Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Где ныне проезд на Певческий мост, между Главным штабом его императорского величества и экзерциргаузом.

Женившимся потом на дочери Демута, содержателя знаменитой гостиницы, которая и поныне существует.

Он был после командиром Лубенского гусарского полка.

Речь идет об А. П. Мелиссино.

Речь идет о П. И. Мелиссино.

Неточность или ошибка памяти: Станислав Август умер 12 февраля 1798 г. и не мог присутствовать на вахтпараде в Михайловском манеже, который строился в 1798–1800 гг.

Приглашенный Павлом I Станислав Август прибыл в столицу 6 (17) марта 1797 г., жил в предоставленных ему Мраморном, а летом Каменноостровском дворце, ему было увеличено содержание, а его ближайшим родственникам возвращены конфискованные староства. Вместе с тем положение короля при русском дворе было тягостным: «…с одной стороны, его досаждали родные и соотечественники, явившиеся за разными милостями, а с другой – несчастный король должен был опасаться подозрительного и изменчивого нрава императора, который в это время был встревожен разными слухами о заговорах в разных областях, перешедших к России по разделу Польши» ( Горяинов С. Павел Первый и Станислав Август. По неизданной рукописи // Русский архив. 1912. Кн. 1. Вып. 1. С. 44; см. об этом также: Письмо короля польского Станислава Понятовского к Валуеву. 1797 г. / Публ. и примеч. П. А. Муханова // Русская старина. 1870. № 9. С. 296–298; Головина В. Н. Мемуары. М., 2005. С. 188–189).

О. М. Штакельберг был отправлен Екатериной II в Польшу по совету прусского короля и находился там в качестве посланника и полномочного министра. В сентябре 1772 г. вместе с прусским уполномоченным он представил правительству Речи Посполитой декларацию России, Пруссии и Австрии о разделе Речи Посполитой, добился признания декларации и утверждения относившегося к ней договора. Результатом его деятельности в Варшаве стало полное подчинение короля Станислава Августа интересам русского двора, что вызвало ненависть к нему польских патриотов. По словам самого короля, поначалу Штакельберг «заботился о том, чтобы как можно чаще проявлять принципы и чувства, дававшие основания предположить, что он сам огорчен тем, что должность посла вынуждает его делать в эту столь несчастливую и для Польши и для короля эпоху» ( Понятовский С. Мемуары / Пер. с фр. В. Савицкого. М., 1995. С. 313). Однако донос Игнация Потоцкого, обвинившего Штакельберга в «пристрастной поддержке короля» не в пользу России, заставил его изменить свое поведение: «Штакельберг доходил до того, что пытался контролировать короля при выборе им его собственных служащих, при оказании милостей иностранцам всех рангов, вплоть до заезжих артистов <���…>. А так как он обладал бесконечными претензиями – и как баловень судьбы, и как литератор, и как знаток всего на свете, – иначе говоря, желал первенствовать повсюду и во всем и пользоваться репутацией и самого любезного, и самого могущественного одновременно, королю стало исключительно сложно и тягостно потакать самолюбию, воспроизводимому в стольких измерениях, и соответствовать многократным сменам ссор и примирений, которые Штакельберг вынуждал его переносить…» (Там же. С. 317, 320; см. об этом также : Моравский С. В Петербурге 1827–1838 // Поляки в Петербурге в первой половине XIX века. С. 587–589). Павел действительно назначил Штакельберга, к этому времени уже вышедшего в отставку, камергером двора польского короля, и тот, опасаясь гнева императора, явился к исполнению своей новой должности, но, по словам королевского пажа Яна Сагатыньского, остававшегося с ним до самой его смерти, король, не испытывая духа мести, никогда не использовал Штакельберга по назначению и обходился с ним самым вежливым образом (см.: Pamiętnik Jana Sagatyńskiego, byłego pazia króla Stanisława Poniatowskiego, przy którym zostawał aż do śmierci jego. Poznań, 1845. S. 83–84).

