Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Это сражение было самое кровопролитное в продолжение всей Шведской войны, или, лучше сказать, это была резня, а не сражение. Шведы потеряли в этой битве всех лучших своих офицеров, и более 2000 человек солдат пали на месте. По сознанию всех беспристрастных военных писателей, сражение при Оровайси было последний удар шведской армии (coup de grâce). Но шведы дрались с величайшим мужеством, и едва одно сражение в Европе в течение нынешнего века – Бородинское – может представить пример такого ожесточения и постоянства в оспаривании победы, как сражение при Оровайси. Дрались беспрерывно с 7‐ми часов утра до 12-ти вечера, в стрелках, колоннами, в шанцах, на штыках и в ручную схватку. С обеих сторон все были в деле, от генерала до солдата. С нашей стороны убит один офицер, ранено 25, без вести пропал один; нижних чинов убито 120, ранено 640, без вести пропало 108 человек [1523].

В присутствии одного шведского генерала сравнивали сражение при Оровайси с сражением при Маренго, в котором Наполеон точно так же, как граф Каменский, личным мужеством восстановил сражение, с батальоном консульской гвардии, и исторгнул победу у австрийцев. Храбрый шведский генерал улыбнулся и отвечал: «Уважаю Наполеона и сражение при Маренго почитаю великим подвигом; но… против него были не шведы!»

Наши войска провели ночь возле кирки Оровайси. Солдаты так были измучены, что не хотели даже варить пищи. Граф Каменский обошел кругом биваки, благодарил офицеров и солдат и посеял в них новый жар к битвам. С солнечным восходом войска уже были готовы к походу. С радостью смотрели наши на шведские батареи, шанцы и засеки, оставшиеся в тылу, и вспоминали о преодоленных трудностях как о веселой пирушке. Все благодарили графа Каменского за победу, и радостные восклицания раздавались при его появлении. Таков русский солдат! Он любит, как отца, начальника, который ведет его в опасности, если видит, что начальник разделяет с ним все трудности и стоит крепко за честь России. Граф Каменский знал дух русского солдата, любил его и заставлял переносить то, что другие почитали невозможным, а это-то именно и нравилось солдатам и офицерам. «Господа и вы, ребята, я на вас надеюсь!» – говорил граф Каменский пред трудным делом. «Не ошиблись, ваше сиятельство!» – отвечали офицеры. «Рады стараться», – повторяли солдаты, и трудности исчезали. Победа была постоянною спутницей корпуса графа Каменского!

В то время как происходило кровопролитное сражение при Оровайси, генерал Казачковский сражался при Нидергерми и при Нюкарлеби, желая завладеть переправою, а полковник Властов преследовал от Индесальми шведский отряд полковника Фияндта по дороге к Гамлекарлеби и далее к северу за Нюкарлеби. Фияндт, не зная положения дел главного корпуса, опасался быть отрезанным, если замедлит в маневрировании, а между тем сильный натиск Властова и несколько удачных стычек заставили его отступать. Таким образом Властов занял без боя Гамлекарлеби и остановился в тылу неприятельской армии на большой дороге. Но когда корпус графа Клингспора и отряд генерала Грипенберга приблизились к Гамлекарлеби, Властов отступил к Кроноби, т. е. в сторону, и дал шведам пройти, ибо с отрядом в тысячу человек он не мог отрезать ретирады вдесятеро сильнейшему неприятелю и только напрасно пожертвовал бы людьми. Однако движение Властова на Гамлекарлеби так же, как и подступление генерала Казачковского к Нюкарлеби, т. е. в тыл шведской армии, много принесло пользы тем, что заставило шведские отряды сосредоточиться по одному направлению и угрожало пресечением ретирады графу Клингспору в случае совершенного разбития отделенных от него отрядов. После сражения при Оровайси граф Клингспор поспешно ретировался за Нюкарлеби, сжег мост (3 сентября) и остановился на позиции при Сундби, чтоб успеть вывести из Якобштата свои запасы и госпитали. Кульнев перешел вброд реку Карлеби-Эльф, овладел Нюкарлеби, где найдены огромные военные запасы, и принудил Клингспора поспешно отступить к Гамлекарлеби. 7 сентября занят русскими Якобштат. Отряд Казачковского соединился с корпусом графа Каменского в Нюкарлеби.

