чрезвычайно вспыльчив и насильствен в своем гневе. Можно вообразить, какие случались иногда происшествия! Вспыльчивость и вино – это огонь и порох. Беда, кто попадался ему в минуту гнева! Но его скоро можно было успокоить. В молодости он позволял себе иногда шалости непростительные, посещая, незваный, с шайкою окружавших его развратников домы, где была красавица, жена или дочь. За одно такое приключение он был позван в суд в 1764 году, и как князь Карл Радзивилл противился избранию в короли Станислава Августа Понятовского и даже составил противу него конфедерацию в Радоме [1171], то преданная королю партия воспользовалась этим случаем и осудила его на лишение всех занимаемых им званий, на вечное изгнание из отечества и на секвестрацию всего имущества. Он бежал с 200 всадников своих в Турцию, а после того жил в Дрездене на деньги, присылаемые тайно преданными ему арендаторами. Недолго он оставался в бездействии и, пристав к Барской конфедерации [1172], которой был объявлен главою, в 1767 году вошел с торжеством в Вильно, с 2 000 конной шляхты. Помирившись с королем, князь Карл выхлопотал на сейме 1768 года уничтожение решения 1764 года и получил обратно чины, староства и собственное имение. Когда король пристал к другой конфедерации, которой и Россия покровительствовала, князю Карлу Радзивиллу пожалован русский генеральский чин, и он с русскими войсками вступил в Варшаву. Но видя, что эта конфедерация стремится к цели, противной его видам, князь Карл ушел тайно в Литву и стал собирать в Несвиже своих единомышленников. Русские напали на Несвиж и разогнали его приверженцев. После этого происшествия он ушел с сокровищами своими и значительными суммами в Австрию. Там нашел он одну искательницу приключений, называвшуюся княжною Таракановой, и был так легковерен, что надеялся посредством ее лишить престола императрицу Екатерину II! [1173] [1174]Кончилось тем, что князь Карл должен был покориться обстоятельствам: испросил прощение у императрицы Екатерины II и возвратился в Несвиж, решившись отказаться навсегда от всякого участия в политических делах. Он жил спокойно в своих поместьях, довольствуясь прозванием литовского короля , данным ему по чрезвычайному его влиянию на умы шляхты литовской, которая его обожала [1175].

Хотя князю Карлу Радзивиллу старались дать блистательное воспитание, но он мало чему выучился и недостаток познаний прикрывал своим остроумием. Чтения он не любил, и когда поверенные и секретари подавали ему бумаги к подписанию, он часто повторял: «Черт бы взял того, кто меня научил писать!» Страсть его была, как я уже упоминал, рассказывать о себе небылицы. Это была его поэзия. Например, он говорил, что в одном морском путешествии поймал сирену, влюбился в нее и женился. Она родила ему пять бочек сельдей – и ушла в море! Рассказывал он, что, купаясь в Немане, поймал руками огромного лосося и, не могши его удержать, сел на него верхом, проплыл на нем 20 миль до местечка Свержня и возвратился в Несвиж пешком, в то самое время когда по нем служили панихиду. Он уверял, что однажды на охоте, увидев двух диких кабанов, бегущих один за другим, выстрелил в них. Один кабан побежал, а другой остался на месте. Князь быстро подбежал к нему и увидел, что кабан этот слеп и держит в зубах отстреленный хвост другого кабана, своего вожатого. Князь привязал снурок к хвосту и привел таким образом домой живого кабана! Чтоб нравиться ему, окружающие должны были представляться верящими его вымыслам. Рассказывали, что он был весьма суеверен, боялся чертей и мертвецов и что в его спальне должны были всегда бодрствовать, всю ночь, два лакея. Вот анекдот, которым доказывали, как он верил мертвецам и как боялся их [1176].

По одной стороне кафедрального католического костела в Несвиже находится колокольня, а по другой часовня (kaplica), называемая Булгариновскою [1177]. Здесь лежит прах деда моего, Булгарина, вотчинника Грицевич, который, как я уже сказал, убил в пограничном споре помещика Узловского [1178]. Раскаявшись в этом поступке, до которого довела его врожденная ему пылкость и вспыльчивость, дед мой выстроил эту часовню и сделал вклад в церковь, с тем чтоб его похоронили в часовне и чтоб за душу его еженедельно служили панихиду, на вечные времена. В одно Светлое Христово Воскресение князь Карл Радзивилл, едучи к заутрене, услышал, что кучер кричит форейтору: «Не бери направо, а поезжай прямо, мимо Булгариновской часовни!» Возвратясь в замок, с многочисленною свитою дворян, и порядочно залив пасху венгерским вином, князь заметил, что в числе гостей, приехавших издалека к празднику, нет ни одного Булгарина. Князь разгневался. Сообщивший этот анекдот в «Атенеум» не знал побудительной причины происшествия, и для пояснения дела я должен присовокупить, что в это время двоюродный брат моего отца, подкоморий Булгарин, вотчинник Щёнова, в Новогрудском воеводстве, перешел с политическою своею партиею на сторону князя Сапеги, канцлера княжества Литовского, противившегося видам князя Радзивилла. Вот что возбудило гнев князя при имени Булгарина. «А по какому праву господин Булгарин поместился возле моего костела?» – спросил князь Карл Радзивилл окружавших его. Ему рассказали происшествие. «Я не хочу, чтоб убийцы лежали возле Радзивиллов! Выбросить немедленно в поле Булгарина!» Каноник Госс, священник замка, объяснил князю, что духовные законы запрещают вырывать тела из могил. «Так подвезть пушки и разбить ядрами часовню!» – воскликнул князь. Ему отвечали, что при этом можно сжечь весь город. «Если так, то я сам поеду и управлюсь с этим Булгариным!.. Запречь лошадей!» – Когда подали карету, князь попросил одного из своих любимцев (Леона Боровского) ехать с ним и отправился к часовне. Приехав на место, князь просил Боровского, чтоб он вызвал Булгарина от его имени на поединок. Надлежало повиноваться. «Господин Булгарин, его сиятельство вызывает вас на поединок!» – закричал Боровский, вошед в часовню. «А что?» – спросил князь из кареты. «Молчит!» – отвечал Боровский. «Следовательно трус! – примолвил князь. – Скажи ему это!» – «Его сиятельство почитает вас трусом!» – прокричал Боровский. «А что?» – спросил снова князь. «Молчит!» – «Скажи ему: дурак!» Боровский повторил слова князя, который снова спросил: «А что?» Боровский, чтоб кончить фарс, который, вероятно, ему наскучил, отвечал: «Молчит, но, кажется, сам идет, потому что в склепе что-то шевелится!» – «Когда так, поворачивай лошадей! Не хват, когда не отозвался на первый вызов, и я не хочу иметь дела с людьми, которых по три раза надобно вызывать на дуэль». Тем дело и кончилось, и часовня Булгариновская стоит невредимою до сего времени.