Мартинизм (по имени основателя Мартинеса де Паскуали; ок. 1810 – 1774) – мистическая, эзотерическая традиция, берущая свои истоки в Братстве розенкрейцеров, доктрина которых описывает падение первого человека из божественного в материальное, а также способы, методы и техники его возвращения в божественное с помощью духовного просветления и примирения с Богом, именуемого Абсолютом.

Библиотека Булгарина в Карлове включала рукописи и раритеты, среди которых и была, по-видимому, копия альбома. Анонимное описание библиотеки в Карлове, сделанное при жизни Булгарина, гласит: «…весь флигель, над фасадом которого находятся три башенки, занят библиотекою, которую я по справедливости должен назвать одною из лучших частных библиотек в России. Редких и драгоценных книг множество; есть также коллекции чрезвычайно замечательные, напр., собрание всех карт России, от изданной при Годунове до позднейшей; тут же все самые редкие сочинения, относящиеся до истории России и славянских народов вообще, от епископа Гельмольда до Карамзина. Собрание лексиконов на всех европейских языках не менее важно; вообще филологическая, историческая и статистическая части чрезвычайно богаты. По части словесности библиотека обладает всеми латинскими, немецкими, английскими и французскими классиками и вмещает в себе все лучшее, что было напечатано на русском языке. Русских старопечатных книг много; собрание рукописей и автографов не только обширное, но и весьма замечательное…» (Карлово // Иллюстрация. 1847. № 42. С. 282). Булгаринское собрание рукописей и автографов не сохранилось, о его библиотеке и ее судьбе см.: Мацкевич Д. Путевые заметки. II. Дерпт // Северная пчела. 1848. № 188. 23 авг.; Воробьева Н. П. О круге чтения Ф. В. Булгарина (по материалам его библиотеки) // Чтение в дореволюционной России / Сост. А. И. Рейтблат. М., 1995. Вып. 2. С. 79–90; Салупере М. Ф.В Булгарин в Лифляндии и Эстляндии // Русские в Эстонии на пороге XXI века: прошлое, настоящее, будущее. Сб. статей. Таллинн, 2000. С. 146–161; Рейтблат А. И. Инскрипты на книгах из библиотеки Булгарина // Рейтблат А. И. Фаддей Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. С. 493–510.

Позднее Булгарин писал об этом несколько подробнее: «Все пожилые люди в Петербурге, вероятно, помнят графа Валицкого, жившего в начале нынешнего столетия в здешней столице, сперва в Большой Морской, в собственном доме, принадлежащем ныне отставному полковнику Норду, а потом в доме графа Браницкого (ныне князя Юсупова, на Мойке). В моих “Воспоминаниях” (т. 2) я уже говорил, что граф Валицкий вел секретным образом огромную торговлю драгоценными камнями во всей Европе и в Константинополе, чрез своих поверенных, и что главным поверенным его был француз Тремон, служивший прежде при кабинете последнего короля Польского Станислава Августа (Понятовского). Граф Валицкий подарил Тремону род альбома, в котором, между прочим, было описание всех драгоценных камней, находящихся у различных европейских государей, вес и цена этих драгоценных камней и их история. После смерти графа Валицкого Тремон подарил этот альбом г. Швендровскому, который также служил в звании секретаря при покойном короле Польском Станиславе, а г. Швендровский, который был домашний друг зятя моего, Александра Михайловича Искрицкого, подарил этот альбом мне, в 1820 году. Сожалею, что не имею этого альбома теперь при себе, потому что он хранится в моей Карловской библиотеке. В этом альбоме находится рисунок огромного алмаза, означен вес его и цена, за которую купила этот алмаз у Лазарева императрица Екатерина II. Это самый большой алмаз из известных поныне во всем мире. В истории этого алмаза, писанной графом Валицким, сказано, что алмаз привезен Лазаревым из Восточной Индии. Величины алмаза, веса и цены не могу припомнить, но знаю, что он самый большой из всех известных алмазов» ( Ф. Б. Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1856. № 34. 11 февр.)