Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Впрочем, мне кажется, что этот фарс князь Карл Радзивилл сыграл более для того, чтоб к Булгариным дошла весть о его к ним неприязни, а что он мог струсить, когда Боровский сказал, что в склепе что-то шевелится, – об этом не спорю. Иезуитское воспитание распространило в Польше всевозможные суеверия, и тогда весьма многие более верили в мертвецов, чем в живых!..

При конце жизни князь Карл Радзивилл уже не был так богат, как в цветущих летах. Огромные его вотчины в Белоруссии по присоединении этого края к России были конфискованы, потому что он не хотел присягнуть на верноподданство, а между тем долги его чрезвычайно возросли. Но все же по смерти своей в 1790 году оставил он огромное именье и два майората: Несвиж и Олыку.

Над пятилетним князем Домиником учреждена была опека под председательством двоюродного дяди его, князя Матвея Радзивилла [1179]. Опека сохранила всю движимость, уплатила много долгов и привела управление именьями в некоторый порядок. Князь Доминик, пришед в возраст, хотя не был так богат, как его дядя, но все же был первым богачом в России. Когда я приехал к нему в Несвиж, он был на двадцать втором году возраста, недавно еще вышел из опеки и вступил в управление огромным своим имением.

Несвиж был тогда очень порядочный город. В нем жило множество старых слуг радзивилловской фамилии, с своими семействами, учители школы, много семейств, вверивших свои капиталы радзивилловской кассе, и кроме того, беспрерывно толпились в городе множество приезжих помещиков. Купеческое сословие, как водится в Польше, главнейше состояло из евреев, между которыми были весьма богатые. Ремесленники всякого рода, разумеется, большею частью захожие немцы, также находили здесь работу и хорошую за нее плату. Были доктора и аптека, что также привлекало в Несвиж окрестных жителей. Лавки богаты были товарами. Контрабанда процветала тогда в западных губерниях, и в жидовских лавках можно было получить самые дорогие произведения иностранных мануфактур. Город показался мне многолюдным и оживленным.

Я приехал в Несвиж утром и остановился в весьма порядочном трактире. Хозяин был шляхтич, а управляла всем жена его, женщина проворная и ласковая, как почти все польки. Явился тотчас жид-фактор с предложением услуг. За червонец он достал мне порядочную коляску с парою лошадей, до вечера, и я в полдень отправился в замок.

Радзивилловский замок был некрасив снаружи и не имел никакой архитектурной формы [1180]. В середине каменный двухэтажный дом с некрасивым подъездом; по бокам примыкающие к нему флигели. В одном флигеле находилась домашняя церковь, в другом было помещение для служащих. Конюшни и другие строения были в стороне. У подъезда стояли арапы и множество лакеев в ливрее. По прекрасной и широкой лестнице взошел я в залу, где находилось несколько дворских [1181]княжеских, и просил доложить обо мне князю, что и было немедленно исполнено. «Князь очень рад вас видеть», – сказал вежливый дворский и просил меня следовать за ним. Князь находился в своем кабинете, меблированном со вкусом, по последней моде. С ним было несколько из его приятелей, почти безвыездно живших в Несвиже. Они стояли вокруг стола и рассматривали какие-то вещи. Когда я вошел в двери, князь тотчас оставил группу, пошел ко мне навстречу, взял меня за руку и сказал, что чрезвычайно рад познакомиться с одним из членов дружеской Радзивиллам фамилии.

Князь Доминик Радзивилл был прекрасный и стройный молодой человек, хорошего роста. Он был белокур, черты лица имел правильные и приятные, и хотя был несколько рябоват, но это нисколько его не безобразило. Во взгляде его и в улыбке выражалась чистая, благородная, кроткая душа. На нем был светло-синий фрак и светлое исподнее платье. Сапоги были с отворотами, по тогдашней моде. На груди князя были знак Малтийского ордена и звезда Виртембергского ордена Св. Губерта [1182], которую он получил, кажется, при рождении, как принадлежащий к фамилии, по матери своей княгине Тур-и-Таксис. «Надеюсь, что вы погостите у меня некоторое время», – сказал князь. Я отвечал, что рад бы, но что служба обязывает меня догонять полк. «По крайней мере, останьтесь несколько дней», – примолвил князь. Я изъявил согласие наклонением головы. «Господа, пойдемте завтракать!» – сказал князь и просил нас идти вперед. Меня, как гостя, не знакомого с обычаями дома, он взял под руку.

Мы сошли с крыльца. Князь, увидев мою коляску, сказал: «В моем доме вы не имеете нужды в экипаже» – и шепнул что-то на ухо служителю. Я думал, что мы идем завтракать в какую-нибудь беседку, в сад – и удивился, что мы идем в конюшню!

У князя Доминика Радзивилла были две сильные и непреодолимые страсти: он любил до безумия женщин и – лошадей, и ничего не жалел на них. Всех лошадей на его конюшнях было до трехсот, и они вместе верно стоили миллион рублей ассигнациями. Парадная конюшня, где стояли отборные верховые лошади, убрана была мрамором, зеркалами, бронзою, шелковыми занавесами, чиста, как стеклышко, проветрена, даже надушена. Никогда не видал я такой роскошной конюшни. Конюхи были прекрасно одеты, одни жокеями, другие по-мамелюкски, третьи по-берейторски. Князь обошел с хлыстиком в руках конюшню, называл по имени любимых лошадей, иных стегал, других гладил, утешался ими, и наконец мы взошли на эстраду, где подан был завтрак. Пока мы завтракали, для нас седлали лошадей, и мы, вышед из конюшни, сели на коней и поскакали в галоп за ворота.

Князь Доминик превосходно ездил верхом, сидел крепко и красиво. Проскакав верст десяток, мы возвратились к обеду в замок.

Не помню хорошо, был ли тогда князь Доминик женат на первой жене своей, из знаменитой фамилии Мнишех, с которой он вскоре развелся [1183]. Кажется, однако ж, что он уже был женат, но все же жены не было тогда в Несвиже. К обеду съехались гости, и между прочими приехал, с семейством, генерал Моравский, который был женат, как выше мною сказано, на тетке князя Доминика. Тут я в первый раз увидел дочь Моравского Теофилю, кузину князя Доминика [1184], бывшую потом его второю женою. В это время она была замужем за Старженьским. Тогда она была в первой молодости, прекрасная, ловкая, веселая и весьма приятная в обхождении. Приехало еще несколько семейств, из которых помню Рейтанов и Брохоцких. В числе холостяков помню родственника князя Доминика Радзивилла, Фаддея Чацкого, и двух братьев, Антона и Матвея Водзьбунов. Фаддей Чацкий и Матвей Водзьбун почитались первыми остряками между тогдашнею литовскою благовоспитанною молодежью, хотя Чацкий был выше. Матвей Водзьбун был шутник, но все, что ни делал забавного и что ни говорил смешного, делал это с величайшею флегмою, серьезно, что еще более нравилось. Тогда была в моде мистификация. Матвей Водзьбун хотел было попробовать на мне своей остроты – но осекся! С этих пор мы подружились.