Граф Каменский между тем поспешно переправлял свой корпус чрез множество рек и протоков, перерезывающих пространство, чрез которое надлежало проходить, преследуя неприятеля. В Пурмо устроен был наскоро мост; реку Эссеру перешли вброд там, где шведы имели дело с нашим авангардом. Переправясь чрез семь рек и ежедневно сражаясь с неприятелем, граф Каменский достигнул до Гамлекарлеби 10 сентября; в тот же день наш авангард в 6 часов вечера перешел чрез город и остановился в пяти верстах за ним, у сожженного моста. На другой день авангард наш исправил мост и пошел на неприятеля; но, пройдя три версты, снова должен был остановиться у другого сожженного большого моста, за которым находились неприятельские батареи. 12 сентября прибыл к корпусу графа Каменского главнокомандующий финляндскою армиею граф Буксгевден [1524], и главная квартира перенесена из Або в Гамлекарлеби.

Граф Каменский приказал строить понтоны для переправы своего корпуса под сильным неприятельским батарейным огнем, а между тем генерал Казачковский, Ушаков и Властов должны были действовать на левом фланге неприятельском. При таком положении дел начались переговоры сперва о размене пленных, и вслед за тем о перемирии. Малочисленность отряда генерала Тучкова в окрестностях Куопио и отряда князя Долгорукова в Карелии [1525]; успехи, одержанные в Восточной Финляндии над этими отрядами шведским полковником Сандельсом; недостаток продовольствия и позднее время года заставили графа Буксгевдена склониться на перемирие, которое и заключено 17 сентября. Корпусу графа Каменского обеспечен переход чрез широкую реку Гамлекарлеби, и демаркационная линия назначена в нескольких милях за нею. Шведы должны были оставаться в своей укрепленной позиции при Химанго. В Восточной Финляндии Сандельс должен был оставить неприступные дефилеи Палоис и сосредоточиться в Индесальми. Перемирие послано на утверждение в Петербург [1526].

В каждом вымысле много правды; в каждой правде есть вымысел, или для прикрасы, или для связи. Великий Тацит писал картину при помощи своего воображения, когда изображал Агриппину, вступившую на отечественную землю с прахом Германика [1527]. То же самое, что делают великие писатели, делают и малые. И великолепный храм, и скромное жилище гражданина, хотя и не схожи между собою, должны иметь основание и крышу.

Иное дело литературная статья, иное дело рассказ очевидца или действовавшего лица, пишущего историю или правдивые записки. Расскажу теперь с историческою точностью то, что уже рассказано было с примесью литературных цветов [1528]. Но как самое дело противно военной дисциплине, то представлю действователя в третьем лице , не называя по имени. Я тысячу раз говорил и скажу, что в мире гораздо более добра, нежели зла; что добрых людей вдесятеро более, нежели злых, и что даже много зла происходит не от злости, а от глупости, заблуждения и невежества. Для определения побудительных причин зла выдуманы во французских судах [1529] облегчительные обстоятельства , условие высокое, благородное, истинно христианское, достойное нашего просвещенного века, невзирая на злоупотребления, сопряженные с каждым делом человеческим. Воля ваша, господа, но умысел и мгновенный порыв чувства или страсти не одно и то же, хотя последствия могут быть одинаковы. Но уж зато если человек зол от природы и завистлив, то он во сто раз хуже и ужаснее самого лютого и кровожадного зверя; хуже, ужаснее и притом опаснее! У хищного зверя есть сила, когти и зубы; у змеи есть только яд или сила мускулов, а у злого человека есть орудие, сильнее всего этого, – клевета! Salve Domine! [1530]